Страница 53 из 78
Никаких записей, и находясь в Германии, и потом он, конечно, не делал. Задним числом стал писать по памяти, как мог, или шла запись на магнитофон. Шефы решали, что из действительно бывшего приклеить к выдумкам таким, каким оно было, а что, подклеивая, подогнать, подкрасить, покрыть лаком. Таким образом, была сделана вещь по принципу: «Умных нет, возьмут за правду!»
Перековавшийся Ахто Леви
В 1970 году «Записки Серого Волка» были изданы отдельной книгой. Именитая Мариэтта Шагинян написала предисловие, в котором немало знаменательных слов, к примеру: «главное, что привлекает в дневниках Серого Волка, что представляет для нас наибольший интерес в них, – это яркое, ясное, убедительное впечатление особенности труда в нашей стране, как нового в своем качественном различии от труда в стране капитализма и от абстрактного труда вообще».
Это сказано о труде зеков в лагерях. Вот так-то! В 1972-м вышел на экраны двухсерийный фильм Владимира Басова «Возвращение к жизни» по мотивам произведения. О Сером Волке узнали уже не только читатели.
В 1973-м в журнале «Москва» вышло продолжение «Записок Серого Волка» под названием «Улыбка Фортуны». Мы с отцом взялись рассматривать произведение. В центре повествования – Серый, в котором узнаётся Серый Волк. Рассказывается, как он приобщался к трудовой жизни на воле, как работал в зоопарке, кормя животных, и как однажды решающую роль в его дальнейшей жизни сыграли «Записки Серого Волка».
Однажды зоопарк посетил известный столичный журналист. Серый, как написано, подошёл к нему именно в тот момент, когда журналист со своей свитой стоял у верблюжьего загона и одна рыженькая остроносая дама громко гадала – плюнет в него верблюд или постесняется. Они, мол, не знали, что верблюд был хорошо воспитан.
Конечно же, всё так и было! Неужели же нет? Серый сказал журналисту о своих записках, и тот согласился их почитать. «На следующий день утром, когда Серый пришел в гостиницу, чтобы получить обратно свою тетрадь, он застал рыжую даму и журналиста сидящими с опухшими лицами у стола, уставленного приспособлениями для дегустации местных вин. Хотя было видно, что занимались они всю ночь чем угодно, только не чтением дневников Серого Волка, известный журналист тем не менее сказал, что он с ними «бегло» ознакомился».
По мнению моего отца, все эти подробности, ирония призваны сыграть на доверительность. Журналист «мимоходом» дал Серому адрес своего учреждения в Москве. А уж там-то… Предваряя то, что произойдёт, автор сообщает, что Серому обычно везло в жизни. Ну и когда он «шагал бесцельно по улицам, он увидел кошку, удиравшую изо всех сил от желтого зверя неизвестного происхождения. За желтым зверем тоже изо всех сил бежал почтенный пожилой товарищ. Кошка мчалась быстрее всех. Желая ей добра, Серый наступил на волочившийся за зверем поводок, за что подбежавший пожилой гражданин, уцепившись мертвой хваткой в поводок, начал благодарить с таким пылом, как будто он вытащил из-под поезда его ребенка».
Чем не сцена из кинокомедии? «Когда Серый поинтересовался, что это за зверь такой, он узнал, что это настоящий чау-чау; тибетская сторожевая собака, а этих тибетских на всю Москву если штук тридцать наберется – Москва может лопнуть от самомнения».
Юмор нас не покидает. Гражданин, названный «почтенным», спросил «на свою беду, Серого, кто он такой и где остановился» («на свою беду» – подтруниваем над собой!), и «Серый получил приглашение, если ему все равно, переночевать в кабинете хозяина зверюги на каком-то сундуке с колорадскими жуками». Как весело! Какая острота насчёт колорадских жуков!
В подъезде дома, куда привели Серого, «попахивало гнилью. На втором этаже им открыло дверь веселое розовое существо в розовом халате, с розовыми пятками, мелькавшими из тапочек, надетых на босу ногу, круглое и добродушное. Эта молодая и жизнерадостная женщина сунула Серому свою ручку, сказала «здравствуйте» и представилась:
– Сюзя».
