Страница 2 из 9
Он окликнул незнакомца и спросил его:
– Что сегодня за чудесная ночь? И почему животные и предметы оказывают тебе милосердие?
– Я не могу тебе этого сказать, если ты сам не увидишь, – ответил незнакомец и пошел своей дорогой, торопясь развести огонь, чтобы согреть Мать и Младенца.
Пастух очень хотел узнать, что все это значит. Поэтому он встал, пошел за незнакомцем и дошел до его жилища.
Тут увидел пастух, что человек этот жил не в доме и даже не в хижине, а в пещере под скалой. Стены пещеры были голы, из камня, и от них шел сильный холод. Тут лежали Мать и Дитя.
Хотя пастух был черствым, суровым человеком, ему стало жаль невинного Младенца, который мог замерзнуть в каменной пещере, и старик решил помочь Ему. Он снял с плеч мешок, развязал его, вынул мягкую теплую овечью шкурку и передал незнакомцу, чтобы завернуть в нее Младенца.
Но в тот же миг, когда показал пастух, что и он может быть милосердным, открылись у него глаза и уши, и он увидел то, чего раньше не мог видеть, и услышал то, чего раньше не мог слышать.
Он увидел, что пещеру окружили множество ангелов с серебряными крыльями и в белоснежных одеждах. Все они держали в руках арфы и громко пели, славословя родившегося в эту ночь Спасителя мира, Который освободит людей от греха и смерти.
Тогда понял пастух, почему все животные и предметы были нынче так добры и кротки, что не хотели никому причинить вреда.
Ангелы были всюду; они окружали Младенца, сидели на горе, парили под небесами. Всюду было ликование и веселье, пение и музыка; темная ночь сверкала теперь множеством небесных огней, светилась ярким светом, исходившим от ослепительных одежд ангелов. И все это увидел и услышал пастух в ту чудесную ночь, и так был рад, что открылись глаза и уши его, что упал на колени и благодарил Бога».
Тут бабушка вздохнула и сказала:
– То, что увидел тогда пастух, могли бы и мы увидеть, если бы были достойны этого. Ведь ангелы каждую Рождественскую ночь летают над землею и славословят Спасителя.
И бабушка положила руку мне на голову и сказала:
– Заметь себе, что все это такая же правда, как то, что я тебя вижу, а ты меня. Ни свечи, ни лампады, ни солнце, ни луна не помогут человеку – только чистое сердце открывает очи, которыми может человек лицезреть красоту небесную.
Видение императора
Это случилось в то время, когда в Риме был императором Август, а в Иудее правил Ирод.
Глубокая, таинственная ночь спустилась на землю, такая темная, черная, какой еще никогда не видели люди. Можно было подумать, что весь земной шар погребен под сводами глубокого погреба или окутан густой черной пеленой. Невозможно было на самом близком расстоянии отличить землю от воды, легко было заблудиться на самой знакомой дороге. Ни один луч света не падал с небес, ни одна звезда не зажглась в эту ночь на мрачном, таинственном небосклоне, а месяц отвернул свой ясный лик от земли.
Эта ночь была полна какой-то великой, чудесной тайны.
Такими же глубокими, как тьма, были тишина и молчание на всей земле. Ни один звук не хотел нарушить торжественного, глубокого молчания этой ночи. Реки затаили в глубине свое течение, не было слышно ни плеска волн, ни шелеста листьев, замерли ветры, и даже листья осины перестали трепетать.
Если бы кто-нибудь взглянул в эту ночь на море, то увидел бы, что волны морские не ударялись о прибрежные скалы, остановили свое вечное движение, а в пустыне песок не хрустел под ногами путника. Вся природа замерла, чтобы не нарушать торжественного покоя святой ночи. Даже трава не осмеливалась расти в эту ночь, роса не сверкала алмазными каплями, а цветы не дерзали испускать благоухание.
В эту ночь хищные звери не нападали, ядовитые змеи не жалили, собаки не лаяли. Еще удивительнее и прекраснее было то, что даже неодушевленные предметы не хотели нарушать святости чудесной ночи, отказывались участвовать в недобром деле. Ни одна отмычка не помогла бы вору открыть замок, ни один кинжал не пролил бы кровь.
