Страница 7 из 14
– Вот это гораздо лучше. Теперь ты меня зацепил. И тебе повезло, потому что мне всегда нравилось имя Мэтью.
– Я вообще-то Маттиас.
– Что, правда? – Она склонила голову на плечо. – В жизни не слышала такого имени. Оно библейское, что ли?
– Да. Значит – подобен Богу.
– Да брось.
– Нет, правда. Я серьезно. Оно значит – сделан по подобию Бога.
Ей понадобилось какое-то время, чтобы понять, что я сказал. Я изо всех сил старался не рассмеяться.
Она приоткрыла рот буквой «О».
– Так ты… – Она потрясла головой, а потом схватила меня за руку и потащила к стойке.
– Так что – я? Что?
– Бессовестный ты!
И начала болтать с регистраторшей:
– Привет, Джейн. Это Маттиас, мой приятель. У него отличная кровь, и он может продать вам немножко.
– Ты пришел куда надо, – она протянула мне по стойке несколько форм. – Напомни твою фамилию, Грейс, – сказала она, перебирая в папке стопку бумаг.
– Старр.
– Точно, как я могла забыть? А ты, Маттиас, сегодня сдаешь только плазму?
– Да. И я Маттиас Уильям Шор, если вам нужно полное имя.
Грейс искоса посмотрела на меня:
– Ну что ж, Маттиас Уильям Шор, меня зовут Грейсленд Мэри Старр. Счастлива познакомиться. – И протянула мне руку.
Я поцеловал ее в ладонь.
– Весьма польщен. Значит, Грейсленд?
Она покраснела.
– Мои родители были фанаты Элвиса.
– Прелестное имя для прелестной дамы.
Женщина за стойкой положила конец нашим куртуазным любезностям:
– Грейс, ты тоже только кровь или еще и тромбоциты?
– Сегодня я продаю свои огромные, роскошные тромбоциты, – она придвинулась ко мне и прошептала мне на ухо: – Ну как, тебя заводит?
Я засмеялся. Она могла притворяться бесстыдной, но это не скрывало ее милой, застенчивой натуры. Что-то в ней страшно привлекало меня, и мне хотелось лучше узнать ее.
После того как мы заполнили все формы и сдали кровь на проверку, нас отвели в большую комнату, где сдавали кровь еще десять человек. Мы легли друг напротив друга на узкие койки. Грейс с улыбкой смотрела, как мне в вену ввели иглу с трубкой. Ее же подключили к машине, которая забирала кровь из одной руки, отфильтровывала тромбоциты и возвращала плазму в другую руку. Я жевал печенье и смотрел, как моя кровь стекает в пластиковый пакет. Грейс приподняла в воздух стакан сока и сказала: «Твое здоровье».
У меня начала кружиться голова, я чувствовал себя как пьяный. Поле зрения затягивалось темной пустотой. Я приподнял свой сок в ее сторону:
– Это лучшее свидание в моей жизни.
Она улыбнулась, но в глазах ее было сочувствие.
– Кто сказал, что это свидание?
Я флегматично пожал плечами.
– Давай договоримся. Если ты выдержишь все это и не грохнешься в обморок, я разрешу тебе пригласить меня на настоящее свидание, – сказала она, и у меня перед глазами все окончательно потемнело.
Оказывается, нюхательные соли действительно работают. Я открыл глаза и увидел склонившуюся надо мной медсестру, похожую на Джулию Робертс. Ее густые брови соединялись над переносицей, а грива волос качалась в такт словам, когда она говорила:
– Солнце, ты в порядке?
Я кивнул:
– Кажется, да. А почему вы кверху ногами?
Она улыбнулась.
– Кровать может наклоняться в разные стороны, так что, если кто-то теряет сознание, мы можем поднять его ноги выше уровня сердца.
Я все равно ничего не понял.
– Спасибо, вы спасли мне жизнь.
– Нет проблем.
Я глянул через комнату на Грейс. Она казалась в апатии.
– Ты в порядке? – тихо спросила она.
Я кивнул.
После того как из меня вытащили иглу и накормили сладким печеньем, сестра помогла мне встать.
– Можешь оставаться здесь сколько захочешь, – заверила она меня.
– Я в порядке. Я просто посижу здесь с моей подружкой.
