Сексуальная симфония

Гермиона не плакала. Она была наивной, когда поверила в осуществление своей мечты. Гарри никогда не принадлежал Гермионе. Он доверял ей, но не любил. Его влечение к ней не был чем-то стоящим.

«Что же теперь? — размышляла Гермиона, усаживаясь на любимый подоконник. — Продолжать работать бок о бок с Гарри? Видеть его каждый день? А, может, пора подумать о себе? Сколько можно мечтать о несбыточном? Мне двадцать восемь. Жизнь проходит мимо».

Полночь — самое время строить новые планы на будущее, особенно когда прошлые оказались пустыми фантазиями. Гермиона лежала на широком подоконнике и смотрела в звездное небе, пытаясь рассуждать здраво и логически, совершенно не обращая внимания на боль.

«Придется переехать в Австралию — к родителям. Я никогда не смогу забыть Гарри, если буду видеть его каждый день. В понедельник с утра начну связываться с Австралийским министерством, надеюсь, у них найдется для меня приличная работа».

Она не представляла, как будет трудно даже думать об этом: за годы работы в Англии она построила шикарную карьеру и завела множество друзей и знакомых,

Ее новым смелым планам не дано было осуществиться. Резкий стук в дверь разбудил ее еще до семи утра. Гермиона с трудом выбралась из постели, затем долго искала, что накинуть, и только потом пошла открывать. Потянувшись, она устало привалилась к двери и осторожно спросила:

— Кто?

— Гарри.

От неожиданности Гермиона застыла. Как она сможет забыть о нем, если он будет продолжать врываться в ее жизнь? Она не хотела, чтобы ей опять причиняли боль. Она не позволяла себе думать о том, как он взял ее. Она не могла сейчас с этим справиться, не могла принять тот факт, как он поимел ее и ушел. Джинни встала между ними. Она всегда будет между ними.

— Гермиона, — тихо скомандовал он, когда она не открыла дверь. — Нам надо поговорить. Дай мне войти.

Покусывая губы, понимая, что им надо во всем разобраться, Гермиона распахнула дверь, впуская Гарри. Она мельком взглянула на него и сразу отвела глаза.

— Будешь кофе?

— Да, и много. Я не спал.

Это было заметно. Он переоделся в джинсы и красную футболку, напоминая о цветах Гриффиндора, о тех временах, когда единственное, что волновало их обоих — это победа над Волдемортом. Линии его лица были жестче обычного, вокруг глаз залегли темные круги. Гарри был мрачен, даже зловещ. Он последовал за Гермионой в кухню и, пока она готовила кофе, присел на высокий кухонный стул, положив одну ногу на перекладину, а другую вытянув перед собой. Он смотрел на нее, удивляясь, как ей удается выглядеть такой аккуратной, даже сейчас, когда он явно вытащил ее из постели. Не считая растрепанных каштановых волос, она выглядела холодной и отстраненной, как мраморная статуя, на которую приятно смотреть, но до которой не слишком хочется дотрагиваться.

— Я хочу тебя, — неожиданно сказал Гарри, застав Гермиону врасплох. — И планировал сделать своей, — продолжал он, внимательно наблюдая за ее реакцией. — Я хотел овладеть тобой с того момента, как вошел вчера в твой дом. Просто взять, а потом остаться друзьями… Но я больше не хочу быть твоим другом, — совсем тихо добавил он.

Гермиона боялась оторвать взгляд от кофейника, всем своим видом демонстрируя безразличие.

— Я бы сказала, что все прошло по плану, — она заставила себя говорить беспечно. — Мне не с чем сравнивать, но раз обольщение сработало, значит, все прошло успешно. Я и не думала говорить «нет».

— Все пошло не так. Ты оказалась девственницей, и… я не могу забыть тебя. Я мог сделать тебе больно или…

Гермиона подняла голову, впервые она подумала о беременности. Она долго смотрела на Гарри, мысленно вспоминая заклинание, которое он произнес.

— Я в порядке, — пробормотала она. — Ты же все сделал правильно.

— Да, — вздохнул Гарри, закрывая глаза. — Я бы этого не вынес. На моей совести и так хватает бед.

— Я уже взрослая, — резко заметила Гермиона, отгоняя от себя тревогу. — Не надо думать, что ты за меня отвечаешь.

