Страница 29 из 30
– И что на этот раз? – расплывшись в своём добродушии, задался вопросом Мистер президент, ожидая от Андре во всех смыслах приятнейший рассказ о приключениях конгрессмена Тата, как никто другой из конгрессменов умеющий себя выставлять в дураках. За что собственно его и любит избиратель, всегда с огромным перевесом выбирающий его своим представителем. Что уж поделать, когда избирателю хочется не только слышать, что с тобой разговаривают на понятливом тебе языке, – в чём как раз был большой мастер, конгрессмен Тата, первый матершинник палаты представительств, – но и видеть, что в этом мире ты не лишний, раз даже там, среди людей избранных, есть полное подобие тебе, – да посмотрите на него, да он точь-в-точь, плюётся и бьётся в истерике, как наш Скотт.
Но не успевает Андре и рта раскрыть, как дверь в гримёрную президента раскрывается, да так резко, что их всех обдаёт сквозняком, и внутрь чуть ли не врывается со своей претензией, вот так сразу и не разобрать, что за фурия такая в рваном халате. – Ах, вот значит как! – в истеричном крике оглушив всех здесь находящихся людей, с туалетным ёршиком наперевес, останавливается напротив Андре эта, с перекошенным лицом фурия. К которой стоило только всем этим перепуганным лицам приглядеться, как в ней все узнали Первую леди.
При этом каждый из находящихся здесь, в гримёрке, людей, по разному узнал в Первой леди первую леди (наверное, потому, что они находились все в разных положениях по отношению к Первой леди – кто-то один сидел, тогда как другие двое, стояли на своих двоих). Так Мистер президент, признав в фурии Первую леди, сразу понял, что от неё ему ничего хорошего сейчас не стоит ждать, а вот плохого сколько угодно. Что заставило его крепче схватиться руками за подлокотники, в ожидании как минимум, кресло верчения.
Что же касается мастеров пудры и макияжа, Андре и его, любо дорого на него посмотреть, напарника Жоржа, то они, как это и ожидалось Первой леди, со всем своим пристрастием посмотрели на неё оценивающе. И хотя ёршик в её руках удерживал их от красноречивого выражения своих взглядов на неё, всё же Первая леди не дура, и она без труда смогла прочитать, что они в ней оценили, недооценили и переоценили свои взгляды на неё.
– А что ещё можно ожидать от китайского ширпотреба. – В момент оценил знак качества и место производства халата Андре.
– А я вот такого падения стиля никак не ожидал от Первой леди. – Заметил хмурной взгляд Жоржа.
– А я тебе что говорил обо всех этих леди. Нет у меня к ним и к их стилю одеваться доверия, а что уж говорить о том, чтобы раздеваться. – Андре своим недовольным взглядом прямо режет понимание Первой леди, которая такого нецеломудренного взгляда на себя точно не потерпит, и она, выставив вперёд туалетный ёршик, с которого ещё каплями стекало что-то уж больно впечатляющее воображение людей, знающих о неприхотливости использования этого инструмента для прочистки одних общедоступных мест, его видом в опасной от себя близости, выстёгивает все пуговицы штанов Андре из своих застёгнутых пазлов и развязывает шейный платок у его ненаглядного друга Жоржа.
Ну а стоило только Первой леди в их сторону слегка ткнуть этот ёршик, как эти господа стилисты тут же споткнулись об ноги друг дружки и, свалившись вначале в свою неразбериху, не дожидаясь момента, когда хоть одна капля с этого ёршика упадёт им за ворот рубашек, ползком убрались из гримёрки прочь.
Первая леди воодушевлённая этой победой, отбрасывает в сторону ёршик и, повернувшись к президенту, сидящему на кресле к ней спиной, смотрит на него в отражении зеркала. Ну а у Мистера президента другого выхода нет, как сжать что есть силы зубы и не выказывать на своём лице того, как ему сейчас страшно. И теперь ему с каждым приближающимся шагом Первой леди к креслу, становится всё страшней. А когда она, заняв крайне удобную для себя позицию, сразу за его спиной и, занесла над ним свои руки, то Мистеру президенту от переполнившего его страха стало так страшно, что он не удержался и зажмурил свои глаза, в ожидании… А вот чего, то он сам пока не знает, но прекрасно чувствует своей шикарной шевелюрой, что Первая леди запустила в неё свои руки, и сейчас, наверное, будет нещадно рвать на его голове волосы. И если она и сжалится над ним, то только в плане выбора для себя казни. – Выбирай, негодяй, дёргать тебя безумно долго по одному волоску, или же сразу охапками разрывать твою волосяную связь с действительностью?
