Страница 96 из 97
Тут Рус вспомнил одну вещь. Нащупал в кошельке монету и двинулся к лотку, где выстроилась очередь за пивом.
Рус не любил говорить с людьми о смерти. Обычно при этом они задавали вопросы, на которые у него не было ответов. При каждом удобном случае он предоставлял эту возможность жрецам. Те тоже не знали ответов на вопросы, однако считали, что знают. И это почему-то радовало скорбящих родственников. Когда под боком священника не оказывалось, уже ему приходилось бормотать нечто малоубедительное на тему того, что умершему на том свете будет лучше, что все страдания его теперь закончились. Но так ли оно на самом деле? Куда они уходят? Можно ли об этом знать?..
Он не раз видел, как умирают люди, и всё равно никак не мог этого понять. Вот тело — личность с волей и будущим, с чувством юмора и мелкими человеческими слабостями: к примеру, питает пристрастие к сладким блюдам, козьему сыру или чужим жёнам. И вдруг — перемена эта может произойти за секунду, час, несколько дней, а конец всегда один и тот же — то же тело превращается просто в кусок плоти, от которого следует побыстрее избавиться, чтобы не провоняло. И что бы там ни говорили о душах, открытых вратах или распятом сыне плотника-еврея, никто оттуда уже никогда не возвращается. Так как же можно с уверенностью сказать, что там лучше, чем здесь? И что вообще это такое — «тот свет» и существует ли он?..
Он опустился на колени, вытянул руки, взял пригоршню холодной сырой земли и пропустил её между пальцами. Растения любят расти на могилах. Очевидно, это сорняки. Но разве разберёшь в тусклом лунном свете? Да и имени, выжженного на деревянном столбе в изголовье могилы, тоже толком не разобрать. Однако он всмотрелся и прочёл: «София». Написано правильно. С одним «ф».
Рус никогда не видел эту женщину при жизни. Видел лишь изуродованное полуразложившееся тело, из которого давным-давно вылетела душа. Он не имел перед ней никаких обязательств, ну, разве что как врач перед пациенткой. И этот свой долг отдал сполна. И всё же чувствовал себя виноватым.
Люди, похоронившие Софию, не оставили ни единой подсказки, которая могла бы связать мёртвых и живых. Он приподнял чашу с пивом, купленным с лотка, — как, однако, романтичны эти местные! — и держал её над могилой. Прислушался на секунду к звукам праздничной песни, что долетала от костра, затем начал потихоньку наклонять чашу, пока из неё не потекла тонкая струйка. Она легко впитывалась в рыхлую землю. И Рус тихо произнёс:
— Покойся с миром, сестра. Пусть тебе живётся лучше в том мире, чем жилось в этом. Прости всех нас за то, что не уберегли тебя, не отомстили за твою... — Тут он умолк и откашлялся. — И пусть мёртвые окажут такую милость: не будут корить меня за то, что не сказал всей правды. А не сказал я её потому, что у меня есть долг перед живыми.
— Иногда, — послышался тихий девичий голос, — лучше не говорить всей правды.
Рус почувствовал, что весь дрожит. Ночь, когда открываются врата между мёртвыми и живыми... Но было в этом голосе... что-то не то. Этот голос был ему знаком. Очень хорошо знаком. Он медленно опустил чашу на могилу, с облегчением почувствовал под рукой твёрдую землю. Твердил себе, что не потерял рассудка. Просто воспоминания наложились одно на другое. Ошибка вполне объяснима, вызвана непривычной обстановкой, этим освещённым луной кладбищем, обилием выпитого за вечер...
— Покойся с миром, — шёпотом повторил он и поспешил подняться на ноги.
— Вы закончили? — спросила женщина. Одета она была по местной моде, голова окутана шалью.
Он смотрел на неё, щурясь в лунном свете.
— На самом деле тебя здесь нет, — сказал он. — Я слишком много выпил. И теперь собираюсь шагнуть в реальный мир — и забыть обо всём, что случилось. И ещё я собираюсь лечь спать, уже давно пора, и, когда проснусь завтра, тебя здесь больше не будет.
Девушка мрачно посмотрела на него, потом сказала:
— Мой хозяин боится потерять разум.
