Страница 13 из 29
На новом месте Андрея поразила бедность, в которой жили люди. Затерянные в лесной глуши деревушки представляли собой сборище самых невероятных строений, порой больше напоминающих времянки, чем жилье людей, живущих здесь с давних времен. Теснота, нищета окружающей деревушки еще больше подчеркивались живописной природой: сосновыми борами с их могучими, вековыми деревьями. Но они, увы, не принадлежали тем, кто жил рядом с этой красотой.
Жить пришлось в палатках. Питаться консервированными и сушеными продуктами. А вот что для молодого топографа было здесь привлекательно, так это возможность показать свое умение в отображении на карте сложного мелкосопочного рельефа, большей частью покрытого густыми лесами с вкраплениями полянок.
Не до красоты лесов и нив было в этот год Андрею. Нужно было произвести съемку в масштабе сто сажен в дюйме на площади более четырех квадратных верст, полуинструментальную – в масштабе пятьсот сажен в дюйме, глазомерную – в том же масштабе на площади 108 квадратных верст; положить нивелирный ход протяженностью пять верст.
– Молодец, Пастухов, из тебя выйдет топограф, – с удовольствием отметил обучающий офицер, закончив запись в полевом журнале после приемки последней работы Андрея, – и времени выкроил себе порядочно на подготовку к экзаменам. Желаю тебе успехов!
В середине августа Андрей получил разрешение на выезд в Петербург и сдачу экзаменов в училище. Он регулярно посещал все дополнительные консультативные занятия при училище, штудировал теорию математики, перерешал уйму задач и примеров. Товарищи старались почаще составлять ему компанию, как только уловили его познания в науках. Надеясь восполнить пробелы в подготовке, внимательно прислушивались к Андрею, когда он, контролируя себя, вслух проговаривал материал.
Снова волнения, успешная сдача экзаменов, получено 8 необходимых для поступления баллов и… отказ в приеме «из-за отсутствия вакансии». Счастливчики, еще недавно не смевшие и намекнуть Андрею о собственном превосходстве по происхождению, жадно ловившие его разъяснения теорем и доказательств, теперь с видом победителей поздравляли друг друга с поступлением в училище и совсем не замечали недавнего товарища.
Неудача больно ранила Андрея своей несправедливостью. Он был обескуражен, но сдаваться и не думал. «Судьба – судьбой, а полагаться на нее я не собираюсь, судьбой надо распоряжаться самому», – думал Андрей, сидя на скамейке Александровского сада, после возвращения в команду из училища.
Осень. Полевые топографические работы заканчивались, и не было смысла на зиму отправляться в Курляндию, к месту назначения.
– Что будем делать, Пастухов? – спросил Андрея заведующий командой. – Очень сожалею о случившемся, но… увы.
– Ваше благородие, – без робости и тени заискивания, ободренный вниманием подполковника, начал тот, – еще раз позволю просить вашего ходатайства об оставлении меня при команде до весны. Еще раз хочу пройти курс старшего класса, мне это будет полезно.
– Пиши рапорт, с моей стороны не будет препятствий, – немного подумав, кивнул подполковник. – Похвально, что не упускаешь возможности совершенствоваться в науках и практике.
– Я, ваше высокоблагородие, еще не теряю надежды поступить в училище.
4 апреля 1880 года Андрей выехал в Митаву, где базировалось Управление топографической съемки Курляндской губернии.
Только на вторые сутки, к вечеру, добрался он к месту назначения, с трудом разыскав заведение, которое мало кто знал в Митаве.
– О! Пастухов, собственной персоной, – услышал Андрей, как только переступил порог небольшой комнатушки, прежде чем удалось увидеть сидящего в углу за столом человека.
– Он самый, – в тон ему ответил Андрей, сразу узнав товарища по учебной команде Антипа Павловича, и, подойдя к нему, крепко обнял: – Ты чего торчишь здесь, а не в поле?
– Предложили годик писарчуком поработать в канцелярии, вот и сижу здесь, – ответил Антип. – А скоро отпустят на съемку.
– А я, грешным делом, подумал, что ты изменил топографии, – улыбнулся Андрей и, спохватившись, сказал: – Да! Кому сейчас можно доложить о прибытии?
