Страница 2 из 14
– Мышеловка, – буркнул дед угрюмо. Наверное, тот услышал то, что хотел, потому что тут же радостно заорал:
– Пришли! Ох, блин, без ног остались, пока доковыляли! Ну и глухомань!
Шумная компания направилась к старику. Шли по краю омута, проваливаясь по щиколотку в зыбкую почву и сопровождая громкие чавкающие звуки ругательствами и проклятиями. Двое мужчин и две женщины. Молодые, не старше тридцати. Оба мужика упитанные, с круглыми животами. Сразу видно, работать не привыкли. А женщины – без слез не взглянешь – худющие, кожа да кости. Кому нужны такие? Подержаться не за что. Одна и вовсе дылда, ростом с мужиков. Плечистая, руки, как оглобли, и ноги – ходули. Да и на лицо дурна. Другая пониже и с виду поприятней. Старик услышал ее испуганный шепот:
– Смотрите, дед прямо страшилище!
– Точно. Совсем рожа кривая, – ответил басовитый пузан, не заботясь о том, слышно ли его тому, о ком идет речь. А слышно было хорошо. Над водой звуки всегда громче. Но старик виду не подал. Невозмутимо ждал, пока туристы подойдут ближе.
– Добро пожаловать, люди добрые, – приветствовал их так, как родители учили.
– Здорово, батя! Пить охота! Невтерпеж! Дай водицы, – тяжело выдохнул сиплый.
– Там колодец, позади избы. И ведро в нем, – старик кивнул головой, и тот направился за водой. Остальные встали перед ним. Басовитый, наверное, был за главного, потому что первый начал знакомиться.
– Я Павел, – и протянул ему рыхлую потную ладонь. Старик нехотя пожал ее и ответил:
– Дед Кузьма меня зовите.
– А по отчеству?
– Без отчества сойдет. Все так зовут. Кузьма и все.
– А я Даша, – заявила одна из девиц, та, что помиловиднее.
– Я Люда, – добавила долговязая, улыбаясь во весь рот, отчего стала совсем безобразная. Просто дочка бабы Яги, подумал старик с усмешкой. Интересно, чья это жена, сиплого или басовитого? Сам он хоть и не женился, но с женским полом по молодости дела имел, и к такой близко б не подошел.
Вернулся сиплый с ведром воды. Протянул его уродливой, и старик понял, что это его жена и есть. Интересно, чем она ему глянулась?
Вчетвером выпили не меньше полведра. Потом басовитый, тот, что назвался Павлом, вытер рот тыльной стороной ладони и фыркнул:
– Невкусная у тебя вода. Тиной воняет. Да, Колян?
– Ага, – согласился сиплый.
– Другой нет, – буркнул старик.
– Это из-за болота, – вмешалась долговязая Люда. У нее и голос был неприятный. Низкий и надтреснутый. Тут же она вынула из кармана брюк пачку сигарет, выудила одну и, чиркнув зажигалкой, выпустила сизое облако дыма, от которого у старика тут же защипало в глазах и запершило в горле. Он закашлялся.
– Ой, извините, – она замахала рукой, разгоняя пелену, повисшую в воздухе между ними. Что за гадость у нее в сигаретах, удивился дед. Как такое курить можно? Другое дело, самосад. Терпкий, душистый. Раньше-то он тоже подымить любил. Самосад в соседнем селе очень хороший продавали. Вспомнилось, как с другими деревенскими мальчишками в лесу курили тайком корявые рассыпающиеся самокрутки. Да, давно дело было. И жизнь тогда была совсем другая. Жизнь просто была. Не то, что теперь.
– Эй, батя, то есть, дед Кузьма, а где тут остановиться можно? Неохота в палатке ютиться. Знаешь, кто может в избу пустить недорого? – спросил Павел, тоже закурив. Дышать совсем невмоготу стало. Старик еле выдавил, кашляя:
– Теперь все избы бесплатно. Выбирайте, какая больше понравится. Где крыша не провалена и окна целы. Все теперь свободны.
– Это как? – удивился тот.
– Да не живет никто в деревне, пустая она. Я один остался.
– Во дела, – Павел присвистнул. – А куда ж все подевались?
– Да кто уехал, кто помер, – старик неопределенно взмахнул рукой.
– А как же вы один-то? – участливо поинтересовалась миловидная Даша. Вежливая. На «вы» обратилась. – Вдруг случится что, и помочь некому. Сюда и скорая помощь не приедет, дороги совсем нет. Переселились бы в село соседнее.
– Кому я там нужен? – ответил старик, не скрывая раздражения. Любопытные туристы ему уже порядком надоели. – Мне и здесь хорошо. Живу, годам счет потерял, и ничего никогда не случается. Каждый день одинаковый. Только времена года меняются.
