Страница 45 из 48
Ничего, два баллона я возьму. Точнее, один я решил прихватить для себя и уже надевал кислородную маску. Отправляться на поиски без него не рискнул. Связался по рации с базовым лагерем. Помехи мешали нормально разговаривать, но смысл я передал. Мол, иду искать отставших. На что Санни мне ответила чуть дрожащим от усталости и волнения голосом:
— Утром ребята выдвинутся в вашу сторону. Кроме твоих двух альпинистов пропали еще трое, из других групп.
Эверест решил таки забрать кого-то к себе? Я мотнул головой. Перед тем как выйти из лагеря, отыскал шерпу Вадима. Тот объяснил в какой стороне он оставил его и Джулию.
— Почему не вернулся к ним? — спросил злобно.
— Сил нет. — признался шерпа. — И не уверен, что найду. Плохо мне.
Всем плохо, млять. Я прикусил губу и просто постарался дышать ровно и спокойно. Нельзя никого пинками заставить идти с собой, нельзя. У каждого есть выбор. Я, к примеру, решил вот самоубиться, пока буду искать медоеда.
И найду. Обязательно найду. То, что мое — не отдам.
Эта мысль поддерживала меня в следующий час, пока я брел в указанном направлении. По крайней мере, мне очень хотелось верить, что я не сбился с пути. Шерпа оставил неплохой ориентир: огромный валун, известный среди альпинистов тем, что там замерз один из нас. Не дошел немного, сел, да так и остался. Он до сих пор там, просто ветер его уронил под валун. И можно увидеть лишь края ботинок.
Валун я прошел, а куда идти дальше… тут задумался. Темнота и кружение снега так и норовили сбить с толку. Едва ли не впервые ощутил на миг беспомощность. В здравом уме следовало бы дождаться утра. Но тот же здравый ум подсказывал: в таком случае искать могло быть слишком поздно.
Я прислушался. Нет, бесполезно, вокруг только выл ветер и стонали скалы. А если порассуждать логически? Что бы я сделал, не дождавшись шерпы? Тот говорил, что они собирались углубиться еще немного.
Я бы повернул обратно в лагерь и стал дожидаться утра.
Оставалось надеяться, что Джулия поступит именно так. Потому я прошел немного вперед, помня, что вокруг могут быть трещины. Затем осторожно взял вправо, руководствуясь опытом и интуицией.
Не знаю сколько прошел. Но в какой-то момент сбоку случайно отметил нечто постороннее. Это можно было бы принять за камень.
Но я доверяю интуиции в горах. Потому подошел ближе и понял: шевеление мне не почудилось.
Джулия пыталась встать с колен, а Вадим лежал. Но вроде живой.
Я на миг закрыл глаза, а потом уже кинулся к ним.
— Дура!
Она подняла на меня лицо и как-то совсем севшим голосом произнесла:
— Я тебя нашла!
Я промолчал по двум причинам: сохранял дыхание и нервы. Орать на медоеда сейчас не получилось бы. Бешеная радость от того, что нашел перемешивалась с мыслью, что нам еще возвращаться обратно. В темноте, в холоде, без сил. И один из нас точно не может идти.
Читай на Книгоед.нет
Или может?
— Что с ним? — спросил у Джулии. При этом опустился перед Вадимом, проверил пульс. Есть!
— Я боялась, что отек, но нет. — она говорила спокойно. Но я то представлял каково ей сейчас.
— Тогда что?
— У него кислородный баллон полетел, дышим моим, но он на исходе.
— Дело поправимое.
Я мигом нацепил один из притащенных с собой баллонов на Вадима, поставил расход чуть выше обычного. Так быстрее придет в себя. Проверил кислород у Джулии.
— До лагеря хватит. — хлопнул ее по плечу. — Как себя чувствуешь?
— Дойду. — коротко сказала она. — Главное его дотащить. Он же сможет идти?
Мне не нравился ее голос. Слишком спокойный. Это шок или она что-то скрывает? Ладно, Джулия могла стоять на ногах и понимала, что происходит. Это главное. Оставалось надеяться, что Вадим придет в себя.
Я его не брошу хотя бы потому, что он один, кто решил пойти с ней. На поиски меня и Иоши. Честно, я думал, что вызовется Андрей или Карл. Но второго проверил, он спал. И, как мне сказали шерпы, спал с тех пор, как пришел в лагерь. Да и нельзя кого-то силой заставить идти на помощь. Здесь нельзя.