— Знаю, но ничего не могу с собой поделать. Мы все любим тебя, и Джинни любила, — ответил Гарри, пристально глядя на нее. — Она бы убила любого, кто причинил тебе боль, а именно это я и сделал. Она бы хотела… она бы хотела, чтобы я позаботился о тебе.

Впервые Гермиона сомневалась в его словах, а иначе зачем та еще на третьем курсе попросила помощи в завоевании любви Гарри, тогда Гермиона и помыслить не могла, что тоже полюбит лучшего друга. Она ничего не сказала, просто ждала, когда выскажется он.

Гарри сделал глубокий дрожащий вздох, глаза его блестели, все тело было натянуто как струна.

— Гермиона, ты выйдешь за меня?

Она ошеломленно уставилась на Гарри. Это было самым оскорбительным предложением руки и сердца из всех возможных.

«Он что же, думает — я выйду за него замуж, дабы избавить его от чувства вины? Как же низко я пала в его глазах, если он всерьез считает, что я с радостью ухвачусь за эту возможность, — разгневанно думала она и вдруг часто задышала. — А может, он прав?»

В глубине души Гермиона понимала, что у нее не хватит сил отказать ему, пусть даже его предложение сделано по худшей из причин. Слишком, слишком часто она падала за ним в любую неизвестность. Она была ему слишком верна, до последнего уголка в израненном сердце.

Давая себе время, она достала две кружки из буфета и, стоя к Гарри спиной, пыталась выровнять дыхание и успокоиться. Крутя в руках гладкую керамическую чашку, Гермиона смогла произнести лишь одно слово:

— Почему?

Гарри побледнел. Гермиона знала, как ему нелегко говорить о женитьбе. Как это вообще возможно, когда он все еще любит Джинни?

Как и положено хорошему Аврору, Гарри сразу сказал о главном.

— Гермиона, если бы ты могла просто принять связь, ты бы не была девственницей.

Она забыла, что Гарри всегда был чересчур смелым и хладнокровным, когда принимал решения. Он никогда не отказывался от своих слов. Слова «Не должен лгать» до сих были выбиты на тыльной стороне его ладони.

Он был прав. Она не была женщиной, способной на связь без обязательств. Она вообще не замечала мужчин. Никого, кроме Гарри. Разве он не видит? Это так очевидно. По какой еще причине женщина, которая так долго оставалась невинной, может переспать с кем-то, не задавая вопросов?

— Прошлой ночью было очень хорошо, — вдруг тихо сказал он, его слова обвились вокруг сердца Гермионы, подобно лозе, притягивая ее ближе к нему, подчиняя его воле. — С тобой было так хорошо, что я чуть не лишился рассудка, но все равно чувствовал, какая ты нежная внутри. Если бы я смог подождать, ты бы кончила для меня? Скажи. Тебе было хорошо?

Он соскользнул со стула, подошел к ней, его голос снова соблазнял ее. Стоя перед Гермионой, он пил кофе, глядя на нее поверх края чашки.

Гермиона отпивала свой чай мелкими глотками, удерживая его на кончике языка, и наслаждаясь терпким вкусом. Она чувствовала, как жар заливает лицо, и проклинала свою светлую кожу, на которой даже легкий румянец сразу же становился заметным.

— Да, мне понравилось, — в конце концов, произнесла она прерывающимся голосом.

— Мы всегда были лучшими друзьями. Нас многое связывает. Воспоминания. Люди. Победа, — говорил он тихо, лаская её ладонь и смотря в глаза. — Мы всегда понимали друг друга с полуслова. Словно были единым целым. Если бы… — Гарри тяжело было задумываться о жизни без Джинни, но он признался: — Если бы тогда мы бы почувствовали влечение к друг другу, до Рона и Джинни, то были бы уже женаты. Признайся, мы всегда были идеальной парой.

— Пожалуй, — с трепетом в сердце прошептала она, соглашаясь с каждым словом.

— Я буду тебе хорошим мужем. Я никогда не буду надоедать тебе во время чтения, ведь я знаю, как за это можно огрести, — сказал он с усмешкой, заставляя Гермиону фыркнуть. — Я буду верен тебе, как Снейп был верен Дамблдору, как Беллатриса была верна Волдеморту. Я буду верен тебе так, как ты всегда была верна мне. Ответь мне…