Страница 16 из 39
Снова рисовал кролика, пока подходило тесто, снова записывал подслушанные в городе диалоги, пока пицца томилась в духовке, за едой читал английский детектив в бумажной обложке из стопки, случайно обнаруженной в шкафу среди полотенец, перед сном пошел прогуляться – на самом деле, просто тянул время, надеясь, что Рут объявится в скайпе, но опять не дождался, хотя честно просидел почти до трех.
Посуду, однако, мыть не стал – на этот раз не от усталости, а ради эксперимента. Вдруг поутру она снова окажется чистой? Вот был бы номер.
Проснулся от шума льющейся из крана воды. Открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. За окном только-только начинали синеть предрассветные сумерки, зато лампы горели, все три: верхняя, настольная и светильник, закрепленный над мойкой.
– Сам виноват, – злорадно сказала Рут. – В комнате надо спать, а не в кухне.
Буркнул спросонок:
– Тут же кролик.
И только тогда понял, что происходит нечто невероятное. Хозяйка квартиры, позавчера улетевшая в Буэнос-Айрес, как ни в чем не бывало стояла возле раковины в своей дурацкой детской пижаме с медвежатами. И мыла посуду.
Здравый смысл требовал громко заорать и немедленно проснуться, схватившись за сердце. Но орать при Рут было неловко, а проснуться еще раз без крика не получалось, как ни старался, поэтому просто спросил:
– Ты что, уже вернулась? Как такое может быть? Или вообще никуда не улетала? Просто разыграла меня? Но зачем?
– Ерунда какая-то получается, – вздохнула Рут. – Сколько прочитала в свое время об осознанных сновидениях – кто руки или часы советует разглядывать, кто имя свое вслух произнести или попробовать почитать книжку. Но похоже, я сейчас переплюну всех гуру разом. Терпеливо объяснять своему сну, что я сплю, а он, соответственно, мне снится – элегантное решение, кто бы спорил. Главное, чтобы ты не начал утверждать, будто это я – твой сон. Тогда я просто чокнусь, не углубляясь в дискуссию. И проснусь в сумасшедшем доме, где мне, честно говоря, самое место.
На всякий случай покосился на свои руки. Вроде бы самые обыкновенные, как всегда; с другой стороны, кто может поручиться, что наяву они не были зелеными, с восемнадцатью пальцами и длинными полосатыми когтями? А что эта бледная пятипалая немочь сейчас кажется нормой – обычное сонное наваждение, знаем, плавали.
Сказал:
– Сумасшедший дом на окраине Буэнос-Айреса – это, по-моему, невероятно романтичный финал, способный украсить любую биографию. А мне тогда придется жить в Вильнюсе с твоим кроликом до конца наших общих дней. Тоже ничего себе артхаус. Все кинофестивали наши.
– Ага. Во сне ты такой же чудесный болтун, как наяву, – заметила Рут. – Какое счастье.
Был так польщен, что переспросил:
– А я был именно чудесный?
– Да не то слово. Я даже пожалела, что не предложила тебе приехать на пару дней раньше. С другой стороны, откуда мне было знать, что мы с тобой так замечательно споемся. В скайпе ты какой-то сердитый был. И грустный. Я даже почему-то решила, что ты от жены хочешь сбежать, не сказав, куда. А что, два месяца – отличный срок, чтобы как следует проняло. Боялась только, как бы вы раньше не помирились – что тогда с Леной делать?
Объяснил:
– Да я просто стеснялся. Ты тоже, знаешь, такая строгая была, как учительница. И лет на десять старше, чем на самом деле. Эти дурацкие встроенные камеры никого не красят. А бегать мне не от кого. И мириться, соответственно, не с кем. Не брошу я твоего кролика, не переживай.
– Теперь уже ясно, что не бросишь, – согласилась Рут. – Ты приехал, я на тебя посмотрела, и сразу поняла, что все будет в порядке. А то сказала бы: «Извини, моя поездка внезапно отменилась». Был у меня такой запасной сценарий. Я даже придумала, как прекрасно и с пользой проведу время, если останусь в Вильнюсе – чтобы не так горько реветь после того, как закончится регистрация на мой чертов рейс. Но если бы ты мне не понравился, осталась бы дома, не сомневайся. Я и так-то не в меру ответственная, и это всегда усложняло мне жизнь. Но с кроликом вообще какой-то кошмар начался! Заколдовала она меня, что ли?