– Одно слово, абориген, – произнес Колян и расхохотался. – Ну, молодец ты батя, молодец. Крепкий, видать. Года тебя не берут. Ладно, спасибо за водопой. Пошли мы, посмотрим, где тут обосноваться можно.
– А зачем вы пожаловали-то? – спросил старик, спохватившись. Будто бы не знал! Ясно было, зачем. Спросил лишь для вида.
– Туристы мы. Отдых любим экстремальный. На природе, – ответил Колян и подмигнул остальным. – Точно я говорю?
Те заулыбались, закивали, а Павел добавил:
– Тесно в городах. Бетон и асфальт. Простора хочется. Зелени.
– Тут этого вдоволь, – кивнул старик и подумал – вот заливают! Природный отдых им нужен, как бы не так! Сокровища Кучумовские искать приперлись. Видал он таких. Они не первые. Приходят и рыскают, рыскают по лесам. Роют, металлоискателями землю щупают. А находят лишь смерть свою. И эти тоже не жильцы. День-другой, может, неделя, и все. Так всегда было и всегда будет. Сгинут, как все. Жаль только лес. Нагадят ведь так, что месяц целый за ними убирать придется. В прошлый раз окурки и консервные банки повсюду валялись. А шума от них сколько! Одна головная боль, в общем. Ну, да ничего не поделаешь. Старик смотрел в их удаляющиеся спины, гадая, чей черед придет первым?
Четверо чужаков шагали меж двух рядов деревенских изб по единственной, заросшей бурьяном, улице, и озирались. Наверное, уже почувствовали присутствие зла, хотя и не поняли, отчего им страшно стало. Наверное, и на одну ночь не остались бы, если б не клад. Вон лица как вытянулись, а глаза тревожно забегали! Боятся. Но не уйдут. Никто еще ни разу не ушел. И эти никуда не денутся. Нежить за зиму оголодала. В нынешнем году это первая партия. До осени еще много таких сюда явится. Однако, пора, подумал старик, глядя, как чужаки заходят в выбранную избу, пятую от края. Пусть пока устраиваются, отдыхают. А ему надо в село, на почту. Пенсию получить да письмецо новое отправить. До вечера успеет обернуться. Вечером-то самое интересное начнется.
Он зашел в дом, достал из тумбочки паспорт, бережно завернутый в полиэтиленовый мешок, и конверт, сунул все в охотничью сумку, перекинул через плечо ружье и вышел, оставив дверь незапертой. От кого запирать? И зачем? Брать у него нечего.
Широким уверенным шагом дед Кузьма направился по тропе, едва просматривавшейся в высокой траве. Ходили тут редко, а трава на влажной почве, да еще в жару, поднималась, как тесто на дрожжах, не по дням, а по часам. Вошел в сумрачный лес. Тот встретил его тишиной. Лишь ветки под ногами хрустели, да сухая от жары трава шуршала об заскорузлые штаны. Никого. Ни одна пташка с ветки не вспорхнула. Мертвые места. Глухие. По обе стороны от тропинки – болото. Кто дороги не знает, в трясине увязнет, измотается. Вон и туристы пришли еле живые, в грязи по уши. Потому и не ходит в деревню никто. Разве что по особому приглашению.
Шел долго, не меньше часа. Дорогу эту старик наизусть знал, с закрытыми глазами одолел бы опасный путь. С детства каждый день в школу с ребятами ходил. Длинной вереницей шли они гуськом. С каждым годом вереница становилась короче.
Но вот лес поредел и кончился, а вместе с ним кончилось и мертвое царство. Открылось просторное поле, колышащееся на ветру зелеными волнами и наполненное звуками жизни. После гробовой тишины черной чащи стрекот кузнечиков и жужжание пчел оглушало. Шума он не любил. Раздражался от этого. Отвык. Старик пересек поле и вошел в редкую светлую рощу. Миновал опушку, заросшую тонкими осинками, и очутился среди белоствольных берез, свесивших к земле гибкие ветви в длинных сережках. Лес приветствовал его раскатистым стуком дятлов. Звук похож на тот, когда горох из мешка на пол сыплется, только громче гораздо. Движение жизни было повсюду. Лесные пичуги метались в ветвях, под ногами то и дело шмыгали мыши, прямо перед носом проскакал заяц, ныряя в высокой траве, в щеку врезался мчащийся куда-то жук, кое-где вздымались горы гудящих муравейников. Суета, одним словом. Никакого покоя. Когда вышел на пыльную дорогу, ведущую к селу, вздохнул с облегчением. Хорошо бы по пути никто не встретился. Его в селе все знали и не любили. Здоровались, пряча неодобрительные взгляды. А потом (он знал, хоть и не видел) ему вслед оглядывались и шептались за спиной. Он не слышал, что говорят, но смысл сказанного был ему известен. «Тот самый… Отшельник… С нечистой силой спутался… Черный колдун… Не смотрите ему в глаза… Самое главное, не смотрите ему в глаза!». Боялись его. И правильно делали.