Страница 8 из 12
Сергей Крылатый встал, почесал затылок, пожал плечами и протянул:
– Да мне все равно.
– Подсудимый не против, – сказала судья и снова обратилась ко мне: – Суд определил допустить вас к участию в деле в качестве защитника Крылатого Сергея Серафимовича. Разъясняется право отвода. Лица, участвующие в деле, имеют право заявить отвод судье, секретарю, прокурору, если считают, что они прямо или косвенно заинтересованы в исходе дела, также они могут заявить отвод по иным основаниям, предусмотренным законом. Право понятно? Отводы к составу суда имеются?
Все отрицательно замотали головами.
После этого судья разъяснила другие права и обязанности и спросила:
– Имеются ли у участников до начала судебного следствия какие-либо заявления и ходатайства?
Все снова отрицательно замотали головами.
– Так то у нас протокол ведется, – непонятно с чего вдруг разозлилась судья. – На вопросы суда прошу отвечать словами.
И все тут же поспешили сообщить, что заявлений и ходатайств до начала судебного следствия не имеют.
– Что ж, прошу прокурора изложить суть обвинения, – сказала судья и поудобнее устроилась в кресле.
Прокурор встал, прокашлялся, поправил свои массивные очки и официальным голосом начал читать:
– Настоящее уголовное дело возбуждено по факту обнаружения девятого мая этого года по адресу: Лебеданск, улица Профосюзная, дом одиннадцать трупа гражданки Мишиной Галины Васильевны с признаками насильственной смерти. Предварительным следствием установлено следующее: пенсионерка Мишина проживала одна, близких родственников не имела и у себя дома занималась изготовлением крепких спиртных напитков домашней выработки типа «самогон», которые реализовывала населению.
Девятого мая сего года в вечернее время, около двадцати одного часа, к ней пришел Крылатый С.С. и попросил продать ему спиртное в долг, на что Мишина ответила категорическим отказом и оскорбила его. Крылатый ушел, но примерно через десять минут вернулся, путем свободного доступа проник в дом и, находясь на кухне, нанес ножом удар Мишиной в грудь, который оказался смертельным, после чего взял со стола бутылку самогона и с места преступления скрылся…
– Дело гнусное, – прошептал мне Иван Петрович Лисицын, – все доказательства против него.
– …данные обстоятельства подтверждаются свидетельскими показаниями…
– Я ему сразу говорил, зря ты от признательных показаний отказываешься, а он мне – ничего не помню, пьяный был, – снова зашептал мне Лисицын. – Его ведь задержали по горячим следам.
– …из заключения судебно-биологической следует, что следы крови на одежде Крылатого, а также на бутылке из-под самогона принадлежат группе, соответствующей группе крови потерпевшей Мишиной…
– Можно было, конечно, попытаться на аффект перейти, – шептал мне, мешая слушать прокурора, адвокат Лисицын, – как будто Мишина его оскорбила, а он не выдержал и зарезал ее. Только вот куда денешь юридически значимый разрыв во времени? Он же ушел, а потом через десять минут вернулся. Аффекта при таких обстоятельствах быть не может.
– …своими действиями Крылатый Сергей Серафимович совершил преступление, предусмотренное статьей сто пятой, частью первой Уголовного кодекса, то есть убийство, или, другими словами, умышленное причинение смерти другому человеку.
Прокурор закончил читать обвинительное заключение и сел на свое место.
После его выступления в зале воцарилась мертвая тишина. Все притихли, и даже тетка в пуховом платке перестала кашлять, зажав рот рукой.
– Подсудимый, встаньте, – приказала судья. – Вам предъявленное обвинение понятно?
– Да.
– Вину в содеянном признаете?
– Нет.
– Ой, дурак! – еле слышно, одними губами, прошептал Лисицын.
– Марина, все подробно записывай в протокол, – обратилась судья к секретарше.
В этот момент со своего места поднялся прокурор и, поправив очки, язвительно заметил:
– Прошу обратить внимание на то, что на следствии Крылатый вину в содеянном признавал в полном объеме.
