Финвэ. Влюбленное сердце

========== Часть 1 ==========

Комментарий к Часть 1

Man eg careth? (синд.) – Что ты делаешь?

Manen edh si? (синд.) – Почему вы здесь?

Laldar (кв.) – Лалдар «смеющиеся эльдар», они же - нельяр, третий народ, от которого произошли синдар и тэлери

Aya (кв.) - Привет

Ost-Einior (синд.) - Главная Цитадель (Старшая Обитель)

Eruhini (кв.) - Дети Эру

Ainu (кв.) - здесь в значении “святой”, “ангел”.

Милость Владыки Арды, Манвэ Сулимо, и любовь его к первым детям Эру были так велики, что порой желание видеть всех перворожденных счастливыми перевешивало в его душе заветы Творца и любые, наложенные им самим, или другими Стихиями, запреты и ограничения, казавшиеся слишком жестокими по отношению к обожаемым квенди и эльдар.

Так, повинуясь скорее интуитивному стремлению к достижению гармонии и благоденствия хотя бы в пределах Благословенных Земель Амана, чем отцовским заветам, Манвэ, после окончания Войны Кольца, когда казалось, что все испытания, выпавшие на долю звездного народа, уже позади, принял решение — освободить своего избранного посланника, Финвэ, из чертогов Мандоссэ.

Бывший Нолдаран провел более восьми тысячелетий, томясь в бесконечном ожидании. За это время Финвэ, чья вера в свет была неколебима, не утратил надежды на то, что однажды его дух снова обретет телесную оболочку — роа, и он сможет вновь увидеть Тирион, просторы долин и степей Амана, раскинувшихся вокруг столицы нолдор, высящуюся на западе твердыню отвесных скал, чьи вершины всегда покрывает снег, и блистающую серебром в лучах Тельпериона гладь бескрайнего океана, простиравшегося на востоке. Он горячо и подолгу молил Валар и самого Эру Илуватара проявить снисхождение к его многочисленным внукам, которых самозабвенно обожал, и народу нолдор, за который чувствовал себя в ответе.

Все время, что Финвэ пребывал в чертогах ожидания, Манвэ мог наблюдать за ним, и всякий раз, обращая свой всепроникающий взор на феа Нолдарана, заставал того смиренно молящимся о благосклонности и милости к другим. Никогда, ни словом, ни даже мыслью, Финвэ не пожелал ничего для самого себя, и это служило для Владыки Арды очередным подтверждением идеи, в которой он утвердился, как только впервые увидел этого спокойного, мужественного и в высшей степени благородного квендэ.

Манвэ увидел тогда, прочитав его феа и разум, что будущий Нолдаран обладает самой прекрасной душой среди всех сородичей, а сердце его отзывчиво и щедро на любовь. Ему хотелось, чтобы Финвэ был счастлив, несмотря ни на что, и не хватало бесед с рассудительным, любознательным и быстро обучавшимся любым наукам Нолдараном.

Больше других Валар говоривший с Единым, Манвэ умел и слушать. Отец часто говорил с ним не с помощью голоса, но через образы и предчувствия. Движимый чувством уверенности в правильности принятого решения, которое для Манвэ являлось главным критерием и верным знаком того, что Эру одобряет его, он отдал Намо распоряжение выпустить Финвэ из своих холодных, пропитанных скорбью, чертогов.

***

Дуновение ветра. Воздух. Шум вокруг. Не разобрать, что за шум, но ничего не видно. Везде тьма, чернота. Вдох. Ощущение свежести и ветра на коже. Выдох.

Финвэ открыл глаза. Первым, что он увидел, были облака довольно густого дыма, окружавшие его со всех сторон. Он лежал на земле. Точнее, на ковре из листьев и мягкой травы. Ощущение холода в виде дрожи пронизывало ничем не прикрытое тело. Дул северный ветер. Финвэ приподнялся на локтях. Дым постепенно рассеивался, и это позволило ему, осмотревшись, понять, что он лежит посреди небольшой лесной поляны. Вокруг шелестели ветвями деревья. Небо было пасмурным, светло-серые облака клубились низко над поверхностью.

«Где я?» — стараясь сориентироваться и медленно поднимаясь на ноги, подумал Финвэ.

Ноги отказывались слушаться, как, впрочем, и руки. Даже дышать было непривычно. Кое-как, цепляясь за ветви деревьев, он смог пройти несколько десятков шагов. Финвэ трясло от царившего в лесу холода, но мысль о том, что он более не в чертогах ожидания, придавала решимости и сил.

