XX-XY

Девушки они были разных социальных кругов, но в этом и оказалась вся прелесть! Никому, ничего друг от друга меркантильного не требовалось. Не меркантильного тоже делить было нечего. Одна из них учёный сухарь. С отличием закончившая Главный Университет Москвы (ГУМ) самое престижное учебное заведение столицы и в данным момент корпела там же на аспирантуре. Она появилась в клубе, потому что живёт недалеко и от природы имеет склонность к полноте. Для неё, как и всем женщинам её проблемы, заняться собой без дополнительной стимуляции – архисложная задача.

Когда толстушка начала ходить в тренажёрный зал, спа-салон и банный комплекс она буквально тащила себя за шкирку и если бы не предложение хозяйки с её понедельниками, то точно бы бросила уже давно это издевательство над любимым организмом.

А сейчас молодая учёная уже год ходит только по понедельникам, т.е. один раз в неделю, хотя и продолжает оплачивать абонемент в полном объёме, но нисколько не жалеет потраченных денег. Во-первых, ей просто нравятся их посиделки, а во-вторых, этого понедельника оказалось вполне достаточно, чтобы держать себя в константной форме и при этом, особо не ограничиваясь в еде, что приходилось делать раньше скрепя сердцем и не только им. Регулярные понедельники сделали своё дело.

Вторая приглашённая подруга оказалась работницей правоохранительных органов. Та вообще жила в доме через дорогу и то, что сейчас её машина стояла на стоянке, было крайне редким явлением. Обычно она просто приходила пешком. В отличие от «распиранторши», как она частенько обзывала учёную зануду, особенно когда та начинала свои заумные измышления по психологии, эта была фанаткой издевательства над собственной физической оболочкой.

Её мало интересовал спа-салон, вообще не интересовало кафе, она там не бывала в принципе. За редким исключением посещала баню и то только за компанию и как правило всегда выскакивала оттуда первой даже толком не прогревшись. А вот тренажёрка с бассейном были её слабостями.

Железо тягала до тех пор, пока не оттаскивали от него за уши и плавала туда-сюда по дорожкам пока на развороте не ловили за ногу. Она обожала их вечерние застолья, но открыто никогда не признавалась, что сидеть вот здесь за чашечкой чая ей очень нравилось. Наверное, потому что никогда и нигде более у неё такого не было и не будет. Девушка это прекрасно понимала. Чтоб вот так, как обычные подруги посидеть и потрепаться о своём о девичьем, да это просто счастье какое-то.

У неё не было биологической мамы. Она родилась в перинатальном центре искусственного деторождения. Кстати, как и учёная аспирантка. Только той повезло больше. Толстушку удочерила и воспитала приёмная мама, а вот её никто не забрал из центра и всё её детство и юность пришлась на интернат, а дальше кадетское училище, офицерское звание и вот уже два года службы в рядах правопорядка.

Сослуживки, конечно, девчонки нормальные. Да и матери командирши, грех жаловаться, но там как-то всё по служебному, не то что тут. Именно по этим понедельникам она сделала для себя удивительное открытие, что мир оказывается настолько огромен и многообразен, что с детства ограниченная казарменным положением девушка даже представить себе не могла.

Из описания уже без подсказки можно догадаться кого как зовут, связав их с машинами на стоянке. Та, что прятала свои толстые ноги, хлебала чай и блестя глазками слушала женщину порядка или ЖП, как их кликало за глаза мирное население, звалась Люся. Люся Мариевна Амова. Сама ЖП – Маша Ириновна с раскатистой фамилией Гром, а хозяйка, подрыгивающая холёными ножками в воздухе – Милена Маргаритовна Хорощенко собственной персоной.

Смуглая Маша, как всегда, доводила до подруг сводки-сплетни правопорядка за последние дни. Естественно, самые прикольные, по её мнению, и имеющие широкий общественный резонанс. Делала это девушка очень увлекательно и своеобразно. Она не разглашала служебную информацию на прямую, и вполне грамотно могла держать язык за зубами, но излагая все события с известной долей юмора, а с этим у неё было всё нормально, могла так или иначе намекнуть на интересующую подруг тему, но не более. Её всегда было интересно слушать и зачастую сложно было определить, где она говорит правду, а где привирает для «красного словца».