– Скоро вернется начальник канцелярии, коллежский асессор Васильев, а пока расскажи-ка мне о своих делах, – ответил Антип.
– Что мои дела, коли видишь меня здесь? В училище не оказалось для меня места, – с горечью сказал Андрей, – зимой при команде продолжил совершенствование в науках.
– Ничего страшного, ты бесполезно время тратить не умеешь, я тебя знаю, – серьезно сказал Антип, – ты нас…
Не успел Поливанов досказать, как в канцелярию вошел высокий, средних лет чиновник в мундире.
– Ваше благородие! Унтер-офицер Пастухов прибыл для прохождения службы, – доложил Андрей, передавая ему пакет с сургучной печатью, в котором были все его документы.
– Здравствуйте, господин унтер, – пожимая руку Андрея, польщенный воинским обращением, добродушно приветствовал его коллежский асессор, – взгляну на ваши документы и доложу начальнику съемки.
– Проходите к полковнику, – сказал он после того, как, просмотрев документы Пастухова, передал их начальству.
Кабинет начальника съемки оказался такой же маленькой комнатушкой, как и первая, обе они составляли канцелярию управления съемки. За небольшим столиком, держа в руках предписание Пастухова, сидел важного вида полковник в вицмундире. Это был полковник Штраус, о котором Андрей слышал раньше, а теперь прибыл в его распоряжение.
– Что-то долго ты сюда добирался, – не то спрашивая, не то утверждая, заметил полковник, выслушав доклад Пастухова о прибытии.
– Ехал без задержек, – быстро ответил Андрей, смутившись суровым видом начальника и явно не уловив в его вопросе ехидства.
– Ну, господин Пастухов, удивлен твоей поспешностью, – выдавил, криво усмехнувшись, Штраус, – целый год добирался из Санкт-Петербурга.
Андрей совсем смутился, чувствуя, что у него от напряжения стала потной спина. Возникло острое желание поскорее выбраться отсюда. Чувство страха незаметно перешло в неприязнь, что было совсем непривычно для его характера.
Начальник съемки распорядился определить Пастухова в первое отделение с непременным исполнением учебной съемки.
Андрей воспользовался приглашением Поливанова остановиться в снимаемой им комнатке до выезда в поле, это его вполне устраивало, избавляло от лишних хлопот.
На следующее утро Антип проводил Андрея до базы первого отделения. Снова представление. Начальник отделения, надворный советник, встретил нового топографа более доброжелательно:
– Унывать не будем, – многозначительно заметил он после того, как Андрей рассказал о себе, – согласно «Положению об училище» у вас есть еще возможность поступить, разрешается две попытки, что и следует использовать. А кроме всего, могу поделиться собственным опытом, я тоже училище не кончал, но, как видите, военным топографом стал.
Две недели Андрей с двумя другими только что прибывшими из команды топографами работал на одном планшете под непосредственным руководством начальника отделения. И как только были определены способности каждого из них к самостоятельным работам, им определили объем работ на весь летний период и развезли к местам базирования. Не без робости приступал Андрей к своей первой работе на государственных съемках в качестве военного топографа.
Военные топографы уже много лет вели топографические съемки и рекогносцировки во всех западных губерниях и Царстве Польском в соответствии с требованиями времени.
Весна 1880 года выдалась ранняя. Только перевалило на вторую половину апреля, а южные склоны полей порыжели, источенные нитями талых вод. Пряными запахами сосны и прошлогодней прелой травы тянуло с прогревшихся за день опушек боров и дубрав, раскинувшихся вдоль косогоров. В низинах ивы, стоящие «по пояс» в воде, поднявшейся над еще не растаявшим льдом, блестели золотистыми гирляндами сережек под лучами по-весеннему яркого солнца. Задолго до рассвета начинается здесь жизнь. Ночные шорохи и вздохи прерываются низвергающимися из глубин темного неба голосами «барашков», постепенно нарастают щебет и трели на всех этажах лесов, а завершает симфонию начинающегося утра льющаяся на землю вместе с потоком солнечных лучей песня жаворонка.