Страница 5 из 15
* * *
День выдался чудным, он был безоблачным и таким теплым и спокойным. Мы возвращались домой уже поздно вечером. Появились первые звезды, хотелось есть и спать. В ногах чувствовалась усталость. Сверчки нас сопровождали буквально всю дорогу по деревне. Слышалось мычанье коров и кудахтанье засыпающих кур.
Я остановилась у дома, взяла кулек с вещами у Вовки и сказала:
– Я так понимаю, ты проспорил? – И внимательно посмотрела в его глаза.
Он вздохнул и ответил:
– Увы, мне нечем крыть карты, я в полном проигрыше, – и, улыбнувшись, добавил, – а жаль.
Наши желания порой не совпадают с реальностью. И наоборот – реальность не совпадает с желанием. Когда же стрелки наших желаний и реальности совпадают, что тогда происходит? Наверное, счастье. А может и что-то большее. У нас есть подсознание, оно диктует наши действия. Порой мы делаем совершенно необдуманные поступки и после никак не можем разобраться в этом. А почему мы сделали это? Что толкнуло нас на этот, так сказать, необдуманный шаг? Что? Подсознание берет верх над здравым смыслом. И в один прекрасный момент оно выходит из-под контроля.
Я лежала в постели и не могла уснуть. Хотела ли я понять, что меня заставило вот так поступить? Не знаю. Но я знала точно, что в тот момент мне это очень нравилось. Это чувство переживания на грани падения. Ты висишь над пропастью, можешь сорваться, и падение будет сладким. Твои пальцы дрожат. Ты держишься и понимаешь, что еще не время падать. Есть время воспарить. Ты чувствуешь, как раскрываются твои крылья, как они звенят под лучами солнца. Ты медленно и неуклонно перерождаешься.
3 Фотоссесия
– Чем будешь заниматься?
– Не знаю, – я и вправду еще не знала. Эти дни были так похожи друг на друга, что если их смешать как карты в колоде, то не отличишь, который из них был вчера, а который и неделю назад. В общем, каникулы. – А что ты предлагаешь?
– Хотел с Юркой на моторке сгонять до острова, но его отец не разрешал. В прошлый раз мы почти весь бак бензина сожгли, вот ему и досталось.
Мы начали перебирать, что можно сделать, а что не стоит. Наш пустой треп продолжался еще какое-то время, а после мы встали и пошли по дороге, просто пошли и все.
Валерка – парень смешной, до сих пор боится, что его мать увидит, как он курит. Хотя, похоже, все знали об этом, даже его бабушка, но как раз-таки от нее и меньше было бы проблем. Она как-то призналась, что курит с самого детства, как себя помнит. Бабуле уже за восемьдесят, а бегает не хуже нас.
Валерка огляделся по сторонам, достал свои сигареты и смачно прикурил. Знала, что он не очень любит это делать, но выпендривается, мол, взрослый. Сама я не любила сигаретный дым, он мне казался горьким. Может это воспоминание от того, что отец курит на кухне, и поэтому как бы ни проветривали дом, в комнатах всегда присутствовал кисло-горьковатый запах. Вот и сейчас, стоило ему прикурить, мои ноги сами повернули от него в сторону. Валерка хихикнул, мол, мелочь пузатая, в куклы тебе еще играть, но с пониманием отошел на шаг в сторону, чтобы дым уходил в поле.
– Ты знаешь, я тут на днях прочитал очень интересную книгу, про цифры, – и замолчал.
Выждав момент, я посмотрела на него как ослик Иа на Винни-Пуха, когда тот сказал: «Ну все же не могут…», и погрузился в свои мысли.
– Что цифры? – не дождавшись продолжения начатой фразы, спросила. – Что они?
Похоже, он этого и ждал. Подняв подбородок чуть выше и выпустив струю дыма, соизволил ответить.
– А ты знаешь, что аборигены до сих пор знают только цифру один и все.
– Как это, один?
– Просто у них нет других цифр. Они все считают: один и еще один, а если надо, то еще один. То есть похоже на палочки, а когда палочек уже много, то просто много и все.
Я задумалась.
– А разве так возможно, вот просто один и все?
– Я тоже так думал, но посмотри на детей, что они делают, когда надо считать?
– Что?