– Подсудимый, встаньте, – приказала судья. – Как вы объясните этот факт?
Крылатый поднялся со своего места, но отвечать ничего не стал.
– Скажите, может быть, вас били, заставляли признаться в содеянном? – ехидно спросил прокурор.
– Нет. Никто меня не бил, – наконец-то сказал Крылатый.
– Ну а как вы все-таки объясните факт дачи вами следователю признательных показаний? – спросил прокурор.
Крылатый снова не ответил.
– Ладно, разберемся, – коротко ответила судья, кивнула прокурору и сообщила: – Изучается вопрос о порядке исследования доказательств. Какие будут предложения?
Прокурор снова встал со своего места и недоуменно развел руками:
– Ну, поскольку подсудимый вину в содеянном не признает, предлагаю сразу начать с допроса свидетелей, потом исследовать другие доказательства и только после этого допросить самого подсудимого. Может быть, услышав показания других людей, он все же вспомнит и во всем признается.
После прокурора встал адвокат Лисицын и сказал:
– Против порядка, предложенного гособвинителем, я не возражаю.
– Это ваше общее мнение? – грозно спросила судья.
Я в недоумении посмотрел на адвоката и, понадеявшись на его опыт, ответил:
– Да, общее.
– На вопросы суда нужно отвечать стоя, – все также грозно сказала судья и добавила: – Рабочий день окончен, продолжим завтра.
Смертельно уставший, я вышел из здания суда и на крыльце остановился.
Туман, висевший с утра, поднялся в небо, и моему взору предстала покрытая инеем, словно белой шапкой, верхушка возвышавшейся над поселком горы. Теперь она была похожа на умудренного опытом старика-великана.
Надо же, как все обернулось!
Еще утром я был уверен, что сегодня вечером поеду домой, а вышло все совсем иначе.
Хотя, чего это я радуюсь?
Дело, в которое я ввязался, наверняка провальное в том плане, что Сергея Крылатого все равно осудят. Все доказательства, как правильно сказал адвокат Лисицын, против него, и в данном случае то обстоятельство, что Крылатый совсем ничего не помнит, нисколько не поможет.
Впрочем, этот его провал в памяти может быть всего лишь способом защиты или реакцией психики на совершенное преступление. Я читал в одном научном журнале, что у убийц иногда такое бывает.
– Эй, господин хороший, у вас рубля не найдется? – окликнула меня и вернула из размышлений в реальный мир какая-то неопрятного вида дама в кокетливой шляпке с искусственными незабудками на полях.
Я порылся в кармане, не раздумывая, вытащил горсть мелочи и протянул ей.
Дама подошла и обветренными грязными пальцами с облупленным на ногтях лаком медленно собрала с моей руки деньги.
– Благодарствуйте, – сказала она, после чего отошла в сторону, села на каменный приступок памятника и стала считать деньги, беззвучно шевеля губами.
– Это ваше первое дело? – спросил адвокат Лисицын, выходя на крыльцо.
Я кивнул головой.
– Значит, с первым боевым крещением вас, – сказал он.
– Спасибо, но, честно говоря, не так я себе представлял свой первый процесс. Я думал, что он должен быть каким-то особенным, запоминающимся и обязательно выигрышным.
– Что же делать?! – сказал Лисицын. – Уж поверьте мне – таких дел у вас будет еще ой как много. Быть адвокатом жуткая рутина.
– И еще страшная нервотрепка, – сказал я.
– Суд – это всегда чья-то трагедия, горькие слезы, головная боль, – сказал Лисицын. – Так что привыкайте. Это не последнее ваше судебное заседание, если, конечно, вы всерьез решили стать адвокатом. Только в кино да в книгах у нашего брата все легко получается. Как говорится, пришел, увидел, защитил. На самом деле все совсем иначе. Шишек много еще себе набьете, пока научитесь дела выигрывать.
– А, может быть, я везучий, – сообщил я. – Может быть, я все дела буду выигрывать.
– Поживем, увидим, – равнодушно сказал адвокат.
Лисицын помолчал, пожевал губа и, прищурившись и глядя куда-то вдаль, сообщил: