Страница 7 из 9
Мужиков почти не было. Двое молодых мужчин скорее всего приходили пообедать.
С другой стороны семьянин лет под сорок тащил пакеты, набитые в гипермаркете. Жена, держа сумочку, словно её могли выхватить, критично оглядывала магазины по пути, словно решая: куда бы ещё заглянуть.
Охранники в белых рубашках и чёрных брюках лениво смотрели за происходящем на этажах, останавливая взгляды на хорошеньких девчонках и эффектных дамочках – их лицах, ножках и пятых точках. Один из них нахмурился, глядя на странного мужика в плаще, но потом равнодушно отвёл взгляд, видимо, решив, что он всё же не бич.
– Непростительная ошибка для человека, который не смотрит выпуски новостей, – едва слышно пробубнил Геннадий, сморщив складку между бровей и растянув губы в улыбке.
Он направился в сторону эскалатора – мимо шумной компании у фонтана, магазинов за стеклянными перегородками, продолжения торгового ряда.
Ограждение эскалатора притягивало большими красными буквами – «Отрывайся!». По краям призыва были фото прыгающих на батутах детей. Позитив переполнял прыгунов. Они счастливо замирали, оказавшись в воздухе. Замирали навечно – ведь выражения их лиц оставались в кадре неизменным, пока этот кадр существует и его не захотят кардинально изменить с помощью графических программ.
– От-ры-вай-ся! – вслух по слогам прочитал он и улыбнулся, обнажив жёлтые зубы. – Мне нравится!
Мягкими подошвами старых кед он ступил на нижнюю ступеньку, которая легко стала подниматься вверх, не чувствуя тяжести его веса. Проплывая мимо призыва, он дотронулся до каждой красной буквы, словно получая дополнительный импульс для действия. Каждое прикосновение он сопровождал протяжным «Там», начиная с уровня ноты «до» и поднимаясь вверх по октаве. Десятым был восклицательный знак, по которому Геннадий трижды хлопнул и громко закончил свою гамму победоносным «Та-да-ам!»
«Музыкальное сопровождение» не осталось незамеченным, и внизу лестницы показался тот же охранник, уже с рацией в руках. Сам он благоразумно остался внизу, зато к финишу эскалатора устремились трое его коллег со второго этажа. Они держали подозрительного типа взглядом, что-то говорили в рацию и – после отбивки шумом – слушали ответ.
– Я знаю отрыв, я вижу ориентир, – на мотив песни Веры Брежневой, которую он слышал десятки раз (а ту, которую пела девчонка на набережной, больше не услышит никогда) выдал Геннадий, резко дёрнув плащ в сторону. Разношенные петли снова легко поддались, обнажив нутро. На ремне вдоль худого тела висел автомат, ожидающий второй очереди. – Я верю только в это, – продолжил петь Геннадий, – позитив спасёт мир.
Он сошёл с эскалатора, шагнул вперёд и, захохотав, начал стрелять по двум чёрно-белым, которые подошли слишком близко. Ещё минуту назад на их лицах читалась уверенность хозяев положения. Но за доли секунд сменили удивление, а потом обречённость.
Они навсегда застыли с этой обречённостью, как те дети рядом с призывом отрываться. На белоснежных рубашках стремительно росли красные пятна. Убитые не успели упасть на блестящий пол, как торговый центр наполнился визгом.
Краем глаза Геннадий видел лихорадочные движения, напоминающее блики на новогодней мишуре. Люди на секунды закрывали свет, проникающий через космический атриум, устремляясь в разные стороны, ища надёжное убежище в этом стеклянном гробу.
Из магазинов выглядывали продавцы, пытаясь определить источник опасности. Одни сбегали, другие пытались закрыть прозрачные двери, словно это могло помочь.
Геннадию это напомнило иностранные фильмы, где герои трясущимися руками запирали цепочки, но ребята помощнее одной левой вышибали хилые двери. Сейчас было то же самое. Там – наивные люди, он – источник силы. Они – бьющиеся в истерике, он – получающий позитив. Когда-то ему было плохо, а другим хорошо. Сейчас полисы поменялись.
