Страница 26 из 29
На зимний период ставилась задача произвести обработку всех материалов, вычисление конечных данных по геодезическим работам и вычертить издательским черчением все планшеты топографической съемки.
– Как, не страшно начинать столь ответственную работу? – спросил Федюкин Андрея, сидящего за столом, в раздумье уставившегося в лежащий перед ним планшет, испещренный так плотно горизонталями в карандаше, что из белого он превратился в какое-то темное пятно.
– Я о черчении еще и подумать не успел, – поднимая голову и смотря в глаза Александру Николаевичу, ответил Андрей, – а мне сейчас стало страшно, оттого что не могу представить теперь себе, как можно было по изображенным на планшете кручам ходить, а еще и снимать.
– Разделяю твое ощущение, оно напоминает то, что переживает человек, проснувшись после кошмарного сна, – улыбнулся Федюкин, – но как с наступлением дня тяжесть кошмаров исчезает, так и твой страх перед кручами и недоступными ущельями улетучится, как только ты снова окажешься среди них.
Теперь в чертежной тишина, четок регламент работы и отдыха. В короткие перерывы все в коридоре, разминка, разрядка – и снова тонкое, тщательно заточенное перо ведет на планшете тонкую линию горизонтали, замыкающую в себе все точки поверхности земли с одной и той же высотой над уровнем моря, мелкую строчку едва проходимых троп, редкие жирные линии дорог, сетку оврагов и промоин, где-то сливающихся в змейку реки.
Горизонталей так много, что не хватает места, чтобы вычертить каждую из них, и тогда, сливаясь на планшете, они образуют пятна штриховки либо упираются в белые пятна, изображающие недоступные ледники. Но постепенно самые невероятные по ширине и форме замкнутые фигуры, разбившись на множество мелких, все дальше и дальше расходящиеся друг от друга, превращаются в точки с указанной высотой. Это вершины гор.
Для человека непосвященного все эти линии, испещряющие лист ватмана невероятнейшими зигзагами, представляются забавными лабиринтами, а для топографа это вид земли с высоты птичьего полета, с грозными заоблачными пиками снежных вершин, мрачными ущельями горных теснин и беснующимися в них потоками, с тонкими проблесками дорог, зеленеющими рощами благодатных долин, с полосками нив и квадратиками аулов и саклей, в которых живут люди. Для топографа планшет оживает.
Но не для себя топограф создает карту, он должен ее еще озвучить, подписать названия, дать оцифровку элементам карты, сделать ее доступной пониманию других людей, и только тогда она материализуется силой в сознании того, что увидел и нарисовал топограф.
– Господа! – откинувшись от планшета и бросая чертежную ручку на стол, не вытерпев напряжения работы и тишины, взорвался титулярный советник Нильский. – Как хотите, а мне претят эти бесконечные линии горизонталей. Какой это умник придумал их?
– А что, тебе нравились штрихи или отмывка? – отозвался его друг Ильин, вздохнув и решив воспользоваться напрашивающейся паузой в работе.
– Дело не в том, что нравится, а что не нравится вычерчивать, штрихи или горизонтали или изображать рельеф отмывкой, а то, что читать нашу карту стало трудно даже нам самим, топографам. То ли дело, когда наглядность была. Любой не посвященный в нашу премудрость мог определить на карте, где гора, она выпирала из листа бумаги.
– Ну уж если с этой точки подходить к оценке топографической карты, – не вытерпев, возразил Нильскому капитан Федотьев, – то художники на своих картинах куда как выразительнее горы показывают, понагляднее, чем мы с вами, а, кстати, умники, о которых ты говоришь, господин Нильский, придумали и нас с тобой, топографов.
– Да еще и каких топографов. Художников, – поддержал Федотьева штабс-капитан Степанов. – Значит, нужда в нас давно была.
– Не о нужде или не нужде говорю, а о наглядности изображения элементов местности на плане, – настаивал Нильский, – и утверждаю, что горизонтали для изображения рельефа ввели ни к чему.