— Я не потерял разума, — ответил он. — Я просто пьян.
— Мой хозяин пьян, — согласилась она.
— Но я здесь. — Она скинула с головы шаль, протянула руку. — Вот, смотрите.
Рус протёр глаза и взглянул на бледную руку. Потом взял её в свою и перевернул, дивясь её прямоте.
— Я видела, как вы зашли в заведение, — сказала Тилла. — Долго ждала на улице, пока вы там напивались. А потом пошла следом.
Он много раз думал о том, что скажет Тилле, если увидит её снова. И сейчас не помнил, что же в конце концов придумал. Решил вместо этого напустить на себя спасительную роль доктора.
— Мышцы руки ещё не окрепли, — услышал он свой голос. — Ты должна каждый день делать специальные упражнения. А ну-ка, сожми кулак. Так, хорошо. Никаких затруднений при этом не ощущаешь?
— Вы ещё спросите, ходила ли я сегодня по большому, — усмехнулась она.
Он отпустил тонкую руку.
— Нет. Прости, Тилла. Я... — Тут он оглядел безлюдное кладбище. — Просто не могу поверить, что ты здесь. Думал, что никогда уже не вернёшься.
— Когда я впервые увидела тебя, — тихо произнесла девушка, — больше всего на свете мне хотелось умереть. Хотелось уйти в другой мир. И ты со всеми этими своими перевязками, упражнениями, уговорами съесть обед, расспросами, ходила ли я на горшок... ты удержал меня здесь.
Рус смущённо почесал за ухом.
— Насчёт другого мира я не слишком уверен, — пробормотал он. — Так что предпочитаю удерживать людей в этом — на всякий случай.
— А потом я узнала, что ты хочешь продать меня.
— Это ошибка, недоразумение, — поспешно вставил Рус. — Просто затмение нашло.
— Ага, как же, затмение.
— Это ты принесла записку от Фрины?
— Послала к воротам мальчишку. Хотела выяснить, что произошло с этим типом по имени Приск. Узнать, безопасно ли возвращаться.
— Я думал, ты останешься дома, со своими.
Она помолчала, потом заметила:
— Думала о тебе и том симпатичном докторе. В этом вашем ужасном доме.
— Валенс подыскивает жильё получше.
— Рука теперь в порядке, — сказала она. — Я всё ещё в этом мире и хотела отблагодарить тебя. Если продашь меня, сможешь купить хороший дом. И тогда я отыщу дорогу в другой мир, а ты будешь при деньгах.
Он смотрел на неё во все глаза.
— Думаешь, если продам тебя, получу кучу денег? А если тебе не понравится новый владелец, покончишь с собой?
— Сохраню честь.
— Глупо всё это! Я ведь сказал, что не верю в другой мир. И не собираюсь отправлять в него кого бы то ни было ради того, чтобы жить в лучшем доме. Не для этого мне нужны деньги... — Он замялся. — Если и правда хочешь сделать что-то для меня, возвращайся домой.
Она оглядела его с головы до пят.
— Небритый. Под глазами круги. — Она приложила руку к груди. — А вот здесь, в плаще, дырка.
— Пришлось часто дежурить по ночам.
До них донёсся дружный взрыв смеха. Веселье у костра продолжалось.
— А в том твоём новом доме будут мыши? — спросила она.
Рус затаил дыхание.
— Если вернёшься, спать с мышами больше не будешь, обещаю. Будешь спать со мной.
От костра снова донёсся смех. Рус уже начал думать, что допустил серьёзную ошибку, но тут Тилла взяла его за руку и повернулась лицом к могиле.
— Нам пора идти, сестра, — сказала она. — Будем молиться за тебя. Смотри на нас и в новом году с того света.
Они почти дошли до ворот форта, как вдруг Тилла остановилась.
— Должна сказать тебе кое-что, хозяин. Ты просто не можешь меня продать.
— Почему нет? — спросил Рус. Теперь, уверенный, что она уже больше никуда от него не денется, он был готов к любым рассуждениям и спорам. — Документы у меня. И потом, ты сама говорила, что Инносенс купил тебя на законных основаниях.
Тилла ответила не сразу.
— Я сказала тебе, что он заплатил за меня деньги.