Страница 21 из 22
– В высшей степени. Оно может даже обесцветить стекло.
Лилиан прорычала себе под нос что-то про Одиннадцать героев и их матерей. Хэсина не сделала то же самое лишь потому, что в ее легких не хватило на это воздуха.
Но Акира сохранял невозмутимый вид.
– У меня для вас задание, – сказал он, оборачиваясь к Жоу.
Жоу слегка позеленел.
– Для меня?
– Да, для вас. – В голосе Акиры прозвучали свирепые нотки, и зал мгновенно напрягся. – Принесите мне мусор из покоев Благородной супруги.
Наступила тишина.
Потом зал взорвался смехом.
– Прекратите! – завопил председатель, но Жоу уже побежал к дверям. Стражи смеялись наравне с остальными. Они не стали задерживать принца, и он голубой вспышкой пронесся мимо, покинув зал суда.
– Чего Акира хочет добиться? – прошептала Лилиан.
Помочь мне узнать правду.
Но чего он добивался прямо сейчас?
– Понятия не имею.
Чтобы дойти от зала суда до Южного дворца и обратно, нужно было минут двадцать. Жоу ворвался обратно меньше чем через десять минут, с раскрасневшимся лицом и тяжело дыша – видимо, он бежал со всех ног. Поднявшись на платформу, он по приказу Акиры высыпал из плетеной пеньковой сумки все содержимое.
На мраморном полу выросла куча мусора, и председатель сморщил нос.
– Вы что, принимаете зал суда за свинарник?
Акира не обратил внимания на его слова и присел на корточки рядом со смятыми вещами. Потом он поднял что-то белое.
– Это вчерашний мусор?
– Вчерашний и позавчерашний, – мгновенно ответил Жоу.
Хэсина выпрямила спину. Когда ее сводный брат успел обрести уверенность в себе?
– Вы подтверждаете слова принца? – спросил Акира у придворной дамы.
Она обвела кучу мусора взглядом.
– Да. Я думаю, да.
Акира поднялся на ноги.
– Тогда каким образом, – начал он, вытягивая вперед руку, в которой сжимал квадратик белого шелка, – здесь оказался этот носовой платок?
Он поднял его над головой, чтобы зал смог его рассмотреть, и Хэсина прищурилась вместе с остальными.
На белой ткани виднелись следы от розовато-персиковой пудры.
– Такого цвета была пудра супруги Фэй до того, как содержимое баночки изменилось? – спросил Акира у придворной дамы.
– Я не помню.
– Но разве вы не говорили, что только мужчины не замечают подобных вещей?
– Это может быть новая пудра. На ткани цвет иногда кажется темнее.
– Нет. – Глаза Акиры блестели, как сталь заточенного клинка. – Нанести себе на лицо порошок, разъедающий кожу? Ни одна отравительница не совершила бы подобной глупости.
– Возможно, она использовала другую баночку.
– Но вы сказали, что у нее только одна баночка. Вы сомневаетесь в своих собственных словах?
Придворные и министры зашептались между собой. Хэсина посмотрела на ту часть балкона, где сидели виконты, и нашла взглядом Цайяня. До начала заседания он сомневался в Акире, но сейчас у него было выражение лица, которое она знала очень хорошо. Он считал, что у них есть шансы на победу. А он никогда не ошибался.
В сердце Хэсины забрезжила слабенькая, хрупкая надежда. Правда, стоило ей снова обратить внимание на то, что происходило на платформе, эта надежда едва не растаяла. Председатель шел прямо к Акире.
Но Акира перевернул пудреницу, и председатель отшатнулся от облачка розоватого порошка.
– Хватит! Прекрати!
Акира заглянул на дно керамической баночки, а потом вытянул руку вверх, чтобы собравшиеся тоже смогли ее увидеть.
– Внимательно посмотрите на внутреннюю часть. Что вы видите?
– Ничего! Только белый фарфор! – насмешливо крикнул один из придворных.
– Вы уверены?
– Вы что, принимаете меня за дурака?
Губы Акиры дернулись.
– Конечно же, нет. Наоборот, я думаю, вы очень умны, раз вам удалось прочитать мои мысли. Мне кажется интересным тот факт, что яд, который способен обесцвечивать стекло, не оставил никаких следов на этом керамическом сосуде.
Зал затих.
Хэсина повернула голову. Неужели придворная врачевательница солгала? Неужели яд на самом деле не был ядом?
– Яд настоящий, – пояснил Акира, протягивая пажу пустую баночку. – Но я осмелюсь предположить, что эта пудреница – лишь копия. Благородная супруга, скорее всего, продолжает пользоваться своей старой пудрой, ни о чем не догадываясь. Я также осмелюсь предположить, что яд пролежал в этом сосуде не больше недели. Если бы вы дали мне время подготовить образец, я бы показал, как выглядит стекло после месяца коррозии. Тем не менее…
Акира посмотрел на Хэсину, и его взгляд ударился о ее сердце, словно камешек, оставляя расходящиеся круги, в которых эхом повторялся один и тот же вопрос.
Говорить ли мне правду?
Она кивнула.
Акира повернулся к залу.
– …Я думаю, мы можем сойтись на том, что супруге Фэй подбросили этот порошок.
Стыд вспыхнул в ней, словно лесной пожар. Он объял ее грудь, как только она вышла из зала суда. Пока она шла в свои покои, пламя обжигало ей горло, поглощало ее целиком. Но, подобно пожару, стыд не мог буйствовать долго. Когда он выжег все, что только мог, он затрещал, зашипел и усилился.
Стыд превратился в чувство вины.
Хэсина не могла от него спрятаться. Она была виновата в том, чем обернулось первое слушание.
Но не только она.
Хэсина взяла меч и вышла из своих покоев так же быстро, как и вошла. Сила, направлявшая ее, возрастала с каждым шагом. Вина облепляла стыд снежным комом, а ярость расплавляла его. Сейчас никто и ничто не смогло бы ее остановить. Ни амулеты, ни талисманы, ни даже цепи, скреплявшие двери зала Совета.
Стражи попытались преградить ей путь, но она вынула меч из ножен и сделала шаг по направлению к ним. Она бросала им вызов, предлагала достать мечи и защищаться. Когда они не сделали этого, она развернулась к двери и, хорошенько прицелившись, ударила мечом. Еще один удар, и цепи упали на пол. Стражи попытались удержать ее, но она вывернулась из их рук и протиснулась между каменными створками.
Ей открылся потрясающий вид: все члены Совета, пригнувшись, прятались за длинными столами, словно кролики.
Они боялись ее.
Это открытие на мгновение ошеломило Хэсину. Но она не дала чувствам взять над собой верх. Вот и хорошо. Им действительно стоило ее бояться. Она сама не знала, на что была способна в этот момент. Она перевела взгляд на столы и вдруг заметила лежавшие на них предметы. Ее глаза округлились.
Она медленно подошла к одному из столов.
На нем возвышались стопки книг по генеалогии.
Вот она, правда.
Она направилась к другому столу, усеянному семейными древами придворных, у которых были родственники в соседних королевствах.
Вот она, справедливость.
Она подошла к третьему столу. На нем лежал всего один лист бумаги, исписанный именами. Там числились все люди во дворце – от слуг до министров, – у которых были хоть какие-то связи с Кендией.
Вот они, правда и справедливость, которых она добивалась ради отца.
Она положила руку на этот последний лист и начала сжимать пальцы, чувствуя, как под ладонью формируется миниатюрная бумажная гора.
Она сжала ее еще сильнее.
– Благие герои! – донесся рев из открытых дверей за ее спиной. – Что…
Она обернулась, и председатель замер на месте.
Хэсина почувствовала, как ее руки сжимаются в кулаки и как к ним приливает кровь. Это ощущение было ей незнакомо. В ней клокотал дикий, первобытный гнев, который одновременно наполнял ее ужасом и осознанием собственной свободы. Она решила сосредоточиться на свободе.
Хэсина сделала шаг по направлению к председателю, и он тут же отступил назад.
– Дянься. Прошу вас. Позвольте объяснить…
Он был назойливой мухой, говорившей на языке, который Хэсина не понимала. Она прищурила глаза. Ей хотелось, чтобы он замолчал. Если бы она еще на мгновение задержала взгляд на его лице, на его губах, из которых лились оправдания, она могла бы заставить его замолчать. Но тут она заметила экземпляр «Постулатов», лежавший на столе за спиной председателя.