Медная гора

А Буров и его спутники между тем упорно шагали на север. Через час после выхода из лагеря они вышли к ущелью, заросшему репьем и малинником. На покрытых лишайником полуразрушенных скалах Угрюмый разыскал следы геологического молотка.

— Не иначе, как Андрей вчера колотил, — ни к кому не обращаясь, сказал он.

Буров навел компас на крайнюю вершину невысокой гряды, взял засечки на выступавшие вдали горы и сверил свои азимуты с записями Корнева. Затем отряд пересек ущелье и, разделившись на две группы, с разных сторон направился к небольшому горному кряжу. Вася Круглов с тремя рабочими, описав широкую дугу, должен был подойти к нему с запада, а группа Бурова — с юга. Вместе с этим они покрывали маршрутами и наносили на карту незаснятый угол планшета.

Путь лежал по холмистой, сильно расчлененной ручьями равнине. При переходе одного из ручьев Угрюмый неожиданно остановился.

Наметанный глаз старого золотоискателя заметил, что бурый песок, обнажающийся по склонам оврага, излучает яркий солнечный блеск. Но идущие сзади уже подталкивали штейгера:

— Иди! Чего остановился?

Угрюмый опустился на колени и зачерпнул пригоршню песка.

— Золото вздумал мыть? — подошел к нему Буров.

Угрюмый пересыпал песок с ладони на ладонь и внимательно рассматривал крупинки блестящей руды. Наконец он выпрямился и обернулся к Бурову:

— Не-ет, не золото… Колчедан горит, вот что.

Буров поднялся на пологий холмик. И тогда стало видно: долина ручья, отмеченная темной полосой ельника, сбегала с седловины той горы, к которой лежал путь геологов.

— Медная россыпь. А вон там и коренное месторождение, — показал Буров на крайнюю вершину.

Обнажения, встречающиеся по дороге, задерживали продвижение отряда. Поэтому к подножию кряжа прибыли только поздно вечером. На высоком берегу ручейка устроили привал. Бедокур едва успел разжечь костер, как в верстах четырех к северо-западу вспыхнула крохотная точка огня.

— Вот и Вася на ночлег остановился, — сказал Угрюмый. — Поди, не терпится молодому раньше нас на Медную гору попасть.

Густой синий сумрак еще не позволял различать отдельных деревьев, а у подножия горного кряжа уже закопошились люди.

Буров едва успел отойти от костра, как сразу потонул в темноте. В ложбине монотонно журчал ручей. Когда Буров умывался, в его руках похрустывали тонкие льдинки, а лицо, не успевшее остыть после сна, обжигала студеная вода.

Бодрый, раскрасневшийся, Буров отправился обратно к костру; но он не успел сделать и несколько шагов, как увидел за поворотом ручья выступившие из темноты покатые глыбы. Жалея, что не взял с собой молотка, Буров подошел к обнажению и подвернувшимся под руку камнем отколотил кусок коренной породы. Это был белый, похожий на плотный сахар-рафинад кристаллический известняк. И на его поверхности, словно крупинки золота, блестели точечные вкрапления колчедана.

В то же самое время по другую сторону кряжа проснулся Вася Круглов. Еще вечером на склоне небольшого увала он заметил серые, разбитые трещинами скалы. Пока готовили завтрак, он решил осмотреть их. Пересечь лощину и подняться на увал было делом пяти минут.

Молоток звонко стучал по камню. Скала гудела. От нее отделился крупный угловатый кусок и, упав на землю, разбился на мелкие части. Вася поднял камень с земли и едва успел взглянуть на него, как радостно улыбнулся. В его руке лежал кусок серого роговообманкового гранита с белым полевым шпатом — плагиоклазом.

С обширного болота, что к северу и востоку простиралось на много километров от горного кряжа, еще тянуло ночным холодком, когда обе группы снялись с уютных ночевок. Через несколько часов они встретились на южном склоне гряды.

— Медная гора! — увидев группу Бурова, издалека крикнул Вася Круглов.

— Она самая! — ответил Буров.

Оба отряда едва успели соединиться, как Угрюмый, шагавший впереди, неожиданно остановился.

— Смотрите, Евгений Сергеевич, кто-то дней за пять до нас был, — показал он подошедшему Бурову четкие большие шаги.

