Страница 11 из 15
Только к обеду Верин сон воплотился в явь. Она с Мендыбаевым вошли в палату, где должен был лежать ночной пациент, но мальчика в палате не оказалось.
Потом выяснилось, что боли в животе у ребенка под влиянием обезболивающих прошли, и нянечка отвела его в столовую, завтракать.
– Ох, Вера Владимировна, – вздохнул Мендыбаев, осмотрев ребенка. – Это не «аппеликсоид», это настоящий хирургический «шизоид». Думаю, что аппендикс уже лопнул и сальник брюшины локализовал процесс. Надо срочно оперировать!
Оперировали ребенка в срочном порядке командировочные хирурги, приглашенные из столицы в районную больницу поработать на время отпусков в районную больницу. Хотя операция прошла успешно, состояние мальчика оставалось тяжёлым, и об этом был поставлен в известность новый главврач Ибраев Омар.
Омар был человеком гордым, и ему не понравились колкие замечания столичных хирургов, подрывающие не только авторитет главного врача, но и авторитет всей районной больницы. На разборку случая прободного аппендицита был приглашен Исинбаев Мурза, только что вступивший в должность районного хирурга.
Мурза оставил своих гостей за праздничным столом, поцеловал именинницу – жену, поспешил в больницу, как требовала того новая должность. За завтраком он выпил с гостями бокал вина, но это его не беспокоило, ведь у него был выходной день и ургентную службу по отделению нес молодой хирург.
В кабинете у главного врача сидели командировочные хирурги. Они переговаривались между собой, поглядывая на часы. Вошедшего Мурзу никто не поприветствовал, и он быстрым шагом прошел к своему креслу, что стояло подле стола главного врача. Вовремя зачитывания истории Мурза по привычке, сидя в кресле, ритмично болтал своими короткими ногами.
Конечно, командировочные хирурги постарались с пристрастием оценить хирургическую службу больницы и не обошлось без сарказма. С нарушениями по тактике ведения больного ребенка с болями в животе главный врач согласился и сходу объявил Мурзе, как заведующему хирургическим отделением, строгий выговор, а от себя лично добавил, что ему стыдно за своего друга, который посмел явиться в кабинет главного врача в нетрезвом виде.
От высокомерного тона друга Мурза напрягся, покраснел, болтать ногами перестал и почувствовал в груди жар. Задетое самолюбие не позволяло ему оправдываться. Мурза с поникшей головой вышел из кабинета под презрительные взгляды командировочных хирургов, для которых Зеренда была и оставалась дикой периферией.
Старые обиды, как змеи подколодные, прячутся где-то в сознании человека, чтобы при случаях, ужалить человека в самое сердце.
Мурза вырос в детском доме. Только его жена и друг Омар знали, как обижали Мурзу в детстве такие же сироты, как и он сам. Для детей и для учителей он был всегда толстым тупицей, хотя Мурза так старался доказать, что толстые тоже бывают умными.
После окончания школы он поступил в медицинский институт, и там над ним смеялись ровесники за его детское усердие, хорошее прилежание и волчий аппетит. Доверять друзьям Мурза пытался всю жизнь, как этого желал его отец в последнем письме с фронта, но друзья его постоянно предавали.
И, вот, когда он стал взрослым человеком, женат на красавице с русой косой, получил профессию, высокую должность, и был опозорен. Обида душила его, потому что его принародно позорил лучший друг. Мурза не чувствовал в себе больше сил, стать достойным человеком и еще раз поверить в дружбу. Отец не смог бы гордиться своим единственным сыном, одиноким, глупым и толстым.
Никто не увидел, какой дорогой пошёл Мурза из больницы, но каждому хотелось, чтобы он живым вернулся домой. Через пять дней тело утопленника выкинуло волной на берег озера. Горе пришло в семью Исинбаеваых.
Со смертью Мурзы что-то очень важное надломилось в душе Веры. Может быть, ее беспокоило причастность к этому самоубийству коллеги, или предчувствие пойти по его стопам? Она никогда не читала книги с оборванными страницами, а тут реальная жизнь оборвалась на полуслове.