– Как же можно было по карте, которую вы, ветераны-топографы, делали, определить высоту любой нужной вам точки местности? – с иронией спросил поручик Первас Нильского.
– Господа! Отвлеклись от дел, – прикрикнул подполковник Близнецов, – а что касается существа дела, то ставить под сомнение преимущество карты с рельефом, изображенным горизонталями, просто неграмотно. Но не забывайте, господа, что за последние десять лет не только повысились требования к топографическим картам, но и мы получили новые приборы, прежде всего кипрегель-дальномер с вертикальным кругом, и с того времени имеем возможность создавать карту более точную и наглядную.
– А я бы добавил, – сказал другой начальник отделения, капитан Кузьмин, – что в те, теперь уже далекие времена нашего брата было мало, а карты требовались, вот мы и делали их, чтобы люди имели хотя бы какое-нибудь представление о земле, на которой они живут, а то ведь повсеместно «белые пятна» были.
– Совершенно верно, – продолжил его мысль подполковник, – тогда-то и «чертеж» Семена Ремезова был великим новшеством в России, а теперь мы способны и должны дать карту, отвечающую возросшим требованиям науки, государственного хозяйствования и, что не менее важно, обеспечения военных нужд.
Андрей внимательно слушал разгоревшийся спор бывалых товарищей, исходивших своими ногами многие сотни верст по тропам Кавказа, отметив, что все они серьезно относятся к делу, ставшему их жизнью. Никто не жалуется на трудности работы, а оценивают ее с точки зрения полезности для общества. И он сам, познав условия работы топографов в горах Кавказа, не страшился ни заоблачных вершин, ни темных грохочущих ущелий. Хотелось скорее вычертить планшет, сдать его и, получив новый, уйти туда. Он уже познал весеннее влечение топографов, которое овладевает ими, как птицами перелетными инстинкт.
В начале года на одном из совещаний начальников отделений генерал Стебницкий сообщил о районе работ на 1883 год:
– Господа! Нам предстоит выполнить некоторые работы по съемкам в западной части Грузии и других частях Закавказья, но основные работы будут в Терской и Дагестанской областях.
– Какую сеть подготовили нам геодезисты? – спросил генерала начальник пятого отделения капитан Кондратенко.
– Об этом сообщит вам полковник Кульберг. Пожалуйста, Павел Павлович, – ответил Стебницкий.
– Слушаюсь, ваше превосходительство. Господа! – начал Кульберг. – Последние три года мы, триангуляторы, в основном вели работы по областям Северного Кавказа, Терской и Дагестанской, где развивали триангуляцию первого и второго классов. Плотность пунктов недостаточна, но все же начинать топографические съемки вы можете, предварительно составив надежные съемочные сети на каждом планшете.
– К тому же, – добавил начальник отдела, – при определении объема съемок на каждого съемщика мы предусматриваем дополнительные работы по геодезическому обеспечению их, понимая, что верстовой масштаб очень требователен к основе.
– Кроме того, можно будет использовать и астрономические пункты, – продолжал полковник Кульберг, – определенные капитаном Гладышевым и мной.
– Конечно, не густо, – разведя руками, сказал генерал, – но от нас срочно требуют карты районов, разоренных недавними войнами, встала необходимость их изучения и организации мирной жизни.
– Не забывайте, господа, и о тех невзгодах, кои терпели русские войска в горах, где не было топографических карт, и наши топографы, нередко тайно проникая в тылы горцев, могли производить только глазомерные съемки по главным направлениям действий войск, – пояснил в заключение Иероним Иванович.
В марте месяце, как только Пастухов сдал в корректуру завершенный планшет, начальник третьего отделения съемщиков подполковник Близнецов пригласил его к своему столу.
– Готовится приказ об определении состава отделений на этот год, и вас, господин коллежский регистратор, назначают в третье отделение. Как на это смотрите? – сказал он, смотря в глаза Пастухова, желая определить, как тот примет сие известие.