Страница 93 из 97
Рус понял, что только он, Тилла и, возможно, Мерула знают, что стоит за самоубийством Приска. Руса игнорировали, Тилла покинула город, а Мерула, где бы она ни находилась, будет молчать. Поскольку вовсе не в её интересах признаваться в том, что она не защитила в своё время римскую гражданку, известную в Деве под именем София. Что же касается Эйселины, то эту рабыню убил её владелец — за то, что много смеялась. Рус пытался сочинить что-то утешительное для Децима, но не получилось.
В отсутствие фактов по городу расползались многочисленные, не лишённые оснований слухи. Даже Альбан не устоял, намекнул Русу, что в госпитальных счетах и отчётах фонда Эскулапа обнаружены неувязки.
— Когда вы узнаете, что написано в его завещании, господин, сразу поймёте, что я имел в виду.
Согласно распоряжениям Приска, на похоронах его присутствовал весь госпитальный штат. Чиновник зачитал завещание всей честной компании. Согласно ему, старый слуга получил свободу, что, впрочем, мало заинтересовало скорбящих. Вся собственность должна быть распродана, а вырученные средства переданы в фонд Эскулапа — вот тут все вскинули брови и обменялись понимающими взглядами. Рус поймал на себе такой взгляд Альбана, затем они оба напустили на лица приличествующее похоронам сдержанно-скорбное выражение. Префект лагеря оказался более чувствительным человеком, нежели предполагал Рус, назвал Приска в своей прощальной речи «выдающимся управленцем и сложной противоречивой личностью».
К огромному облегчению Руса, деньги, одолженные Стикху, вскоре были возвращены — самим Стикхом и Хлоей, когда где-то прятавшаяся парочка вновь объявилась в городе. Впрочем, напрасно он ждал требования немедленно вернуть эти деньги в фонд Эскулапа. Наконец совесть взяла верх, и он отправился к несчастному счетоводу, которому дали задание привести фонд, где единолично хозяйничал Приск, в приемлемый для имперских проверяющих вид.
Опершись на локоть, счетовод провёл пальцем с обкусанным до мяса ногтем по длинному списку. И вот наконец палец остановился.
— Но вы ничего не должны, — сказал он. — Задолженность погашена ещё двенадцатого октября.
— Быть того не может...
— Ну, во всяком случае, так здесь написано.
— Должно быть, какая-то ошибка.
Мужчина вздохнул, и пододвинул документ к Русу. Палец указывал на запись, сделанную аккуратным почерком Приска.
— Вот, смотрите.
Рус дважды перечитал запись. Да, действительно, никакой ошибки. Примерно в то же время, когда управляющий убедил его подписать гарантию под Тиллу, задолженность Руса была погашена полностью. В записях фонда не упоминалось ни о какой рабыне. На ум приходило единственное объяснение: очевидно, Приск решил взять его долг на себя. И если бы Рус не смог вернуть деньги, тот забрал бы у него Тиллу для своих тёмных целей, о которых можно только догадываться. А затем, когда надоест, мог продать её за сумму, значительно превышающую задолженность. С другой стороны, если бы её выплатили, Приск всё равно остался бы при своих... Тут Рус призадумался. Из головы до сих пор не выходил случившийся в доме пожар и странная история с падением мастерка с лесов. Только теперь он сообразил, что пожар произошёл после того, как он подписал гарантийное обязательство. В ту ночь Приск был в госпитале и мог вполне выскочить ненадолго никем не замеченным и зашвырнуть ему в окно спальни какой-нибудь горящий предмет. Да, на стройплощадке его не было, но ведь он человек влиятельный. Возможно, Русу стоит пойти и побеседовать на эту тему с префектом центурии. Потому что, если бы Рус сгорел в огне или череп его расколол упавший с лесов мастерок, он бы, естественно, не отдал долг, и Приск, имея его подпись на документе, стал бы законным владельцем Тиллы... На документе, который Рус даже не удосужился прочесть, прежде чем подписал. Так что же получается? Выходит, Тилла принадлежит фонду или его бывшему управляющему?
— Удовлетворены?
— Гм... — Рус почесал за ухом. — Наверное, — нерешительно начал он, — раз Приск завещал всё своё состояние фонду, я морально обязан как-то выплатить свой долг сам.
На лице счетовода отразился ужас.