Спустя несколько минут Вадим все же очнулся. Но все никак не мог понять где находится. Потом вроде дошло, он даже попытался встать. С нашей помощью ему это удалось, несмотря на то, что его шатало, точно пьяного.
— Идти не так далеко. — говорил я ему громко и внятно. — Но надо именно идти, понимаешь? Ногами. Иначе мы тут останемся.
— Дойду.
В итоге я помогал ему двигаться, Джулия шла рядом. Мы пока молчали. Берегли дыхание и понимали, что пока вот не время и не место. Сначала бы до лагеря добраться. Тем не менее я то и дело бросал на нее взгляды. В такой мешанине из темноты и снега особо не поймешь в каком она состоянии. Фонарь светил все хуже. Но я заметил, что за эти дни Джулия сильно похудела. Ладно, с остальным разберемся в лагере.
И шла она чуть скованно, хоть и не шаталась.
Шаг за шагом мы продвигались вперед. А я искал отблеск фонаря, который должен был зажечь шерпа в лагере. Когда увидел, то решил сначала, что у меня тоже начались глюки. Но нет, свет фонаря метался среди снежной круговерти, его едва было видно, но тем не менее!
В лагерь мы буквально ввалились. Я передал Вадима двум шерпам, которые чувствовали себя бодрее остальных, а сам подхватил Джулию и поволок ее в свою палатку. Там как раз будет место на двух человек. И еще, там я заранее приготовил горячий чай, кислород и спальник. То, что надо, чтобы дождаться утра. А потом сразу вниз, вниз, вниз.
Джулию силы оставили уже в палатке. Там она просто упала на спальник. Ее трясло, пока я менял кислородный баллон, пока я наливал ей чай и укутывал в спальник.
— Все хорошо.
Я сел рядом с ней и только теперь обнял, прижал покрепче. Джулию продолжало трясти, а еще она беззвучно ревела.
— Руки-и-и, — услышал я стон. Как раз снимал с нее варежки. И мгновенно похолодел, когда увидел открывшееся зрелище при свете фонаря.
Уже приходилось видеть подобное. Сильное обморожение, когда пальцы точно опухают и перестают гнуться. И этот цвет, от которого передергивает.
— Почему молчала?
— Мы и так Вадима еле дотащили. И потом, живые — это главное.
Я скрипнул зубами. Медоед, мать ее! А то, что кистей может лишиться это так, мелочи жизни что ли?
Понятно, что до утра никто из нас не заснул. Всю первую помощь которую я мог оказать, я оказал. Помогли и шерпы, но они на такие травмы смотрят более философски. У многих из них случались обморожения и посерьезнее и обширнее. У Джулии пострадали сильнее всего руки, пальцы на ногах тоже прихватило, а вот лицо, к счастью, почти не затронуло. Разве что часть левой щеки.
Ее тоже следовало как можно скорее спускать вниз. Я опять связался по рации с Санни. Та ответила до ужаса сонным голосом, но он стал значительно бодрее, когда услышала новости.
— К утру должно стать полегче. — сообщила она о погоде. — Давайте, ребята, спускайтесь. Во втором лагере есть врач, я его предупрежу. И старайся не допускать у нее повторного охлаждения. Как второй?
— Спит. — ответил я коротко.
У Вадима следы обморожения оказались значительно легче. Но зато он, придя в себя, жаловался на боль при дыхании. Если пневмония, то счет идет на часы. Но температура была не как при пневмонии. Да и я не доктор.
Джулию в итоге пришлось поить, так как сама она чашку держать не могла. Когда вернулась чувствительность, то я едва не выл вместе с ней. Если бы можно забирать боль, то не раздумывал бы ни минуты. А так приходилось только предлагать таблетки и просто следить, чтобы все спускались вниз.
К счастью, к утра погода действительно улучшилась. Ровно настолько, чтобы почти без проблем спуститься к третьему лагерю. Там немного отдыха и дальше, ко второму. Там уже полегче и высота переносится, и организму легче.
С Виктором мы при спуске общались сугубо по делу. Нет, я прекрасно понимал, что он имел право никуда не идти и никого не искать. Мы все были истощены до предела. Но в душе не мог общаться с ним как прежде.