К нему вернулись все давным-давно позабытые чувства и ощущения, которые избранник Валар не сразу был способен распознать. Вскоре, однако, он понял, что голоден и продрог. Блуждая по лесу, бывший Нолдаран думал о том, что никогда доселе ему не приходилось оказываться в подобном положении — заблудиться одному, не имея даже одежды, в незнакомом холодном лесу, продуваемом ветрами.

Конечно, когда в незапамятные времена, он с родней, братьями и сестрами жил в Эндоре, лес был для них всем — их любимым местом для прогулок, источником пищи и почти всех необходимых для жизни материалов и казался самим воплощением совершенства творений того, кто дал жизнь первым из них — Нерожденным, или Рожденным Единым.

Размышляя так, Финвэ прижался к крепкому, широкому стволу тысячелетнего дуба, находя в этом единении с деревом подобие успокоительного теплого объятия с миром Арды, которого он так долго был чужд.

В этот миг, пока бывший Нолдаран находился в таком положении, обнимая дерево, прижавшись к нему дрожащим на холодном, осеннем ветру телом и прикрыв глаза, Финвэ услышал позади себя голоса. Это были голоса квенди, сразу понял он. Голос разумного существа нолдо бы различил из тысяч других звуков, издаваемых животными и растениями.

Замерев, Финвэ продолжал прислушиваться к все приближавшимся голосам, сам не зная, чего ждет от возможной встречи с неизвестными. Его дух разрывался между желанием обнаружить свое присутствие и просить о помощи и первобытным страхом перед незнакомыми. Почувствовав, что они совсем близко, Финвэ неосознанно попытался обойти вокруг дерева, чтобы не быть замеченным, когда его окликнули…

— Хэй, ман эг карэт*?! — раздалось громко за его спиной.

Бывший Владыка нолдор вздрогнул, широко раскрыл глаза и обернулся — на другом конце покрытой опавшей листвой поляны стояли двое. Он мог бы принять их за тэлери, если бы не причудливые, совсем не характерные для этого народа, одежды, напоминавшие костюмы охотников.

Они переговаривались между собой, взглядывали то и дело на него, с прекрасно читавшимся на лицах недоумением осматривая его ни чем не прикрытую наготу. Финвэ опустил взор и съежился, обхватив себя руками, склонившись к земле, от холода и обращенных на него изучающих взглядов.

Только в тот миг он осознал, что не понимает ни слова из того, что говорили незнакомцы.

— Манен эд си*? — спросил один из них, наклоняясь к нему и протягивая свой плащ, в который Финвэ не замедлил закутаться.

— Я н-не по-ни-маю… — проговорил он, наконец. Язык заплетался, не желая слушаться, как и прочие части тела, которыми он не пользовался много тысяч лет.

— Мне следовало догадаться, что вы из нолдор, — заговорил снова подошедший к нему квендэ, слегка хмуря брови, — Они не часто сюда заглядывают…

— Где я? — уже уверенней обратился к нему Финвэ, выпрямляясь во весь высокий рост.

Оба незнакомца еще раз окинули его критическим взглядом, и тот, что был ближе к нему, скрестив руки на груди, уточнил:

— Вы находитесь во владениях Владыки Орофера, Новом Эрин-Ласгален. Я — страж леса, мое имя Крумил. Это — мой напарник, Нартан, — он кивнул на второго квендэ, — Назовите себя и расскажите, как оказались здесь.

Он глядел решительно и серьезно, заглядывая в глаза, и Финвэ понял, что его народ в этих местах совсем не жалуют. Бывший Нолдаран прекрасно отдавал себе отчет в том, что за прошедшие с момента его гибели тысячелетия исторические реалии изменились настолько, что даже облик земли и небес был уже совершенно не таким, каким он помнил его.

Едва оказавшись в чертогах Намо, Финвэ просил того и Великого Манвэ о милости — позволить знать все, что будет происходить в мире живых с его народом. Тогда он не сознавал, насколько страшной карой для его сердца будет исполнение этого желания. Ему было позволено наблюдать за работой Вайрэ, супруги Мандоссэ, которая ткала один за другим гобелены — картины истории трагедии нолдор. Рядом с Вайрэ, помогая ей в кропотливой, бесконечной работе, сидела его первая супруга — Мириэль Сериндэ.