— Это невозможно! Я только что закончил сводить баланс. Всё перепутается.
И вот, вместо того чтобы вернуть долг, Рус отправил деньги семье брата в Южную Галлию.
Рус стёр последнюю строчку «в случае озноба, жара, лихорадки...» и подумал, что правда — штука весьма почтенная, но на деле не слишком много людей хотят её знать. А те, кто хотел, впоследствии пожалели о том, что узнали. Он откинулся на спинку кресла и уставился на гору неразобранных табличек. Месяцы работы — и всё псу под хвост. Да и сами таблички, невзирая на их содержание, чего-то стоят. А теперь они ему не понадобятся: он не собирается больше писать эту книгу. Никогда. Он сгрёб таблички в кучу, выдернул ступни из-под тёплой собаки и отправился на кухню.
Угольки в печи ещё тлели. Первая табличка начала дымиться только после того, как он кинул в печь последнюю. Сквозь щёлку пробился желтоватый язычок пламени, задрожал, начал разрастаться.
«Краткий справочник» озарял кухню ярким весёлым светом, как вдруг входная дверь отворилась и послышался голос Валенса:
— Привет! Я дома! — Валенс вошёл в кухню и брезгливо поморщился. — Чем это воняет? Что ты там сжигаешь?
— Да так, всякую ненужную ерунду.
— Неплохо было бы сжечь остальное, и тогда мы могли бы переехать скорее, чем рассчитывали. — Валенс, окончательно расставшийся с надеждой занять пост начальника госпиталя, теперь направил всю энергию на поиски нового жилья.
Он наклонился, щурясь, уставился на догорающие таблички.
— Да, кстати, вспомнил. Тебе письмо.
Рус грел руки над останками неоконченного шедевра.
— Откуда?
— Из Лондиниума. Помнишь парня с катарактой? Альбан передал письмо мне, а я забыл его в госпитале. Это, доложу тебе, послание! Наверное, сам писал. У них родился сын, назвали в честь тебя. Операцию сделали, прошла вроде бы успешно.
— Вот и отлично.
— Только его всё равно уволили. Полностью зрение так и не восстановилось.
— Понимаю, — кивнул Рус и вспомнил свою битву с Приском из-за оплаты операции. Управляющий оказался прав, но по другой причине.
Валенс приподнял крышку хлебницы.
— Пусто, — сказал Рус и начал ворошить угли кочергой.
Валенс опустил крышку со вздохом разочарования.
— И пойти в город поесть нельзя. Я на дежурстве. Надо поискать, может, и найдётся что-то съестное. Знаешь, Рус, нам позарез нужна новая рабыня.
— Да, — согласился с ним Рус.
Они уже не раз обсуждали эту тему, приходили к общему мнению, но ни один и пальцем не пошевелил, чтобы что-то предпринять. Видно, им нужна была рабыня, чтобы могла пойти и найти другую рабыню.
— Ах да, там было ещё одно письмо. Этот Альбан вообразил, что я его секретарь. Просил передать, что от какой-то девушки. И там говорится, что она в безопасности.
Рус замер.
— От Тиллы?
Валенс скроил гримасу.
— Я бы запомнил, если бы оно было от твоей прекрасной Тиллы, Рус. Которой ты неосмотрительно позволил оставить нас при пустой хлебнице. Нет, от другой, одной из твоих многочисленных поклонниц. Так, дай-ка вспомнить. Какое-то греческое имя...
— Фрина?
— Да, точно! От Фрины.
— А кто его принёс?
Валенс пожал плечами.
— Понятия не имею. Кажется, какой-то оборванец. Принёс к воротам.
Кочерга с грохотом упала на пол. Рус схватил с кресла плащ.
— Я пошёл.
— Так ты знаешь эту Фрину? Она умеет готовить?
Рус скрепил плащ булавкой у горла.
— Нет, — ответил он одним словом сразу на оба вопроса и торопливо вышел из дома.
ГЛАВА 78
Стикх, стоящий у двери, приветствовал его кивком, как хорошего знакомого. Из тени выдвинулась точно такая же фигура, только маленькая, в такой же тунике. Недолгие расспросы подтвердили, что Лукко вовсе не был тем маленьким оборванцем, что доставил письмо к воротам. Он с гордостью сообщил, что работал весь день.