Страница 12 из 39
– Но ребенок – мальчик. А она – женщина, – возразил я.
Как будто все остальное было логично, и только тут – небольшая нестыковка.
– Ну правильно, мальчик, – согласился архитектор. – В любом деле важно разнообразие. Женщиной она уже побывала не раз; мужчиной, впрочем, тоже. Чередование, надо думать, освежает ощущения.
– Слушайте, – решительно сказал я. – Так нельзя. Дед с драконом в портфеле, балерина, запутавшаяся во вемени, мамаша со сновидением в коляске, ведьма, вытащившая на прогулку свое будущее тело. Это получается, во всем парке ни одного нормального человека нет?
– Почему нет? Есть, – улыбнулся псих с помпоном. – Мы с вами. Впрочем, нет, только вы, потому что я… Ну, например, я сейчас не здесь, а еще на объекте. Только через четверть часа в парк покурить выйду.
Фильтр догоревшей сигареты обжег мне пальцы. Я вздрогнул, уронил окурок на землю, но, устыдившись, подобрал и щелчком отправил в урну. Интересно, подумал я, с кем я все это время разоваривал? Хороший вопрос. Хороший, но в сложившейся ситуации совершенно бесполезный. Чем скорее я выброшу из головы всю эту чушь, тем…
Старик в потрепанном пальто тем временем тоже докурил и принялся возиться с замком своего портфеля. Я как завороженный следил за борьбой негнущихся пальцев с холодным металлом, думал, что надо бы предложить помощь, но так ничего и не сказал. Наконец замок капитулировал, и на свет был извлечен ярко-красный плюшевый дракон в прозрачной целлофановой упаковке. Старик критически оглядел его со всех сторон, достал из внутреннего кармана открытку и принялся прикреплять ее к свертку.
Это просто игрушка, думал я, оглушенный грохотом собственного сердца. Дешевая плюшевая игрушка из «Максимы», подарок внуку или внучке, ну что ты, в самом деле, успокойся, пожалуйста, очень тебя прошу.
Старик спрятал дракона в портфель, снова повозился с замком, наконец, встал и неторопливо пошел в сторону улицы Калинауско. Женщина в красном пальто тоже поднялась и стремительно понеслась в том же направлении, широко, по-балетному расставляя носки пестрых резиновых сапожек. Я смотрел им вслед – а что мне еще оставалось.
Через четверть часа, значит, выйдет, вспомнил я. Ладно. Достал из кармана еще одну сигарету, закурил и принялся ждать.
Улица Кармелиту (Karmelitų g.)
Белый кролик Лена
Улицу Кармелиту искал долго и бестолково, зато дом узнал еще издалека – розовый, как и писала Рут. И нужный подъезд в глубине двора нашел сразу, и даже квартиру, хотя неподготовленного человека их нумерация могла бы свести с ума: на первом этаже третья, пятая и семнадцатая, на втором – восемнадцатая и еще одна пятая, помеченная литерой А, без звонка, об этом Рут тоже предупредила. Постучал. И еще раз, и еще, пока не услышал шаги и лязг задвижки.
Открыла дверь заспанная, растрепанная, в детской пижаме с медвежатами, такая маленькая, что чуть было не попросил ее позвать маму. Совсем не похожа на взрослую женщину, с которой разговаривал в скайпе. Только и сходства, что тоже рыжая.
Спросила, глядя снизу вверх, хлопая длинными, слипшимися со сна ресницами:
– Ты кто?
Черт. Неужели все-таки ошибся адресом?
Сказал:
– Я Эдгар, приехал жить с твоим кроликом.
– Ой, конечно! Прости. Всю ночь собиралась, гадала, приедешь ты или нет, нервничала ужасно, заснула только под утро, и теперь вообще ничего не понимаю.
Предложил:
– Давай я оставлю вещи и пойду гулять. А ты спи дальше. Только скажи, когда возвращаться.
Улыбнулась:
– Спасибо! К полудню приходи, ладно?
Бродил по улицам, глазел по сторонам, раздираемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, вполне симпатичный город и жить здесь, похоже, приятно. С другой – господи, какую же дурацкую авантюру я затеял! Что я буду тут делать целых два месяца? И ведь не откажешься теперь. Рут улетает прямо сегодня вечером, и кролика ей девать некуда. Мне себя, впрочем, тоже некуда девать. Поэтому хватит ныть. Сделанного не воротишь. Лучше выпей горячего чаю и съешь что-нибудь. Хоть какое-то время будешь при деле, несчастье.
