Страница 14 из 20
И вот как гром среди ясного неба: сенсационный арест в Нью-Йорке Доминика Стросс-Кана заслонил на время все остальные мировые события.
Нет, наверное, я все-таки француз. Сам того не сознавая. Как еще объяснить, что, когда американские таблоиды во главе с «Нью-Йорк пост» дружно травили «лягушатника» за то, что он будто бы пытался всяко изнасиловать отельную горничную и в конце концов таки поимел ее в рот, я – как большинство французов – был полностью на стороне Доминика Стросс-Кана и ни на мгновенье не усомнился в его невиновности, хотя сам, понятно, в манхэттенском отеле Sof tel, где это 6-минутное совокупление произошло, со свечой не стоял. Свеча – это метафора, потому что действие происходило утром. Но посудите сами. Лидер Международного валютного фонда с ежегодным окладом в полмиллиона и, судя по опросам, без пяти минут президент Франции силой добивается оралки от иммигрантки-мусульманки из Гвинеи, которая на тридцать лет его младше и на полголовы выше (1 метр 80 см). Я спросил знакомую, с которой мы в таких же разных приблизительно категориях в росте и возрасте, смог бы я, да еще таким образом, ее изнасиловать. Она посмотрела на меня с высоты своего роста и рассмеялась:
– Зачем насиловать?
Мужской контраргумент: почему «жертва», сопротивляясь, не воспользовалась своим зубами и не откусила ДСК его мужское достоинство во время «насильственного» орального акта. В конце концов ДСК был оправдан – причем, по требованию той самой прокуратуры, которая выдвинула против него вздорные и низкопробные обвинения и, позабыв про презумпцию невиновности, надела на него наручники и бросила в тюрьму. «Пострадавшая», однако, так запуталась в своих показаниях и изолгалась, и не только по этому делу, но с самого своего приезда в Америку, когда объявила иммиграционным властям, что подверглась у себя в Гвинее групповому изнасилованию, плюс попалась на других обманах, замешана в отельной проституции, принадлежности к гвинейско-исламской мафии – пробы ставить негде.
Кто заказчик этой подставы, из-за которой ДСК лишился сверхвлиятельного поста директора МВФ и выбыл из президентской гонки, которую у него были все шансы выиграть. Не слишком ли дорогая цена за 6 минут оралки? Пострадали не только он и его амбициозная жена, но и Франция, которая в трудный период экономического кризиса лишилась профессионально лучшего кандидата в президенты – недаром он так отрывался от соперников в общественных опросах и запросто побеждал Николя Саркози. Вот почему французские обозреватели и аналисты приписывали если не ему самому, то его спецслужбам авторство этой провокации, накопав множество подозрительных фактов.
Увы, эта сексуально-политическая интрига оказалась напрасной и не помогла Сарко остаться в Елисейском дворце, где Карла Бруни родила ему отпрыска, что впервые в истории Франции. Президентом Франции стал серый, как вошь, партийный аппаратчик Франсуа Олланд. Тоже, по слухам, еврей. Куда ему до блестящего ДСК, который был «нужен Франции, Европе и миру», на чем сходились все политические комментаторы. Увы и ах! Какие только коленца не выкидывает судьба с человеком. Как быстро, вмиг, герои становятся антигероями. Как скоро проходит мирская слава. То немногое, что я еще помню по-латыни: sic transit gloria mundi.
Оглянитесь окрест – сколько на этой скользкой аппалачской тропе упавших, павших, падших. Это не значит, что они не заслуживают сочувствия. Сказал же поэт: «И милость к падшим призывал». Само собой, это равно относится к мужчинам и женщинам – без разницы. Убежден: мораль не должна быть строже закона. В каком мире мы живем – высоконравственном или чересчур ханжеском?
Дело Ц. Расколотая Америка
Автор без собственного мнения
Стыдно признаться, но на этот раз у меня нет собственного мнения. С другой стороны, почему стыдно? Фигура речи, не более того. Просто читатель, наверное, уже привык к тому, что я обычно выступаю с открытым забралом и высказываю свою точку зрения, не считаясь ни с мнением «компактного большинства», ни с политкорректностью. А здесь, когда страна расколота на два пусть неравных лагеря в связи с убийством в Сэнфорде, штат Флорида, черного пацана тоже не совсем белым дружинником (помесь латинос с белым) и «повсюду страсти роковые», я нахожусь в каком-то странном моральном ступоре.
