Евангелие от Гаримы

Владимир Викторович Михайлов поднимался на второй этаж, по грязным ступенькам, чувствуя себя продрогшим от дождя и ветра. Свою машину он оставил возле метро и пешком добирался до места. Поздняя осень выдалась дождливой и холодной. Закрывая зонт и стряхивая капли дождя на лестницу, Михайлов сморщился от запаха мочи. К этому невозможно было привыкнуть. Никому. И никогда. Знакомая дверь чуть приоткрыта, и тоненькая полоска света лежала на грязных ступеньках. Зная, какая чистота внутри квартиры, Владимир Викторович вытер ноги об старый половичок и потянул на себя тяжёлую дверь, чтобы войти. Из глубины квартиры доносился скрипучий, нервный, прокуренный голос дяди Гриши.

Михайлов усмехнулся, понимая, что у дяди Гриши, очередная поломка, и он разносит в пух и прах горе-ремонтников.

– Да мне плевать, что ночь на дворе. Идиоты. Сколько ждать? Четыре часа как пропала связь. Где вас черти носили, работнички.

– Мы ночью не работаем.

– Как не работаете? А договор? Показать? У меня, между прочим, исключительные права. Забыли? По первому требованию должны выезжать, и делать ремонт. За что я деньги плачу? А эти, сучки крашенные? Ваши бабы. Бляди разрисованные. Отключают меня, при очередном звонке, ставят музыку, Шопена, чтобы я ждал. Я ждать не желаю. Точка. Может сразу накатать телегу вашему руководству?

– Так мы это… уже всё починили. Нашли обрыв. В подвале. Видно крыса перегрызла.

– С глаз долой, дармоеды. И это последнее, «китайское предупреждение». Если ещё раз заставите меня ждать, я за себя не отвечаю. Пошли вон. Дверь сами найдёте.

Михайлов тихонько стоял, на вымытом до блеска полу, и с улыбкой слушал разбор полётов, между дядей Гришей, и ремонтниками. Длинный коридор вёл в святая святых. В одну огромную и уютную комнату хозяина. Мимо него пулей проскочили двое молодых ребят с красными от возбуждения лицами и со злостью хлопнули дверью. Три часа работы и никакого навара. Даже на сигареты и кофе.

– Проходите, Владимир Викторович, я уже давно Вас срисовал, еще, когда подходили к дому.

Михайлову стало неловко, как будто он как пионер, подглядывал за родителями, ночью, в спальне. Он всё никак не мог привыкнуть, что в двадцать первый век, невозможно оставаться «серым кардиналом», в тени, спрятаться от вездесущих камер. Закашлявшись, больше от смущения, чем от простуды, он расправил плечи и шагнул в огромный зал. Окна были наглухо зашторены, жалюзи скрывали малейшее проникновение света с улицы. В полумраке, сидел дядя Гриша за узким, компьютерным столом, на высоком кресле. Пять мониторов работали круглые сутки и маленькая лампа освещала геймерскую клавиатуру. Сбоку стоял двухлитровый чайник, вазочка с конфетами и печеньем.

– Здравствуй, дядя Гриша, давно мы с тобой не виделись.

Дядя Гриша, в майке и шортах, больше походил на заправского рыбака, чем на опытного хакера. Маленький, щупленький, он как мальчишка спрыгнул с кресла и расправил руки.

– Здравствуйте, Владимир Викторович. Если не трудно, возле шкафа есть выключатель.

Владимир Викторович кивнул, нашёл выключатель и в зале вспыхнул яркий свет, освещая уютную, суперсовременную берлогу. Михайлов осмотрелся, и понял, что с момента их последней встречи, ничего не изменилось. Большая кровать, в другом конце комнаты, всё так же застелена турецким покрывалом. Идеальная чистота не только радовала гостя, но и убеждала в том, что иногда здесь бывает женщина. Готовит, наводит порядок. И дядя Гриша, не совсем свихнулся от программ, троянов, и всё ещё в хорошей физической форме.

Михайлов знал, про пышнотелую Оксану, сердечную зазнобу дяди Гриши. Молодая девочка, двадцати четырёх лет, из Полтавы, приехала учиться в Киев, благополучно провалила экзамен в институт, и чтобы не возвращаться домой, работала проституткой, пока не встретила доброго, и главного платёжеспособного папочку. Дядя Гриша дал приют, деньги, в обмен на интимные услуги. Оксана оказалась не глупой, и всячески старалась не разочаровать своего пузатого, щедрого папика. Около двух лет длилась эта связь и, оглядывая длинный шкаф, с двумя тысячами книг, зарубежной и отечественной фантастики, предмет особой гордости дяди Гриши, Владимир Викторович, не заметил и следов пыли.

– Да-да, кудесница моя, Оксаночка старается.

Старик расплылся в улыбке, и поклонился. Морщины разгладились и, приглаживая на голове редкие волосы, подтянул до пупка клетчатые шорты.

– Вам спасибо, Владимир Викторович. Благодетель мой. Присаживайся, ты у меня редко бываешь и всегда дорогой гость. Я как вижу, выживающих на мизерную пенсию сограждан, так и стою на коленях перед иконой.

– Всего хватает? – задал вопрос Михайлов и нахмурился.

Странным образом блестели глаза дяди Гриши. То ли от усталости, недосыпания, работы по ночам, или же от наркоты? Смутная тревога закралась в сердце гостя. Следовало это выяснить. Он сел в кресло, возле стола, вытащил очки и внимательно посмотрел на моргающие экраны. На некоторых отображались спутниковые карты и маленькие, красные огоньки. Мигающие и двигающиеся в разных направлениях. Их было много, они нет-нет и сходились в одной точке, потом снова расходились.

Взгляд Владимира Викторовича скользнул по едва заметной полоске белого цвета. Дядя Гриша схватил тряпку и хотел вытереть, но не успел. Михайлов перехватил руку и крепко сдавил. И немедля ни секунды залепил звонкую пощёчину дяди Грише, когда тут же открыл стол и увидел увесистый пакетик с порошком белого цвета. Страдальчески закатывая глаза, дядя Гриша сложил руки и упал на колени. Обхватил Михайлова за ноги и хотел поцеловать туфли, но Владимир Викторович с брезгливостью на лице, пнул в бок дядю Гришу.

– Ах, ты, сучёнок, наркотой балуешься? Ведь предупреждал, шельма старая.

– Это не я, не я, – завопил дядя Гриша не своим голосом. – Всё она, Оксана, присадила на эту хрень.

Владимир Викторович встал, полез в карман куртки и вытащил телефон. В глазах его сверкала лютая ненависть.

– Что она знает про проект?

– Богом клянусь, ничего. Я ей сказал, что работаю в банковской системе. Делаю переводы в офшоры. Для богатых клиентов. Больше ничего.

– И ты предлагаешь тебе верить? Знаешь, что я могу с тобой сделать?

Дядя Гриша попятился назад, в дальний угол комнаты, вытирая крокодильи слёзы с пухлых щёк, думая по наивности своей уйти от наказания, рассчитывая на великодушие Михайлова. С бледным лицом, трясущимися руками, стал заикаться и нести какую-то ахинею.

– Стерва неблагодарная, затянула в болото. Я не виноват. Не виноват! Пощадите, Владимир Викторович, пощадите. Не убивайте. Я вам ещё пригожусь. Дайте последний шанс, умоляю.

Голос дяди Гриши изменился, превратился из грозного сурового в писклявый птичий голосок.

Старик лез по полу к ногам Михайлова. Огромная задница виляла как у кота на помойке перед очередным пакетом с объедками. Владимир Викторович стоял в задумчивости и вертел телефон в руках. Стоит или нет вызвать группу быстрого реагирования, чтобы навсегда избавится и от дяди Гриши, и Оксаны, думал он. То, что Оксана уже знала, про перемещения людей в прошлое, у него не вызывало сомнений. Терять не хотелось дядю Гришу, как специалист, он лучший в своём деле. Владимир Викторович несколько раз прошёлся по комнате.

– Вы мерзкий и подлый человек, Стариков. Я нашёл вас на стройке, где вы подрабатывали сторожем. Дал работу, деньги. Что вам не хватало?

– Всего хватало, господин Михайлов. Дурак, настоящий, дурак.

– Ты идиот, дядя Гриша. Мне вспомнился анекдот. В подземке Киева, неравнодушные граждане увидели напёрсточников и обратились к полицейскому.

– Что же, вы, пан полицейский, перед вашим носом обманывают людей, а с вас как с гуся вода. Проходите мимо и не замечаете. – Граждане, ищите дурака в другом месте. Я вчера поставил пятьсот гривен и проиграл.

– Так и ты, дядя Гриша, всё проиграл. Значит так, любитель кокса и женских прелестей. Теперь будешь работать не один. Я сейчас позвоню и приедет человек. Молодой парень. Будет возле тебя и день, и ночь. Заодно обучишь его всем своим премудростям.