– Я бы не удивился. Надо же им как-то среди людей выживать. Вот представляешь, если бы нас разводили великаны-людоеды? И поди разбери, зачем тебя взяли в дом и кормят – чтобы потом сожрать, или просто так, для радости? В такой нервной обстановке гипноз и прочая черная магия – единственное надежное средство. Сам не заметишь, как эволюционируешь.
Рут рассмеялась. Потом сказала:
– Все-таки совсем не похоже на сон. Как-то уж очень связно мы с тобой разговариваем. И обстановка не изменяется, и вообще ничего. Я уже несколько минут смотрю на эту тарелку, не отрываясь. И она до сих пор ни во что не превратилась. Но при этом я точно помню, что легла спать в Буэнос-Айресе, в Данкиной комнате для гостей. Пришла с прогулки и сразу рухнула как подкошенная – столько впечатлений! Плюс вино, да еще джетлаг. А ты что скажешь?
Усмехнулся:
– Ничего не скажу. Потому что если я твой сон, то могу только озвучивать твои идеи. А если ты – мой, тогда вообще все равно, отвечу я или нет. В смысле, настоящая Рут ничего об этом не узнает.
– Логично, – согласилась она. – И это настораживает меня еще больше. Во сне не бывает так логично! Впрочем, ладно. Если уж мне все равно снится, что я дома на кухне, давай хотя бы Лену потискаю. Достань ее из клетки, пожалуйста. Я почему-то никак не могу отойти от раковины… И это просто отлично! Хоть что-то происходит, как положено во сне.
Открыл клетку, протянул руку, осторожно погладил спящего кролика Лену и очень бережно, чтобы не напугать, вытащил зверька наружу. Снова погладил, прислушиваясь, как бьется сердечко – вроде, не быстрее, чем обычно, значит, все хорошо. Медленно, стараясь не делать резких движений, встал.
– Держи свою красавицу.
И только тогда понял, что возле мойки никого нет. И вообще нигде. Что, честно говоря, совершенно нормально, потому что Рут – в Буэнос-Айресе, двенадцать тысяч шестьсот восемьдесят шесть километров отделяют ее сейчас от смешного розового носа кролика Лены, от текущей из крана горячей воды, ярко горящих ламп, стопки чистой посуды в кухонном шкафу и циферблата настенных часов, на которых уже почти пять утра.
На всякий случай Эдгар обошел дом. Кролика носил с собой – без нее в темных комнатах почему-то было жутковато. Потом вернул Лену в клетку и заварил себе чаю. Все равно теперь не уснуть – после такой-то встряски. Присниться, конечно, может все что угодно. Но свет, но вода, но чистая посуда – все это было уже наяву. И совершенно необъяснимо.
– Как ты думаешь, хоть сейчас-то я проснулся? Или еще нет? – жалобно спросил он кролика Лену.
И ответил тонким, насмешливым голоском:
– Проснулся ты или нет, меня не касается. А вот почему ты до сих пор не порезал мне яблоко – это да, вопрос.
Она была совершенно права.
Был уверен, что уснуть не удастся как минимум до полудня, а то и до самого вечера, однако задремал прежде, чем успел допить чай, благо добираться до постели не понадобилось, уже там сидел. И проспал до десяти, как миленький. И, честно говоря, спал бы дальше, да Лена разбудила, не то затеяла в своем домике генеральную уборку с перестановкой, не то просто так бузила, но шум подняла знатный. И вид имела не виноватый, а напротив, чрезвычайно довольный. «Я царица мира, где моя морковка?» – таково было выражение еще недавно кроткой морды.
Достал кролика из клетки, погладил, прижал к сердцу, поцеловал в макушку. Сказал:
– Похоже, ты ко мне уже привыкла.
И пропищал в ответ:
– Это что за телячьи нежности с утра пораньше? Жрать давай!
Быть счастливым дураком легко и приятно. Но превратиться в такового практически невозможно. Мало кому настолько везет.
В таком состоянии и пребывал до самого сеанса связи с Рут. Только в самый последний момент забеспокоился: мне-то самому сейчас кажется, что это был удивительный, совершенно необъяснимый сон. Или даже не сон, а что-то вроде чудесного видения. А со стороны наверное бред собачий, ничего интересного. Может, еще и неприятно станет, что приснилась кому-то за мытьем посуды. Нет чтобы прекрасной принцессой в заоблачном замке!