И Первая леди вполне была готова разорвать все связи президента со своей головой, но когда она с намерением воздать за всё неотзывчивое своему супругу, запустила свои пальцы рук в его волосы, то тут вдруг она, через пальцы своих рук, сердцем почувствовала, как не всё потеряно, и как исходящей от его головы энергией, обтекающе пальцы рук, ей воздаётся за своё ожидание хоть какой-то близости. И Первая леди вместе с пониманием того, как ей всего этого близкого не хватало, поняла также, что этот Андре совсем не зря такое внимание уделял причёске президента – он гад и энергетический вампир, питался президентской энергией.
– Нет уж, этому больше не бывать. Отныне доступ к энергетическим волосам своего супруга, буду иметь только я. – Категорически для всех решила Первая леди, теперь-то понявшая, почему её супруг был так холоден к ней в последнее время. – Его жизненный и любовный потенциал обворовывали эти вампиры. А за ними, ни кто иной, как сэр Рейнджер стоит. – Первая леди вмиг сообразила, кто посоветовал президенту этих стилистов.
– Но ничего, отныне я стану его личным парикма…стилистом, – быстро поправила себя Первая леди, интуитивно почувствовав, что с этим словом что-то не так. – И тем самым решу сразу две проблемы. Обеспечу энергетическую безопасность нашей семьи и решу вопрос со своим трудоустройством. И за это кое-кому придётся дорого заплатить. – Вдавив президента своим пронзительным взглядом, Первая леди заодно в горсть крепко ухватила за волосы президента. Который тут же подумал: Вот оно, началось.
Но Мистер президент, будучи не в курсе всех этих переосмысливаний Первой леди, ошибся, и Первая леди уже не собиралась ему трепать нервы, вырывая из его головы волосы, а она, успокоившись немного, сейчас задумалась над совсем другим – о своём разговоре с Ханной Шиллинг. И у неё вследствие этой памятливости возникли вопросы к своему супругу, которого она привела в чувства, слегка только дёрнув за шевелюру, – а он уже состроил такое страдальческое лицо, как будто он лишился последнего волоска на голове. И только ответный, достаточно красноречивый взгляд Первой леди, чтобы понять, что если он только пикнет, то ему очень горько придётся, не позволил ему голосить.
Ну а чтобы Мистер президент не слишком там расслаблялся, Первая леди начинает заводить свой разговор из такого далека, что Мистер президент в предчувствии самого плохого, начинает покрываться нервной мокротой в спине. – Знаешь, что мне тут по секрету сказала одна наша общая знакомая? – не сводя своего взгляда с отображённого в зеркале лица Мистера президента, с нескрываемым намёком на такое непорядочное поведение Мистера президента, за которое его за волосы подвесить к фонарному столбу мало, процеживая слова сквозь зубы, проговорила Первая леди. И не дай бог Мистер президент отведёт свой взгляд от неё – он тем самым во всех страшных насчёт себя подозрениях признается.
И Первая леди, отлично зная мужскую психологию, специально держит его под таким своим прицельным вниманием, представляя себе, как там он внутри весь напрягся и судорожно соображает, кто бы это мог быть. И это было чистейшей правдой. И Мистер президент, озадаченный не самим секретом, а именем той, кто обладал этим касающимся его секретом (а узнай имя, ты узнаешь насколько стоящ этот секрет – если этим секретом по секрету поделилась с Первой леди их уборщица, тётя Люба, то Мистеру президенту стоит как следует задуматься над тем, что он смог такое компрометирующее, пропустить мимо пальцев своих рук и выбросить в ведро, ну а если этим обладателем секрета является госсекретарь госпожа Брань, то тут особенно волноваться не стоит, максимум, что она расскажет, так это о намеченных тайных переговорах с лидерами оппозиции, некоторых не таких успешных, как они стран), – принялся припоминать всех тех, с кем он за последнюю неделю (дальше заглядывать нет смысла, он не вспомнит) имел зрительный контакт или перемолвился словом.