Лёля и Минька
Рассказы

Михаил Зощенко

ЛЁЛЯ И МИНЬКА

Рассказы

Предисловие

Жили-были в городе Петербурге брат и сестра…

После этой фразы так и просится рассказ о чудесах, которые приключились с детьми, и хоть в городе Петербурге в самом деле происходили иногда странные события, эти ребята выросли безо всякого волшебства. Впрочем, если придерживаться фактов, одно чудо всё-таки произошло: из маленького и не очень-то примерного Миньки вырос удивительный писатель Михаил Зощенко. И очень здорово, что кроме своих прекрасных и многочисленных рассказов для взрослых Михаил Михайлович написал и эту книжку для детей.

«Лёля и Минька» книжка особенная.

Вообще-то о своём детстве рассказывали многие замечательные писатели, но чаще всего у них получалось, будто очень умный взрослый вспоминает то, что было много лет назад, и очень по-взрослому судит о себе маленьком. В рассказах Зощенко всё совершенно не так. Кажется, они и не расставались никогда — знаменитый писатель Зощенко и маленький гимназистик Минька. Зощенко-малыш и Зощенко-взрослый ведут рассказ, не мешая друг другу. У писателя нет ни капли обидной снисходительности к малышу, потому что точно знает он: быть настоящим человеком в пять лет ничуть не проще, чем в пятьдесят. И как знать, может быть, именно это уважение к собственному детству помогло Михаилу Зощенко в его совсем непростой и очень невесёлой иногда жизни оставаться человеком по самому большому счёту.

Так пусть дети смеются над похождениями брата и сестры, пусть вместе с ними выслушивают строгие поучения отца — будем внимательны и мы, взрослые, потому что очень многое скрыто в этих рассказах и для нас.

Наверное, кому-нибудь, кто прочтёт эти восемь историй, может показаться, что Лёля и Минька были страшно невезучие дети. Ведь ни одна каверза не сходит им с рук. Стоит брату с сестрой набедокурить, как откуда ни возьмись появляется строгий папа и про-исходит всё, что в таких случаях полагается. Они и в кругосветное путешествие в рассказе «Великие путешественники» решили отправиться только потому, что папа с мамой в этот день оставили их на даче и уехали в город. Должно же хоть в этот раз что-то получиться!

И получается, надо сказать, поразительная вещь. Целые сутки бродит неутомимая экспедиция по белу свету, пока наконец очень смешным способом не возвращается к своему дому. «…Тут мы увидели на пристани наших родителей и нашу бабушку — они только что сошли с парохода».

Крохотную деталь вводит в рассказ Зощенко — пароход, на котором возвращаются папа и мама. Однако этот внезапно появившийся пароход чудесным образом преображает самую обыкновенную отлучку родителей. Выходит, в те края, куда они плавали, не доберёшься поездом? И что это за места, где железной дороги вовсе нет? И вот уже представляются неведомые страны, куда по своим делам уезжают родители. И в самом возвращении оттуда чудится что-то удивительное и почти сказочное (ведь за один же день обернулись!). И даже такое смешное «кругосветное путешествие» не кажется теперь игрой: как и в любой сказке, дети, оставшиеся одни, должны пускаться в странствия.

Вот ведь как много всего оказалось в маленькой, смешной истории… Словно бы приоткрылась перед нами добрая, справедливая и чуть-чуть загадочная страна, где навсегда неразлучны взрослые и дети. Они знают, что нужны нам и ждут нас. Сегодняшних. Маленьких и Больших.

НЕ НАДО ВРАТЬ

Я учился очень давно. Тогда ещё были гимназии. И учителя тогда ставили в дневнике отметки за каждый спрошенный урок. Они ставили какой-нибудь балл — от пятёрки до единицы включительно.

А я был очень маленький, когда поступил в гимназию, в приготовительный класс. Мне было всего семь лет.

И я ничего ещё не знал, что бывает в гимназиях. И первые три месяца ходил буквально как в тумане.

И вот однажды учитель велел нам выучить наизусть стихотворение:

А я этого стихотворения не выучил. Я не слышал, что сказал учитель. Я не слышал потому, что мальчики, которые сидели позади, то шлёпали меня книгой по затылку, то мазали мне ухо чернилами, то дёргали меня за волосы, и когда я от неожиданности вскакивал — подкладывали под меня карандаш или вставочку. И по этой причине я сидел в классе перепуганный и даже обалдевший и всё время прислушивался, что ещё замыслили против меня сидевшие позади мальчики.

А на другой день учитель, как назло, вызвал меня и велел прочитать наизусть заданное стихотворение.

А я не только не знал его, но даже и не подозревал, что на свете есть такие стихотворения. Но от робости я не посмел сказать учителю, что не знаю этих стихов. И совершенно ошеломлённый стоял за своей партой, не произнося ни слова.

Но тут мальчишки стали подсказывать мне эти стихи. И благодаря этому я стал лепетать то, что они мне шептали.

А в то время у меня был хронический насморк, и я плохо слышал одним ухом и поэтому с трудом разбирал то, что они мне подсказывали.

Ещё первые строчки я кое-как произнёс. Но когда дело дошло до фразы: «Крест под облаками как свеча горит», я сказал: «Треск под сапогами как свеча болит».

Тут раздался хохот среди учеников. И учитель тоже засмеялся. Он сказал:

— А ну-ка, дай сюда свой дневник! Я тебе туда единицу поставлю.

И я заплакал, потому что это была моя первая единица и я ещё не знал, что за это бывает.

После уроков моя сестрёнка Лёля зашла за мной, чтобы вместе идти домой.

По дороге я достал из ранца дневник, развернул его на той странице, где была поставлена единица, и сказал Лёле:

— Лёля, погляди, что это такое? Это мне учитель поставил за стихотворение «Весело сияет месяц над селом».

Лёля поглядела и засмеялась. Она сказала:

— Минька, это плохо! Это тебе учитель влепил единицу по русскому языку. Это до того плохо, что я сомневаюсь, что папа тебе подарит фотографический аппаратик к твоим именинам, которые будут через две недели.

Я сказал:

— А что же делать?

Лёля сказала:

— Одна наша ученица взяла и заклеила две страницы в своём дневнике, там, где у неё была единица. Её папа послюнил пальцы, но отклеить не мог и так и не увидел, что там было.

Я сказал:

— Лёля, это нехорошо — обманывать родителей!

Лёля засмеялась и пошла домой. А я в грустном настроении зашёл в городской сад, сел там на скамейку и, развернув дневник, с ужасом глядел на единицу.

Я долго сидел в саду. Потом пошёл домой. Но когда подходил к дому, вдруг вспомнил, что оставил свой дневник на скамейке в саду. Я побежал назад. Но в саду на скамейке уже не было моего дневника. Я сначала испугался, а потом обрадовался, что теперь нет со мной дневника с этой ужасной единицей.

Я пришёл домой и сказал отцу, что потерял свой дневник. И Лёля засмеялась и подмигнула мне, когда услышала эти мои слова.

На другой день учитель, узнав, что я потерял дневник, выдал мне новый.

Я развернул этот новый дневник с надеждой, что на этот раз там ничего плохого нету, но там против русского языка снова стояла единица, ещё более жирная, чем раньше.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.