За гранью возможного

Заметив, что боец наконец открыл глаза, Мотя просветлела лицом:

- Что, родной?

- Мешок, - высохшими до шуршания губами прошептал Девятов. - Где мой мешок?

- А его возле тебя не было, - растерянно сказала Мотя.

- Поищите, мне без него никак нельзя...

Мотя моргнула и поспешно встала.

Все трое, не разгибаясь, вышли из кустов.

Девятов терпеливо ждал. Прошло, наверное, с час. Хотя в его положении, когда не было сил молча сносить страшную боль, и мгновение могло показаться вечностью. Со стороны деревни послышалась стрельба. Навязчивое беспокойство овладело бойцом: "Уж не Мотю ли?.."

Поднялось над головой и медленно стало сползать в сторону солнце, а ее все не видно. Без Моти Девятов был беспомощен и потерян.

Она появилась, когда небо стало чернеть, густой тенью налились кусты. В руках держала вещмешок и еще какой-то узелок.

- Заждался, наверное, - сказала виновато. - Немцы мешали... - Мотя положила рядом с Девятовым вещмешок. - Вот, брат нашел в поле, недалеко от забора... - Присела, стала разворачивать узелок. - Я тут поесть тебе принесла, попить...

- Это по нему стреляли? - спросил Девятов.

Мотя грустно улыбнулась.

- Увернулся...

Девятов вздохнул, и тут же его пробил мучительный кашель. Мотя испугалась, быстро достала из свертка бутылку. Кашель отступил. Потом смочила остатками воды косынку, заботливо, что-то пришептывая, протерла бойцу пылающий лоб, лицо. Девятов, забыв про боль, смотрел на нее и думал: "Бывают же на свете женщины с такими руками!.."

На следующий день сквозь тревожную дремоту он уловил что-то похожее на скрип телеги. Насторожился. В его сторону кто-то ехал.

Оказалось, Мотя, а с нею мужчина.

- Я сделала, как ты хотел, - сказала она. - Федос Рыбак отвезет тебя к своим.

Они положили Девятова на телегу.

- Только не волнуйся, - укрывая бойца сеном, успокаивала она, - все будет хорошо.

Федос привез Девятова в урочище Печек. Ну а там его встретили сбившиеся с ног товарищи по отряду.

Рабцевич приказал доставить в Москву с таким трудом добытые у врага отравляющие вещества Николаю Прокопьевичу Бабаевскому, который только что заменил Змушко, направленного в Полесское партизанское соединение.

Рабцевич хотел отправить в Москву на излечение Девятова, но боец чуть ли не со слезами упросил оставить его в отряде.

- Я с вами прилетел сюда, - сказал он командиру, - вместе с вами хочу и дальше воевать.

- Да ты посмотри, ранение-то у тебя какое, - сочувственно проговорил Рабцевич, - а у нас ведь нет врача.

- Я сильный, поправлюсь...

Девятова поместили в местный лазарет под наблюдение медсестры Наташи Андриевич.

Через несколько дней Центр получил вещественные доказательства намерения гитлеровцев применить отравляющие вещества на советско-германском фронте.

Бой под Антоновкой

Было раннее сентябрьское утро. Линке и Рабцевич, раздевшись по пояс, пилили дрова. Всякий раз, когда позволяла обстановка, комиссар старался помочь в хозяйственных делах: пилил, колол дрова, вскапывал землю, поправлял грядки, косил траву, носил воду... Иногда, как вот и сейчас, ему удавалось увлечь Рабцевича.

Небо было хмурое, неприветливое, но в траве, кустах, деревьях словно горело солнышко - это рдела многоцветьем сочных красок опавшая листва.

Распилив одно бревно, тут же взгромоздили на козлы другое - большое, толстое, покрытое корявым панцирем коры. Наточенная, удачно разведенная, пила вновь зазвенела, вгрызаясь в крепкий кряж.

- Карл, расскажи поподробнее, как прошло совещание, что было нового, - заметил Рабцевич.

- Ты же знаешь, Игорь, что в августе ЦК КП(б) Белоруссии вместо погибшего Языковича первым секретарем подпольного обкома направил Ивана Дмитриевича Ветрова. Вот он и собрал нас, комиссаров партизанских отрядов, на совет, как усилить эффективность диверсий на железных дорогах и шоссе. На всей оккупированной территории началась рельсовая война. Я даже не мог представить, как велик ее размах. Например, в первый день этой операции партизаны нашей Белоруссии вместе с партизанами Ленинградской, Калининской, Смоленской, Орловской областей подорвали более сорока двух тысяч рельсов. Сталин, услышав эту цифру, сказал: "Хорошо партизаны помогли фронту". И тут же приказал представить отличившихся к наградам...

- Еще что?

Линке подробно рассказал об указаниях Ветрова, выступлениях комиссаров.

Рабцевич слушал внимательно, а когда Линке закончил, сказал веско:

- Чувствуется, твердая рука у Ивана Дмитриевича. - Он поставил пилу между ног, вроде бы оперся на нее. - А как сам-то сейчас выглядит? Я ведь его знал, когда он был прокурором республики.

- Как? - Вспоминая, Линке стал руками показывать рост, ширину плеч Ветрова, но, перехватив удивленный взгляд Рабцевича, смущенно улыбнулся: Не мастер я описывать внешность человека.

В доме напротив сильно хлопнула дверь, испуганно взвизгнули доски крыльца. Это Пантолонов, на ходу надевая гимнастерку, широко зашагал к реке. В последнее время он стал часто побаливать, очевидно, застудился на заданиях, и Рабцевич перевел его из группы Игнатова на хозяйственные работы к Процанову. Сейчас он отвечал за переправу.

На том берегу реки Птичи стояла небольшая группа людей и махала шапками, привлекая внимание переправщика.

Пантолонов с разбегу прыгнул в лодку, отчалил от берега; вторая большая лодка была у него на буксире.

Рабцевич, ни слова не говоря, оделся, пошел к реке. Возвращения групп пока не ждали, ему интересно было посмотреть, кто это пожаловал.

Его обогнал соседский мальчишка.

- Наши идут, - закричал он и, придерживая рукой спадающие штанишки, понесся к реке.

Возле калитки появилась бабка Лукерья, у которой погибли сын и муж. Из-за страшного горя помутился ее рассудок. С тех пор она стала встречать и провожать все группы. Если бойцы приходили с хорошей вестью, без потерь, она определяла это на удивление точно - улыбалась, если с плохой - навзрыд плакала.

Рабцевич прошел мимо Лукерьи. Она поклонилась в пояс, командир уважительно кивнул ей в ответ.

Лодки тем временем отчалили от противоположного берега. На первой был вроде бы Синкевич. Рабцевич напрягся: "Он. - И тут сознание полоснуло: - А почему не вся группа?.. Из четырнадцати человек лишь половина. Неужели?.." Оглянулся. Белый как полотно Линке, рядом сгорбился Процанов, за ним, в отдалении, высыпавшие из домов жители. Все молча, напряженно ждали.