Геннадий развернулся к сквозному через этажи кругу, вызвав новую волну криков. Он поискал глазами охранников. Одну белую рубашку он засёк за рекламной конструкцией и начал стрелять. Фигура наклонилась, получив пулю, как и несколько других, которых он зацепил на горизонте. Геннадий повторно прошёлся очередью, увеличивая размах.
Паника достигала своего пика. Уровень децибел был способен снести все стекляшки внутри. Ему это так нравилось, что по мокрой коже приятно пробежали мурашки возбуждения. Он медленно шёл вперёд, наслаждаясь моментом. Повторял автоматные очереди, перезаряжался и снова жал на курок.
Он направлялся в сторону фудкорта, где граждане набивали животы в то время, когда он грыз безвкусную засохшую корку хлеба. Часть столиков была перевёрнута столешницей к нему. Еда, разбросанная по полу, продолжала излучать запахи, от которых желудок предательски заурчал.
Геннадий дал новую очередь, оставляя дыры в белых кругах и квадратах, затем резко обернулся, не отпуская курок, на случай, если какой-нибудь герой крадётся сзади. Он действительно попал в мужика в джинсовом костюме, у которого был пистолет в руках. Скорее всего тот случайно оказался на месте бойни и решил взять ситуацию в свои руки. И это была последняя его идея. Раненный, он рухнул на заляпанный едой пол.
Стрелок продолжил путь к стойкам кафе, которые сейчас пустовали. На одной из них стоял бумажный пакет. Улыбнувшись, он подошёл к стойке и забрал чей-то заказ навынос, брошенный в панике. Внутри свёртка лежал горячий фастфуд. Свою добычу он поднял на уровень носа, вдохнул аромат, прикрыв глаза от удовольствия.
Затем пнул один из продырявленных столиков, которых преграждал путь к балкону в форме круга. Дошёл до стеклянного ограждения и посмотрел вниз. У фонтана никто не сидел. Даже целующаяся парочка сумела оторваться друг от друга.
У вращающегося круга выхода образовалось столпотворение. Механизм не мог одновременно «проглотить» всех людей. Целиком он их не видел: верхнюю часть тела закрывал полукруг пола напротив. Но и с частичной картинкой было понятно, что там шла борьба за место, за спасение, за жизнь.
Чтобы прекратить эту бесполезную суету, он снова нажал на курок. Визг и крики стали подтверждением, что он попал.
– В десяточку! – сам себя похвалил Геннадий и в очередной раз обнажил жёлтые зубы в шахматном порядке.
Не торопясь, он направился обратно, периодически стреляя по стеклянным стенам магазинов, хотя за ними никого не видел. Где-то далеко продолжали кричать люди, где-то ближе стонать от боли. Геннадий сморщился. Он ничего не имел против этих людей, и даже готов был посочувствовать, но такова судьба – они оказались не в то время, не в том месте. Сами виноваты.
Он вспомнил «Жёлтые ботинки», которые насвистывал по пути в торговый центр, и продолжил позитивную мелодию. Мягко переступая кедами, Геннадий любовался результатами своей работы: разбитые стёкла, неловко лежащие тела в бордовых пятнах на полу, разбросанные вещи. И это только за несколько минут!
Насвистывая и периодически стреляя, он пошёл к эскалатору. С противоположной части коридора послышались приглушённые шаги. Геннадий направил дуло в ту сторону, готовый в любой момент выстрелить.
Через пару секунд показался пацан лет десяти. Стрелок посмотрел на юнца – такой же босота, каким он был сам. Старая футболка мала, застиранные штаны наоборот, большие. Если бы не тряпичный ремень, они спали бы до щиколоток. Вероятно, их начинал носить старший брат или другой родственник.
Пацан скорее всего случайно попал в торгово-развлекательный центр. Может, пришёл посмотреть, как тут кипит жизнь. Денег, чтобы присоединиться к процессу, явно нет, а за просмотр платить не надо.
Мальчишка затормозил на гладкой поверхности пола заношенными сандалиями и встал, как вкопанный. С лица отхлынула кровь. Взгляд, как у затравленного кролика, был устремлён на Геннадия. Тот тоже побледнел: всё-таки как пацан напоминал его – в детстве. Какой выбор ему дать? Мучиться дальше или прекратить всё сейчас? Влажный палец прикоснулся к курку, но рука с автоматом начала опускаться.