Употребляя слова «пацан» и «дружинник», я русифицирую обоих: жертва Трэйвон Мартин – рослый 17-летний безоружный тинейджер в худи, а убийца – толстый 28-летний патрульный-доброволец Джордж Циммерман, имя которого я тоже даю на русский манер: здесь он – Zimmerman. Именно с его слов мы знаем, что произошло – покойники, увы, молчат. Разве что искусство дает слово мертвецам, как, например, в великом фильме Куросавы «Расёмон», когда убийство показано в четырех вариантах – в рассказах женщины, слуги, убийцы и убитого. Однако потому этот фильм и супер, что даже мертвец, оказывается, не говорит всей правды. Даже если бы Трэйвон Мартин чудом ожил и заговорил, вряд ли это пролило бы свет на трагедию: были бы две альтернативные версии, и нам бы все равно пришлось выбирать наиболее правдоподобную и доказательную. Либо – скорее всего – корректировать обе, пытаясь привести в соответствие с реалом.
Если честно, я бы ни в какую не согласился стать членом жюри, которое будет судить Циммермана, если до этого дойдет – пока что он должен предстать перед Большим жюри, и оно должно решить, запускать ли дело Ц. в дальнейшее судопроизводство. Или наоборот – именно такие нерешительные, непредвзятые, непредубежденные люди, как я, и нужны, чтобы определить, насколько виновен и виновен ли общественник-патрульный, застреливший подростка? Не знаю, не знаю.
Худи – символ или козырь?
Тем временем в стране началась массовая истерия: на митингах, шествиях, демонстрациях толпы (по преимуществу афроамериканцы) качают права и требуют ареста и суда над Циммерманом. Вплоть до угрозы суда Линча – Циммерману приходится скрываться, а экстремисты из «Черных пантер» предлагают за его голову 10 тысяч долларов. Само собой, автор, хоть и колеблемый, как тростник, – адепт правосудия, страшится толпы и ненавидит самосуд, любой.
Злосчастная худи стала символом несправедливости и даже расизма, хотя по цвету кожи Циммерман и Мартин не так уж отличаются друг от друга, на что напирают защитники патрульного-волонтера, включая его отца, чтобы отмазать его от обвинений в расизме. Не факт: по статистике, между неграми и латинос разборки случаются куда чаще, чем у каждого из этих этносов с белыми. Если бы Леонард Бернстайн, Стивен Сондхайм и Джером Роббинс делали свою «Вестсайдскую историю» сейчас, им пришлось бы обойтись вовсе без белых персонажей и сосредоточиться на афроамериканских и латинских уличных бандах: эффект был бы не тот!
Один телекомментатор вызвал возмущение зрителей (включая собственного сына), заявив, что Трэйвона Мартина убила его худи в той же мере, что и Циммерман. Черный демократ-конгрессмен, сказав, что человек не может считаться хулиганом только за то, что носит худи, снял пиджак, а под ним оказалась эта самая худи, но, когда он нацепил на голову капюшон, его прервал молоток председательствующего, и ему пришлось покинуть зал: членам Палаты представителей запрещено носить головные уборы во время заседаний.
Понятно, при таком общественном резонансе на убийство наш президент тоже не мог остаться в стороне и высказал свое сочувствие жертве. Нормалек. Заявление достаточно острожное по сравнению, скажем, с его критикой полиции, которая задержала в Гарварде чернокожего профессора, приняв его за грабителя, когда тот взламывал замок, чтобы попасть в собственный дом: потом Бараку Обаме пришлось дезавуировать собственные слова и пригласить в Белый дом обоих фигурантов того абсурдного конфликта. Обжегшись на молоке, дуют на что попало, а потому на этот раз президент подпустил немного лирики – «Если бы у меня был сын, он бы выглядел, как Трэйвон Мартин», – что тут же вызвало диатрибы наших правофланговых. «А если бы убитый был косоглазым китайцем, рыжим ирландцем или курчавым евреем – какая разница?» – цитирую гневный отклик из консервативного издания «National Review». Необходимая поправка на нынешний високосный год, когда грядут президентские выборы: что́ Обама ни скажи, всё будет встречено в штыки его оппонентами. Что же, ему и вовсе играть в молчанку до 6 ноября? Не думаю, однако, что при существующем в стране расовом напряге республиканцы решатся разыграть эту карту. Худи – символ, а не козырь.