Как раз в эту ночь в Риме несколько человек в темных плащах вышли из дворца императора и направились через город к священному Капитолию. Нынче днем сенаторы и другие знатные римляне объявили императору Августу о своем намерении воздвигнуть в честь него храм на священном холме Рима. Но он еще не дал им на это согласия. Император не знал, угодно ли богам, чтобы рядом с их храмами на священном холме был поставлен храм в честь него, человека. Он надеялся узнать волю богов через своего бога-покровителя и отправился ночью принести ему жертву.
Император был стар и слаб; его несли на носилках, потому что Августу было бы не под силу подняться на вершину холма по высоким ступенями лестницы Капитолия. Август сам держал клетку с двумя голубями, предназначенными для жертвоприношения. Ни жрецы, ни сенаторы, ни солдаты не сопровождали императора; с ним были только его друзья; впереди шли слуги с зажженными факелами, свет которых разгонял ночную тьму; тут же шло несколько рабов, они несли треножник, священный нож и уголья – словом, все необходимое для жертвоприношения.
Император был весел, по дороге он, не переставая, беседовал и шутил со своими друзьями. Ярко горели факелы, и пока путники шли по узким улицам Рима, никто из них не заметил ни чрезвычайной мглы, ни поразительной тишины этой ночи. Но когда поднялись они на верхнюю площадку Капитолия и достигли открытого места, предназначенного для нового храма в честь Августа, люди заметили, что в природе происходит что-то необычайное.
Свет многочисленных факелов рассеял тьму, и люди увидели на самом краю обрыва какую-то бесформенную темную фигуру. Сначала путники приняли ее за сломанный бурей пень оливкового дерева или старый обломок какой-нибудь древней громадной статуи, но наконец разглядели, что это живое существо, и в ужасе отступили: перед ними была старая мудрая сивилла.
Трудно было представить себе человека, к которому время было бы менее милосердно; несуразно высокая, с поднятыми старыми, длинными, как крылья, костлявыми руками, она походила на мрачную, зловещую птицу.
Уже много-много лет старая сивилла не показывалась людям, не выходила из горного ущелья, где жила в одной из пещер. Что могло заставить ее подняться на крутой обрыв Капитолия?
При виде сивиллы ужас охватил спутников императора Августа.
– Она недаром пришла сюда нынче ночью, – тревожно шептали люди, – она мудра и обладает высшими знаниями, ей столько же лет, сколько песчинок на морском берегу. Что предвещает ее приход, добро или зло? Ведь она знает все, что должно случиться с человеком, она пишет свои пророчества на листьях деревьев и повелевает ветру отнести вещие слова тому, кому они предназначены. Может быть, она пришла, чтобы предсказать императору грядущую судьбу?..
Страх, овладевший людьми, был так велик, что они готовы были пасть ниц по первому знаку сивиллы. Но она сидела неподвижно, как неживая, и, казалось, даже не заметила пришедших. Затенив глаза рукою, она пристально вглядывалась в черную, беспросветную тьму. Но как могли что-нибудь различать ее старческие глаза, когда на расстоянии всего нескольких шагов мрак становился непроницаемым?
Тут, на вершине, люди сразу заметили, как темна ночь; словно темные завесы спускались с небес, и взор не мог ничего различить на расстоянии вытянутой руки. Тибр точно спал мертвым сном, ни разу не донеслось ропота его шумливых журчащих волн. Воздух был душным и влажным, с трудом можно было им дышать; какая-то обессиливающая истома овладевала людьми, им было тяжело двигаться, руки и ноги отказывались повиноваться, холодный пот выступал на лбу.
Каждый подумал, что в эту ночь происходит что-то непонятное.
Но никто из друзей императора не решился сознаться, что боится. Не желая огорчать господина, они старались уверить его, что все необычное в этой ночи – добрые предзнаменования для Августа: вся природа затаила дыхание, чтобы приветствовать нового бога! Старая сивилла, наверное, пришла для того, чтобы поддержать императора, поклониться и приветствовать его.