Это шаржирование, сказал мой отец, лишь с натяжкой назовёшь добродушным. Сюзя (Сюзанна) – жена гражданина, каковой оказался профессором. И тут мы узнаём, что колорадские жуки – вовсе не острота. «Хозяин зверя оказался известным ученым, занимался насекомыми».
Серого поселили в квартире, и «в отсутствие хозяев он съел сметану, которую они, придя с работы, везде остервенело искали, а куда она делась – он постеснялся объяснить» (искали «остервенело»!) В другой раз ему не повезло с вишнёвым компотом. «За три дня, проведенные хозяевами в загородном доме отдыха, он уничтожил пятилитровую банку. Возвратившись, хозяева ему объяснили, что дело не в компоте: зачем было разбрасывать косточки по всей квартире?»
Зачем, сказал мой папа, рисовать героя таким идиотом? Затем, чтобы решили: если уж он о себе столь некрасивую правду пишет, значит, и всё остальное – правда.
Написано, что учёный, которого звали Евсей Карпович Русаков, водил Серого «по городу и знакомил с разными людьми, нажимал на всевозможные «кнопки» и разрабатывал вместе с другими «понимающими» товарищами варианты». «Записки», мол, следовало «социально осмыслить и положить на стол главному редактору такого-то журнала; если же тот не захочет их взять – главному редактору другого журнала».
Мой отец рассуждал: над кем и над чем иронизирует автор? Что это – перепев «Двенадцати стульев», «Золотого теленка» Ильфа и Петрова? Нет, это якобы объяснение, каким образом «Записки Серого Волка» пришли к читателю. Папа рассудил, что, начиная со знакомства с журналистом в зоопарке, всё придумано до слов: «Записки» были приняты одним из центральных журналов столицы» (как мы знаем, журналом «Москва»). Но добился этого не бежавший по улице за своей собакой профессор. На рычаги мотора, который был запущен, надавили другие.
Описывается, как Серого, когда «Записки» ещё не увидели свет, пригласили к генералу МВД и к самому министру. «Ирония, насмешливость куда-то исчезли», – заметил мой отец.
Серому дали в Москве однокомнатную квартиру. Это при том, что те времена коренной москвич, отбывший срок, лишался права жить в Москве и вблизи. Происшедшее с Серым абсолютно невероятно, нереально (если не учитывать его заслуги).
Ахто Леви действительно улыбнулась Фортуна (пусть не просто так и даже совсем не просто так). У него слава, ему не надо изо дня в день к восьми или к девяти утра спешить на работу, средств и так достаточно, чтобы покупать вещи, развлекаться, ездить по стране. И что совершенно закономерно для такого человека в таких условиях – его поразил алкоголизм. Об этом рассказано в романе «Бежать от тени своей», вышедшем в журнале «Москва» в 1973 году. Показ страданий от алкоголизма и борьбы с ним признавалось нужным. Писал, разумеется, опять же, не сам Ахто Леви, но чувствуется, что показана пережитая лично им реальность. Как она страшна! Мой отец, размышляя, сказал: «Вот тут мы тебе верим, Ахто Липпу! – он назвал реальную фамилию, Леви – это псевдоним. – Тебе невозможно не сопереживать. Помучился ты и, видимо, мучаешься до сих пор».
Преследуемого известной жаждой героя, говорится в романе, неожиданно включили в делегацию, отправленную в ГДР. Делегатам на приёмах предлагались не только прохладительные напитки, но себя приходилось сдерживать. И только в гостях у немца, названного Томасом, герой дал себе волю и не помнит, как оказался не в квартире Томаса, а на незнакомой улице Берлина. Из телефона-автомата он позвонил Томасу и, следуя продиктованным указаниям, вернулся к нему.
В 1983-м я купил роман «Бежать от тени своей», выпущенный книгой, и заметил, что в эпизоде, о котором говорю, имя немца Томас заменено именем Пауль.
Правда-матка
Переехав в Германию, я жил в Берлине, когда в 1997 году оставшееся от времён ГДР издательство Volk&Welt («Народ и мир») предложило мне перевести и издать книгой мою автобиографическую повесть «Дайте руку королю». Переводили признанный лучшим переводчиком ГДР Томас Решке и его жена Ренате. Я пригласил их в гости, мы ужинали, Томас говорил о переведённых книгах и назвал «Записки Серого Волка» Ахто Леви: