Морские досуги №4

Вова охотно воспринимал в курсантской компании все напитки и не отказывался поддержать своим участием любое мероприятие, от простого распития четвертинки в тамбуре электрички, до посещения ресторана за червонец на троих. Основная проблема состояла в дозе. Вова сильно изменялся в процессе выпивки. Сначала он, обычно немногословный, начинал участвовать в разговоре, делая неожиданные и остроумные замечания. На этой фазе с ним было приятно и весело общаться. Потом в его взгляде появлялась некоторая скука, он зевал и неожиданно ложился. Он спал, но сон был слишком глубоким и каким-то аномальным. Пульс слабо прощупывался. Одним словом, – вырубался. Пробуждение наступало только после холодного душа и освобождения желудка.

В результате нескольких смелых экспериментов было установлено, что критическая масса водки для Ионова составляет около 230 граммов. Принятое решение гласило: «Вове стакан без пояска!». Вова не возражал, но никак сам не контролировал дозу, отягощая товарищей этими обязанностями. Он даже себе не наливал и мог сидеть в копании трезвым до тех пор, пока о нем не вспомнят. Так что, если с ним приключалась неприятность, то возникал вопрос: «Какая сволочь Вову напоила?». Одно время его даже опасались брать в компанию, но после того, как Вова на летней стажировке обеспечил дополнительным питанием почти половину взвода, это казалось аморальным.

Дело в том, что одновременно с нами практику в приморском городке проходили выпускницы поварского училища. Мы набирались бесценного опыта на береговом радиокомплексе, а девушки работали в кафешке и нескольких ларьках на набережной. Вечно голодные и безденежные курсанты, разумеется, начали проявлять внимание к феям с пирожками, но удача светила только к Вове. Именно тому, у кого и аппетит – так себе. То ли изможденным видом, то ли потерянным взглядом привлек он внимание пышнотелой начинающей поварихи, но бесплатная кормежка ему и его друзьям была обеспечена на целых три недели. Очередь сопровождать Вову в увольнения расписывалась заранее. Разумеется, кое что из изделий студенток кулинарного техникума было недо- или пере-, но суровая рука голода на то время ослабила свою хватку.

В тот знаменательный день мне, Андрюхе и Юрке досталось патрулировать в Нижнем парке. И только мы спрятали повязки со штыками, присев отдохнуть в сорокадверке, как появились ребята в защитного цвета форме с повязками – кировцы, соседи по Петергофу. Это был патруль из конкурентно-дружественного общевойскового училища.

– Мужики, – сказал сержант-третьекурсник, – заберите вашего моряка от фонтана. Его на парапет положили, но может свалиться.

Мы пошли в указанном направлении и в фонтане «Солнце» увидели Ионова. Это была иллюстрация к поговорке: «моряк воды не боится». Он плавал и спал. Голова была на берегу, а остальное тело по закону Архимеда вытесняло воду из бассейна под веселыми фонтанными струями.

Мы достали Вову и положили на скамейку, частично отжав брюки и галанку. Дело принимало опасный оборот. Во-первых, Вова мог простудиться и прихватить пневмонию. Было прохладно. Во-вторых, наш взвод уже перевыполнил план по пьянкам раза в два. Ротного вчера таскали в политотдел и распекали с пристрастием. Он потом, как говорят, сидел в старшинской, хватался за сердце и все повторял: «Вот ведь, бёнать…». Мы его могли потерять. А этого не хотелось, так как из известных нам командиров в училище, – наш казался наименее вредным.

Вова, при скромном росте и худобе, был довольно тяжелым. Меняясь по очереди, мы с двух сторон прихватили его под руки и потащили в направлении училища. Он частично пробудился и вяло переставлял нижние конечности, что несколько облегчало задачу. Несколько раз Вова пытался поджать под себя ноги, но, получая заслуженный пинок, снова имитировал походку. Иногда он по-заячьи верещал. Обсуждая по пути насущный вопрос: «Какая сволочь Вову напоила?», вспомнили, что он сегодня увольнялся на час раньше с группой «театралов».

Чтобы выйти в город вперед всех, надо было иметь билет в театр или на концерт. Поэтому на таком построении в 17 часов требовалось предъявить не только короткую стрижку, внешний вид и однотонные носки уставного цвета, но и такой билет на нужную дату. Опытные «театралы» имели штампики и использовали каждый билетик до шести раз, последовательно нанося и выводя оттиски даты хлоркой. Строй любителей культурного времяпрепровождения распространял специфический запах. Самых наглых поклонников сцены с проеденными насквозь вонючими и пожелтевшими бумажками командир молча выгонял из строя. Остальные получали напутствие типа: «Ну, смотрите там. Чтоб без всяких деконорэ-дебальзаков». Что имел наш каплей против французского классика, оставалось тайной, но была понятна его непримиримость ко всяческим безобразиям.

Обменявшись мнениями, мы вспомнили, что у Вовы билет был настоящий и, вроде как, он собирался на концерт Жана Татляна с какой-то девицей. То, что не наши его напоили принесло некоторое облегчение. Собственно, как было дело, мы так и не узнали. Ионов молчал впоследствии, ссылаясь на провал в памяти, и соучастницу так и не выдал.

В таком составе и состоянии через КПП нам было не пройти. Мы доволокли Вову до БПК (банно-прачечный комбинат училища) и успешно перекинули его через забор. Потом нам пришлось темными тропинками доставить тело до роты и, минуя все посты, дотащить до койки, раздеть и уложить. Закончив эту операцию, вернулись в Нижний парк и уже оттуда – назад в училище через главный парадный подъезд с докладом об успешном завершении патрулирования.

И, все бы прошло без последствий, не случись посетить дежурному по училищу нашу роту в тот момент, когда Вова, не приходя в себя, вышел к нему навстречу из кубрика. Не лежалось ему под одеялом. Выглядел он, разумеется, после фонтана и доставки с полетом и волочением – не очень. Кроме того, мы сняли с него мокрую одежду. А мокрое было все. Поэтому голый, бледно-синеватый юноша с закрытыми глазами, двигавшийся навстречу капразу по синусоидной траектории, здорово его удивил. Вызванная дежурная медсестра диагностировала алкогольную интоксикацию и что-то по латыни, после чего Вову отнесли в лазарет. Утром он уже был в роте. Похоже, что ему прочистили не только желудок, но и мозги. Говорил задумчиво и не помнил прошлого. Мы решили ничего ему не рассказывать, но Андрюха не удержался и многозначительно предупредил Вову, что бабы его до добра не доведут. Так, впрочем, потом и оказалось…

После получения звания «хуже всех в роте» Вова больше существенных залетов не имел, получил лейтенантские погоны и отправился отдавать службе остатки молодости и лучшие годы жизни.

Обменялись с ним визитками. Я позвоню, пообещал Вова. Помнит, однако.

Пока не звонил.

Литовкин Сергей Георгиевич

Родился в середине прошлого века в Калининграде (бывшая Восточная Пруссия) в семье советского офицера. После окончания питерской средней школы начал казенную службу, поступив в военно-морское училище в Петродворце. Служил на кораблях ВМФ в Средиземном море и Атлантике и в испытательных подразделениях на всей территории СССР и за его пределами. Завершил военную карьеру в Генштабе ВС России капитаном первого ранга.

https://www.litres.ru/sergey-litovkin/?lfrom=508959676

Алексей Макаров

Нельсон

Жизнь судового механика

Да, этот рейс для меня был одним из самых тяжелых, которые, наверное, были в моей жизни. Я чувствовал себя полностью вымотанным. Иногда было такое ощущение, что я был, как отжатая тряпка. Меня оставалось только повесить на ветру, и я бы болтался на этом ветру без сопротивления и сушился.

Вот и сейчас «Кристина О» ошвартовалась в порту Ватерфорд. От устья речки до самого порта надо было идти еще полтора часа вверх по течению. Иной раз я выходил из машинного отделения, и вместе с Кразимиром, нашим поваром, смотрел на берега реки, перекидываясь незначительными фразами, о том, как изменился облик окружающих холмов, по сравнению с зимними пейзажами.