Как мысль убить себя самого могла овладеть человеком, имеющим веселый характер, доброе сердце, хорошую семью, уважение в обществе и успехи на работе? Такую правду жизни Вера отказывалась понимать, но факт оставался фактом, не всё так хорошо у других, как это кажется окружающим, у каждого есть своя тайна.
Тайна была и у Веры, даже две тайны. Первая детская тайна, тайна ее страданий, уже не так беспокоила, как ее новая тайна. Этой тайной являлось предчувствие, что она живет по сценарию, который был написан не для нее, и это было ее трагедией, потому что Вере ничего другого не оставалось, как доиграть этот чужой сценарий до конца, который вполне может оказаться ужасным.
Теперь любая нестабильность в стране, на работе и в семье пугала Веру, и она не позволяла себе думать о будущем дальше своего отпуска, стараясь жить только одним днём. Любые новшества в жизни приводили ее в смятение, и ей уже расхотелось, когда-нибудь посетить остров Пасхи.
А тут, неожиданно Вере предложили по комсомольской путевке навестить Португалию, страну, которая манила ещё со школьной скамьи.
– Роза, – оправдывалась Вера перед подругой за свою трусость, – меня не надо пускать в Португалию, я слишком политизирована. Дай мне волю, так я все народы приведу к тотальному коммунизму. Об этом ведь мечтал товарищ Ленин? … Но я очень хочу, хоть одним глазком, увидеть заоблачные горы и океан.
Помог расстаться с мечтой детства Женя. Он сказал одну банальную фразу: – Какая Португалия, когда в карманах пусто.
Вера добровольно отказалась от путевки, потом позвонила маме, чтобы та ее утешила, как могут утешать только мамы.
– Доченька, – прервала разговор мама, – почему же ты не посоветовалась с нами. Когда будет у тебя ещё такой шанс побывать за границей, увидеть мир, Португалию, в конце концов? Мы бы, конечно, помогли тебе с расходами. Вера, я тебя не узнаю, ты так легко сдаешься …
Тогда Вера постаралась быстро забыть о путевке, и ей показалась, что она начала стареть, в душе появилась лень и жуткий страх, что-то менять в жизни. Быть, как все, стало ее девизом жизни!
На место Веры нашлись желающие увидеть мир океана и горы Португалии, а Вера никогда не узнает, почему судьба именно ей предложила эту путёвку в Португалию.
– Иго-го балля!» – сказала годовалая Катя своему папе перед сном. Это был ее первый детский рассказ про лошадку, которая не могла вылезти из ямы.
В тот день, Вера с Катей ехали в автобусе и увидели из окна, как в степи белая лошадь отчаянно барахталась в яме с жидкой оранжевой грязью. Шофер остановил автобус, и мужчины, все как один, выскочили из автобуса, чтобы вызволить несчастное животное из ямы с жидкой глиной. Лошадь из ямы вытащили, но подняться на ноги она не смогла. Автобус поехал дальше, и пассажиры молчали, понимая, что, если спасенная ими белая кобыла так и не поднимется с земли, то ее пристрелит хозяин …
Глава 3
– Верочка, ну, не смотри ты на меня так сердито. Я не приставучая, а очень забывчивая. Сама себя ругаю, как я могла забыть расспросить Антона о самом главном?
На дворе стоял трескучий мороз, но в доме Веры было тепло и уютно. Радостные лучи восходящего солнца преломлялись в зимних узорах на окне и радужными бликами гуляли по кухне. Запах пригорелой каши щекотал в носу, и, хотя манная каша на тарелках имела аппетитный шоколадный цвет, но на вкус она горчила.
Все это утро Мила Попова надоедала Вере, упрашивая ее пойти против правил, но та упорствовала и ни на какие уступки не шла, пока окончательно не потеряла терпение.
– Мила, – взмолилась Вера, – не порть мне с утра настроение, оставь бедного Чехова в покое, ешь поскорее кашу, пока она ещё тёплая. От твоего кислого вида Катенька может поперхнуться.
– Катюша скорее поперхнется от желтеньких комочков в каше, а мое желание судьбоносное и вполне обосновано. Тебе будет хорошо, если по твоей милости я никогда не выйду замуж? … Ох, и строгая у тебя мама, Катенька. Вот, вырастешь большая – пребольшая, то сама будешь кашу варить, вкусную – превкусную.