На улицу Кармелиту вернулся ровно в полдень. Поднялся, постучал. Дверь распахнулась почти сразу же и Рут предстала перед ним во всей красе. В смысле все в той же детской пижаме с медвежатами. Зато свежая, причесанная и с прояснившимся взором. Кажется, даже ростом стала повыше, хотя все равно едва доставала ему до плеча.
– Ты мне практически спас жизнь, – сказала она. – А также разум и человеческий облик. Два дополнительных часа сна помогли мне обрести хоть какое-то их подобие. Пошли на кухню, познакомлю тебя с новой подружкой. И кофе напою.
Отказываться не стал. Любители кофе – народ непримиримый и несговорчивый. Услышав, что вы предпочитаете чай, они, во-первых, автоматически занесут вас в список личных врагов. А во-вторых, все равно сварят кофе и, будьте уверены, нальют вам полную чашку, чтобы сполна насладиться вашими страданиями.
Большую часть кухни занимала здоровенная клетка, где среди опилок, веток и кучек сухой травы царственно возлежал белый пуховый шар.
– Это и есть Лена, – сказала Рут. – Вообще-то, сперва я назвала ее Селеной. Потому что большая, круглая и такая белая, что даже мерцает в темноте отраженным светом, как самая настоящая луна. Но имена от частого употребления стираются и укорачиваются, по крайней мере, в моих руках. Я и сама, как несложно догадаться, Рута. Но последняя буква давным-давно отвалилась, закатилась в какую-то щель; если случайно найдешь ее где-нибудь в коридоре, выброси в окно, без нее лучше.
Улыбнулся:
– Только меня в «Эда» не переделывай, пожалуйста. Сколько себя помню, все вокруг только этим и заняты, а я сопротивляюсь. По-моему, очень противно звучит.
– Не беспокойся, не переделаю. Просто не успею. Я же улетаю прямо сегодня вечером.
– В далекую страну Аргентину, где спелые гаучо падают с ветвей араукарий и танцуют танго на просторах засушливой пампы. Ужасно тебе завидую.
– Да я сама себе завидую, – улыбнулась Рут и поставила на стол две красные кружки. Точь-в-точь такие же были у Эдгара дома, давным-давно, почти год назад, в те незапамятные времена, когда слово «дом» еще имело какой-то смысл.
– Поверить не могу, что все получилось, и уже послезавтра утром я буду пить кофе в Буэнос-Айресе, – сказала она. – Между прочим, только благодаря тебе. Лену совсем не с кем оказалось оставить. Просто катастрофа! То есть на неделю-другую ее многие соглашались взять. Но целых два месяца – это слишком долго. У всех свои планы на лето, в которые совершенно не вписывается чужой кролик. А в практическую пользу объявлений на интернет-форумах я совершенно не верила. Сунуться туда – это был жест отчаяния, а не надежды. Еще пару дней и пошла бы сдавать билеты, пока хоть какие-то деньги можно вернуть. И вдруг как по волшебству появляешься ты!
– Хочешь сказать, если бы я не откликнулся на предложение пожить в Вильнюсе, ты бы отменила поездку в Аргентину? К сестре? Из-за кролика?!
– Ну да. А что делать? С собой Лену не потащишь, кролики плохо переносят дальние путешествия, я узнавала. А на улицу ее уже выбрасывали, хватит.
– Как – выбрасывали?
– Да очень просто. Посадили в коробку, поставили посреди тротуара, и привет. То ли дети в дом принесли, а родители не разрешили оставить, то ли взрослые дураки завели, не подумав, а потом клетку чистить надоело. А откуда, ты думаешь, она у меня взялась?
– На улице нашла?
– Ага. Здесь, совсем рядом, в переулке. Я об эту коробку в темноте споткнулась, о чем-то задумавшись. А там – белый кролик. Сидит смирно, никуда не убегает, таращится, дрожит. Пришлось взять. А ведь как я не хотела заводить зверей! Причем именно из тех соображений, что свяжут по рукам и ногам, решишь куда-нибудь поехать, а ничего не выйдет. Хотя нельзя сказать, что я так уж много путешествую. Я, как все настоящие мечтатели, тяжела на подъем, вон даже в Буэнос-Айрес к Данке целых четыре года собиралась – то билеты дороги, то отпуска не дают, то диссертацию срочно дописывать надо, то большой перевод сдавать, потом, все потом…