Я дотащился до Грейс, которая казалась бледной и измученной. Сидя в кресле около ее койки, я заметил, что ее руки и ноги покрыты мурашками. Она вытянула руки к изголовью, и ее платье задралось до уровня бедер. Она заметила мой взгляд и незаметно попыталась одернуть подол.
– Ау, – сказал я, разглядывая шестеренки и трубки машины над ее головой. Она выглядела, как творение какого-то безумного инженера.
– Сам ты ау, – ответила она тихим голосом.
– Ты как?
– Ничего, только устала и замерзла. – Она закрыла глаза. Я встал и начал растирать ей плечи.
Чуть-чуть приоткрыв глаза, она слабо улыбнулась и прошептала: «Спасибо, Мэтт».
Мимо проходила медсестра. Я быстро подозвал ее.
– Простите, вот ей холодно, и, кажется, она отключается.
– Это нормально. Я сейчас принесу одеяло, – ответила сестра, указывая на кресло неподалеку.
Я подскочил и схватил одеяло быстрее, чем сестра успела повернуться. Я укрыл Грейс снизу доверху, до самой шеи, и подоткнул одеяло по краям так, что она лежала как в коконе.
– Отлично, – сказал я. – Пирожок Грейс.
Она тихо рассмеялась и снова закрыла глаза.
Я сел в кресло и стал смотреть на своего нового друга. На ней было совсем немного косметики, а может, и вовсе не было. Ресницы были длинными и темными, кожа безупречной, и от нее пахло фиалками и детской присыпкой. За короткое время нашего знакомства я понял, что, несмотря на ловкость, с которой она управлялась с окружающим миром, в ней была трогательная щемящая хрупкость, младенческая невинность, которую я сразу же заметил. Она прорывалась в ее глазах и в ее детских жестах.
Осмотрев комнату, я заметил несколько человек, похожих на бездомных. В углу один грязный оборванец, казавшийся нетрезвым, возмущался тем, что на общем блюде закончилось шоколадное печенье.
Откинув голову, я тоже закрыл глаза и незаметно погрузился в легкую дрему, сквозь которую слышал гудение машины, высасывающей тромбоциты Грейс и возвращающей кровь обратно в ее тело. Интересно, как часто она это делает, чтобы заработать полтинник?
Не знаю, сколько времени прошло, когда я почувствовал, как меня осторожно теребят за плечо:
– Мэтти, очнись, пошли.
Я открыл глаза и увидел Грейс, с розовыми щеками и улыбкой до ушей. Наклонившись ко мне, она протянула мне двадцать пять долларов.
– Здорово, да?
Она снова казалась совершенно нормальной и полной жизни, со своей крошечной сумочкой через плечо.
– Тебе помочь?
– Не, ты что! – Я вскочил с кресла. – Я чувствую себя на миллион баксов!
– А выглядишь, как будто тебе до миллиона не хватает двадцати пяти!
Прядь волос выбилась из резинки, собирающей ее волосы в хвост. Я потянулся заправить эту прядь ей за ухо, но она резко отпрянула.
– Я только хотел…
– Извини, – она снова наклонилась, на этот раз позволив мне убрать прядь.
– Ты так сладко пахнешь, – заметил я. Ее лицо было в нескольких сантиметрах от моего, и она смотрела прямо на меня. Ее взгляд остановился на моих губах. Я провел по ним языком и немного придвинулся к ней. Она отвернулась.
– Ну, идем?
Но я не чувствовал себя отвергнутым. Напротив, ее настороженность только больше притягивала меня. Мне было интересно.
– Похоже, тут у них полно пьянчужек, – сказал я, когда мы вышли на улицу. – Как ты думаешь, у них тоже берут кровь?
– Не знаю. Я никогда об этом не думала.
В небе сияло солнце, в кустах чирикали птички. Грейс вдруг замерла на месте. Наклонив голову, она внимательно наблюдала за муравьиной дорожкой, огибающей урну.
– Чем мы теперь займемся? – спросил я.
Она подняла голову.
– Хочешь, достанем травки и пойдем в Вашингтонский парк?
Я засмеялся.
– Думал, ты уже никогда не предложишь.
– Пошли, укурок.
Она схватила меня за руку, и мы пошли. Спустя квартал она попыталась освободить свою руку, но я не пустил.
– У тебя такие крошечные ручки.
На углу, пока мы ждали зеленого светофора, она все же вытянула свою руку из моей и подняла ее кверху.
– Крошечные, но страшные и костлявые.
– А мне нравятся.