— Человек какой-то… Вишь, в мягких порубнях был. — Угрюмый склонился к земле, изучая следы. — Дней пять-шесть назад ходил, не больше… В сухом ягеле след хорошо держится, а все мелкие крошки ветер уже выдул.

Геологи поднялись на вершину. Здесь след пропал, затерялся среди камней, но через несколько десятков метров, на ягельной поляне, появился снова. След уверенно уходил на север, спускаясь по противоположному склону горы.

Угрюмый чуть не бегом стал спускаться по ровному пологому склону, а за ним, как будто боясь отстать, заторопились и остальные.

— Евгений Сергеевич, смотри, яма! — подбежал Угрюмый к неглубокому, заросшему травой углублению. — А вон там столб какой-то!

След порубней закружился.

В десяти метрах от ямы стоял старый покосившийся столб с натеками смолы на трещинах. Вершина столба была остро затесана, а сторона, обращенная к вершине горы, гладко срезана, подстругана.

Буров склонился и прочитал выжженную железом надпись:

— «Иван Зверев»…

— Иван Зверев? — удивился Угрюмый.

— Ну да, «Иван Зверев 19…» Ч-черт, не могу разобрать… Стерлось.

— Пусти, у меня глаз острый, — оттолкнул Бурова Угрюмый.

— Что еще там? Читай скорей! — Между Угрюмым и Буровым протиснулся Вася Круглов.

— Заяв… заяв… должно быть, «заявка».

Буров растерянно провел по лбу потною рукой и невидящими глазами обвел столпившихся людей:

— Вот и старичок тебе. А нас к озеру Амнеш водил…

— Шею такому старичку свернуть мало! — прервал его Угрюмый.

— Когда же поставлена заявка? — недоумевающе спросил Вася.

— Бог я тебе, что ли? Когда? Может, тридцать лет назад! А может, и три года! Поди, разберись.

— А верили-то как ему!

— В том-то и дело, что «верили», — передразнил Угрюмый. — «Старожил, места эти кругом исходил». Ну и обрадовались. Нет чтобы поглубже копнуть, разведать, что за человек. Тут и Андрей, и я прохлопали… А уж нам ли не знать, что около богатства всегда шваль какая-нибудь отирается…

Сокрушенно качая головой, штейгер опустился на колени и стал разглядывать вытоптанный ягель.

— И следы-то его! Порубней таких манси не носят.

Угрюмый поднялся с земли и, обращаясь к Бурову, продолжал уже спокойно:

— Не иначе, когда Андрей поехал к тебе, старик сюда отправился, последний раз на свои владения посмотреть.

— Ну, хорошо, — прервал его Буров. — Потом разберемся. А сейчас идем Медную гору осматривать.

Куски потускневшего медного колчедана валялись в размытых отвалах покрытых дерном ям. Вскоре геологи наткнулись на небольшие обвалившиеся выработки. Опасаясь грозной неустойчивости кровли, готовой ежеминутно обвалиться, они осторожно спускались на дно выработок. В черных от копоти стенках узких забоев, освещенных берестяными факелами, тускло блестел халькопирит. Здесь когда-то выемку руды производили древними приискательскими способами: разводили у стенок забоя жаркие костры, и когда камень накалялся, обливали его холодной водой. От резкой смены температуры порода крошилась, давала трещины и становилась доступной для тяжелых кирок и самодельных кайл.

После беглого осмотра выработок и обнажений Буров пришел к заключению, что медная руда рассеяна по всей скарновой породе, часто образуя богатые и крупные скопления. Кроме халькопирита, он нашел и медную зелень, и магнетит, и пирротин, и еще целый ряд рудных минералов.

Весь день рабочие были заняты производством мелких расчисток. В это время Вася Круглов успел сделать беглую глазомерную съемку вершины горы. Переночевав у подошвы кряжа, отряд отправился в обратный путь.

Когда Буров рассказал Корневу о Медной горе, о странном заявочном столбе, о следах на вершине горы, тот долго лежал, откинувшись на подушку, и, ни слова не говоря, выпускал изо рта прозрачные кольца сизого дыма. Наконец он повернул к Бурову бледное худое лицо и тихо сказал:

— Помните, Евгений Сергеевич, старичка из Горного округа… Как его?