– Загибают пальчики, но все же продолжают считать: один, один, один и загибают пальчик за пальчиком. Так вот и считают аборигены.
Я посмотрела на Валерку как на ученого. А ведь и вправду, как все просто, один и один.
– И самое интересное, что египтяне тоже знали только цифру один.
– Что? Не может быть? – моему удивлению не было предела.
Тут он начал объяснять, как можно прекрасно обходиться и с одной цифрой, если знать, что и как делать. И это для меня оказалось открытием.
– Но это еще не все. Вот скажи, какие цифры были у римлян, то есть вспомни про римские цифры.
– А, это те, что палочками пишутся?
– Да, именно, палочками.
– Итак, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Мне что, все перечислять?
– Ты убежала уже далековато, а назвала всего-то три цифры.
– Не поняла, что значит три? – и, помолчав, осторожно и уже неуверенно сказала. – Десять.
– Нет, не десять, а только три, а именно: один, пять и десять.
Я задумалась, стараясь разложить в уме их по порядку, и тут я осознала простоту цифр. Наверное, он увидел на моем лице улыбку и тоже засмеялся.
– Я тоже так думал, как и ты. У римлян мало цифр, вот к примеру: 1 (I), 5 (V), 10 (X), 50 (L), 100 (C), 500 (D), 1000 (M). И чтобы набрать 1995 год, они делали следующее. – Валерка присел и стал пальцем выводить символы в пыли. – Вот что получается: MDCCCCLXXXXV.
– Что? – я была поражена тому, что такая простая цифра, а получилось ужасно непонятно.
Стояла с открытым ртом. Вот это да, а я всегда думала, что это не так. Мы шли и смеялись над собой, над тем, что никогда не думали о таких простых вещах.
– А теперь вспомни про арабские цифры.
– Ну нет уж, я опять все напутаю, я не знаю…
– Знаешь-знаешь, просто сомневаешься, так?
– Да!
– И все же попробуй.
– Отстань, не буду, – я не хотела выглядеть неучем, хотя знала, что сейчас весь мир пользуется арабскими цифрами, но вдруг и здесь зарыта какая-то подковырка.
– Ладно-ладно, но самое странное, что у арабов не было цифры ноль.
– Не поняла? – захлопала я глазами. – Что значит, не было?
– Просто не было и все. Все было от единицы до девяти, а вот нуля нет, это арабы ее позаимствовали у индусов. То есть, она пришла из Индии, а нам говорят, что это арабские.
– Ничего себе.
– Это, кстати, не так давно выяснилось. Ученые смогли прочитать финансовый отчет, в котором было сказано, что на определенном поле нельзя вырастить ни одной розы, то есть ноль роз.
Потом он начал рассказывать про другие страны и народы, как они обходились без цифр вообще. Что у них не было письменности, но зато они смогли рассчитать продолжительность дня до сотых секунд. И одни из самых первых в мире поняли, что день – это не двадцать четыре часа, а намного меньше. И что есть лишние дни в году, и еще много чего такого, над чем я сама не задумывалась, потому что считала, что это само собой разумеющееся.
Мне было интересно его слушать, наверное, потому, что он говорил о том, чего я не знала. Про то, как вычислялся горизонт, как делался цемент, как римляне с помощью акведуков поднимали воду вверх без всяких мельниц, а только давлением. Он много чего еще мне говорил.
– А зачем ты с собой носишь все время фотоаппарат? – неожиданно для себя спросила я.
– Ну… Даже не знаю, просто фотографирую.
– И что тут фотографировать, коров да баранов.
– Ну почему же. Вот утром бывают сильные туманы.
Я передернулась от возможного холодного утра.
– И ты в такую рань встаешь?
– Ну не каждый день, а только когда хочется, а так…
Я перебила его.
– Зачем тебе это надо?
– А ты знаешь, кто-то и когда-то сказал, что фотограф – это историк. Нажал на спусковую кнопку, и история мгновенно остановилась. Все, ее уже нельзя повторить, она осталось только в том образе, что снял фотограф. Через десять минут этого уже не будет. Фотограф останавливает время. – Валерка показал рукой в сторону домов. – Будет все другое. Но если я сейчас сниму это, то выхвачу тысячную долю секунды из того, что безвозвратно пропадает.