Страница 41 из 42
- Воздух! - истошно кричит кто-то.
Поднимается паника, машины, люди сворачивают с шоссе.
Рабцевич с сыном бежит в поле. С воем проносятся над землей "юнкерсы". Пулеметные очереди вспахивают землю, слышатся стоны, крики, проклятия. Рабцевич оглядывается на только что оставленный Брест. Город в разрывах снарядов, в огне. Горит завод, где он в последнее время работал коммерческим директором. "Как хорошо, - думает невольно, - что семью отправил на лето к родным в Кировск..."
А вот Рабцевич на барском поле. Как заведующий земельным отделом Качеричского волостного революционного комитета участвует в распределении помещичьих владений среди крестьян, аршином меряет землю. За ним с красным флагом, с гармошкой идут радостные, возбужденные односельчане.
- Это твой, Кондрат, - говорит Рабцевич, втыкая в землю колышек. Паши, сей... Теперь голодными твои дивчины не будут!..
- Спасибо, Александр Маркович, - смеется селянин, смахивая слезы с шершавого, в щетине, лица. Он старается обнять Рабцевича.
- Это не мне надо говорить спасибо, Кондрат, - Советской власти...
Но что такое? Вместо крестьянина он видит перед собой широкоплечего приземистого венгерского писателя Мате Залку. Прославленный генерал Лукач - герой республиканской Испании, которого он встретил однажды на горной дороге во время перехода, пожимает ему руку, обнимает...
Рабцевич сидит за столом, пишет письмо в НКВД СССР:
"В настоящее время, когда Родине угрожает опасность, прошу дать мне возможность защищать Родину. Я должен отправиться в тыл врага и громить его тыл..."
И вновь перед ним шоссе, но уже пустынное, заснеженное Волоколамское. Рабцевич командует ротой в мотострелковой бригаде особого назначения НКВД.
- Иванов, - приказывает вытянувшемуся перед ним лейтенанту, - вы со своими людьми минируете участок от леса до дороги. - Обращается к другому командиру: - Вы делаете то же самое, но с левой стороны. Задание понятно? - И сам с группой бойцов начинает устанавливать мины.
- Танки не должны прорваться к Москве, не должны, - говорит хлопцу, который примостился рядом...
Рабцевич ввинчивает запал, но перед ним уже не мина, а граната. Идет бой. Кайзеровцы наступают. Их так много, что не может справиться пулемет. Рабцевич кидает гранату, еще, еще. Бой обрывается. Командир 6-го гренадерского полка Западного фронта на его опаленную гимнастерку прикрепляет Георгиевский крест, вручает погоны унтер-офицера. Рабцевич залезает в окоп, а там стоит шум: товарищи читают большевистскую газету.
- Как все правильно пропечатано, - скручивая цигарку, говорит один солдат, - ведь если пораскинуть мозгами, выйдет, что ни мы, ни простые немцы не хотим войны.
- Это уж точно, - поддерживает его другой, - мне плуг родней винтовки.
И вот уже говорят все разом:
- Долой войну!
- Хватит нам убивать друг друга!
- Мы такие же, как и они, крестьяне, рабочие!
- Айда к ним!
Солдаты вылезают из окопа.
- Товарищи немцы, братья, погодьте, не стреляйте!..
На той стороне тоже слышатся возбужденные голоса. Немецкие солдаты идут навстречу. Ни у кого нет оружия.
- Сволочи, что делаете? - перекошенный злобой, кричит ротный. Размахивая револьвером, намеревается остановить солдат. Подскакивает к Рабцевичу, хватает за грудь. - А ты, скотина, как смеешь? Ты же георгиевский кавалер!
Рабцевич выхватывает у него револьвер, отбрасывает в сторону, идет дальше.
Солдаты встречаются, начинается братание, кругом смех, восторженные возгласы. Александр обнимается с каким-то молоденьким, как сам, немцем. Они находят ящик, должно быть, из-под снарядов, садятся. Закуривают из одного кисета. Немец весело лопочет. Рабцевич не знает немецкого, но ему до удивления все понятно. Немец рабочий, у него есть жена и маленький Ганс, он сегодня же поедет домой.
- А я, - Рабцевич вздыхает, - я землю люблю...
Он радостно смотрит на немца, и вдруг лицо солдата уплывает. Перед ним Линке.
- Вот чудеса! Так это же Карл!
Карл что-то говорит.
Рабцевич открывает глаза. И точно - перед ним Линке со свертками в руках.
- Спишь? А я тут сухой паек получил. Завтра в шесть часов утра поеду домой! Ха! Вставай, провожаться будем!
Линке развернул свертки, финским ножом порезал колбасу, хлеб, открыл банки с консервами.
- А я думал, что не увижу тебя, - улыбнулся Рабцевич, подсаживаясь к столу. - Обидно было бы не поговорить напоследок.
До отъезда Линке так и просидели, вспоминая прошлое, мечтая о будущем.
Иначе нельзя
6 ноября сорок четвертого года газета "Правда" опубликовала Указ Президиума Верховного Совета СССР:
"За образцовое выполнение специальных заданий в тылу противника и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда"..."
Далее указывались награжденные, среди них и Рабцевич.
Стали поступать поздравления - письма, телеграммы, открытки.
Одним из последних поздравил Александра Марковича Карл Линке. Это было в конце мая сорок пятого. Рабцевич взял конверт в руки, увидел знакомый почерк: "Жив!"
Оказалось, после приезда в Москву летом сорок четвертого Карл Карлович получил новое задание. Ему вновь пришлось прыгать с парашютом, но уже на территорию Словакии, охваченную антифашистским восстанием. Пробыл там семь месяцев, был ранен. Сейчас в Москве, но чувствует, что пробудет в столице недолго, - уже готовится к отъезду.
Так оно и вышло: вскоре Линке уехал в Германию, где принял активное участие в создании государства трудящихся на немецкой земле, стал одним из первых его генералов.
Впоследствии министр национальной обороны ГДР Хайнц Гофман напишет:
"После освобождения Германии он отдал весь свой большой боевой опыт социалистическому строительству, усилению и укреплению рабоче-крестьянских сил. Его имя неразрывно связано со строительством вооруженных сил, особенно с созданием и развитием национальной армии Германской Демократической Республики".
Рабцевич надеялся увидеться со своим бывшим комиссаром, строил планы, но им так и не довелось больше встретиться.