Девушки весело хохотали от её рассказов с комментариями. Не пойми от куда звучала ненавязчивая музыка. Чай был ароматным и вкусным. Тела после изнурительной тренировки и сауны до нельзя расслабленные. В общем атмосфера посиделок была умиротворяющей и в принципе абсолютно раскованной.

– Слышь, Маш, – обратилась Милена к рассказчице, продолжая распластавшись на кресле висеть вниз головой словно сопля, прилипшая на стенке, – а что у тебя с голосом? Осипла будто в Лужниках на кубке Москвы по фигурному катанию болела за Загузакову?

– А, – отмахнулась стражница порядка, – почти. Что-то под настроение сегодня в раж вошла да орала по дороге сюда больше обычного.

– В смысле? – влезла в их разговор ничего не понимающая Люся, делая очередной глоток отвара, – ты же живёшь через дорогу? На кого ты тут успела поорать?

Маша: (Здесь и далее в таком формате будут озвучены мысли героев.) Хм. Ну что, пора взорвать их куриные мозги мега бомбой. Ах, какое же это блаженное предчувствие чужого апокалипсиса с судорожной истерикой.

– Да я Люся не из дома сегодня. С дел особой, так сказать государственной важности сюда добиралась через всю Москву, а ты же знаешь, я никогда стёкла в машине не затемняю, а предпочитаю орать на куриц кривожопых, что рулят по городу на своих тарантайках кто во что горазд. Мне это позволяет эмоционально разрядиться.

Люся: Господи, вот дура. Какой же надо быть идиоткой, чтобы сидеть в автоматически управляемой машине и орать на такие же электромобили. Хм. Я представляю, как это выглядит со стороны. Едет огромная чёрная коробка с большими стёклами, а внутри мечется бешеная обезьяна с красной мордой от перенапряжения, кидаясь от одного стекла к другому и распахивая в беззвучном оскале пасть. Вот умора.

– Так ты же была на смене в воскресенье, – вновь не открывая глаз констатировала Милена, проявляя непонятную для Маши осведомлённость, – а значит сегодня выходная.

Маша: Всё-то ты знаешь, сволочь мажорная. Убивать пора.

– Да, официально я сегодня выходная, но в связи с особым заданием почти всё наше отделение, десять расчётов, сама Меркулова собирала на инструктаж в Новодевичьем монастыре.

Милена резко открыла глаза, и на её милом личике проступила эмоция изумления.

Милена: Не поняла. Это что ещё за массовая групповуха намечается? Почему я не в курсе?

Девушка резко опустила руку к пульту управления креслом и то послушно, сначала развернулось на 180 градусов, а затем и поменяло угол наклона в обратную сторону, практически превратившись в нормальное кресло.

Люся: Ну всё. Сейчас начнутся разборки. Почему не знаю? Почему не доложили? Прямо ни хозяйка банного-прачечного заведения, а как минимум мэрша города.

– Кались, – уставилась мажорка на ЖП, – что там у монашек намечается такого сверхъестественного, что на их отцепление бросают аж тридцать ЖоПов?

Милена: И почему это инструктаж проводит сама Меркулова?

Маша: Ой. Как мне нравятся такие моменты по прибиванию дур тупорылых кувалдой «понедельник».

– У монашек намечается грандиозный ремонт монастыря с реставрационными работами. Ты давно там была?

– Вообще ни разу не была, – тут же не задумываясь ответила Милена, – делать мне больше нечего как по монастырям шастать. Мне монашество пока точно не грозит.

Люся: Ремонт? Реставрация? Любопытно. А причём здесь ЖоПы в фуражках? Их что решили использовать в качестве грубой рабочей силы? Давно пора. Хоть какая-то польза для города.

– Ну и напрасно, – тем временем спокойно и загадочно улыбаясь одними уголками губ пожурила её Маша, – это всё-таки архитектурный памятник не только Москвы, но и мирового значения. А его состояние крайне плачевно. Стены растрескались, штукатурка отваливается, того и гляди какую-нибудь международную делегацию прибьёт. Плиты на дорожках полопались, перекосились. Там не только ноги, там всё что угодно сломать можно.