Страница 22 из 36
– Да, кстати, как насчёт, раскошелиться. – Протянув вперёд руку, сказал Глеб. И хотя Тиша не считался большим приверженцем меркантильного деспотизма по отношению к своим друзьям, он всё же удивился и решил поинтересоваться у Глеба, к чему бы эти формальности. Ну а Глеб, конечно, не упустит своего и уже придумал стройную версию этой необходимости.
– А ты не думал… Да, скорее всего и не думал, каким-таким неузнанным образом я подойду к Анни, с которой, если ты помнишь, я по твоей милости в общем-то знаком. – И надо отдать должное Глебу, он умеет убеждать. И Тиша вынужден был признать правоту Глеба, который даже реши подойти к Анни сзади, не будет застрахован от её поворота назад, либо же от хитрости с её стороны, где она посмотрев в отражение того же бокала с водой или столовых приборов, мигом приметит Глеба.
– Но что ты решил делать? – протягивая карточку со всем, что там на ней есть, Глебу, спросил его Тиша.
– Вон, напротив, забегу в магазин, прикуплю там маскировочную шляпу и тёмные очки, и дело в шляпе. – Как всегда, слишком самоуверенно сказал Глеб, что Тиша даже не успел хотя бы возразить, что одной шляпы, пожалуй, будет недостаточно для того чтобы стать неузнанным, но Глеб уже находился на пути к магазину и Тише пришлось полагаться на его удачу.
Глава 5
Магия колец и взглядов на них и от них
Что и говорить, а изменения, хотя бы даже частично, собственного интерьера, но только во внешнем облике, а не как принято в монументальных строениях, внутренних пространствах помещений, в чём есть своя сермяжная правда одиночества духа архитекторов, существенно влияет, как на внутреннее самочувствие (за внешнее отвечают внесённые изменения), так и на ваши взгляды на окружающий мир, который буквально пять минут до вашего захода в магазин за обновкой, был вял и сер, а сейчас его и не узнать. Он как будто стал отражением вашего бодрого и радостного настроения, с которым вы, а также в этой новой куртке, – она, как заявляли продавщицы из магазина, и вы с ними полностью согласны, вам очень к лицу, – решили отныне смотреть на этот мир.
В общем, со всем этим присутствием на себе и в себе, а также надвинутой шляпой на глаза, теперь смотрел на окружающий мир вышедший из магазина Глеб. И этот мир и он в нём, вполне сочетался и очень нравился Глебу, с чем бы он поздравил не только себя, но и первую встречную красотку. Но красотки нынче хоть и поголовно все улыбчивы тебе, но всё же эта улыбчивость, как подсказывает практика, совсем не тебе, а тому лицемерному поветрию времени, где искренность совершенно не терпима. Да и к тому же они, все как обычно сильно спешат и боятся, что такая, даже самая кратковременная остановка, отдалит их от непременно ожидающего счастья вон там за углом.
– Ну и ладно, мне тоже есть куда и к кому спешить. – Пропустив мимо себя всю эту так спешащую публику, Глеб выразительно ожесточённо улыбнулся всем этим бизнесвумен, после чего бросил свой взгляд на противоположную сторону улицы, где своё место за столиком в кафе, по-прежнему в одиночестве занимала Анни.
– Интересно, и что это за архетип такой, что заставляет так долго ждать даму? – Задался про себя вопросом Глеб, продолжая глядеть на Анни. Затем под воздействием воспроизведшей этот вопрос мысли, опустил свой взгляд на эту сутолоку людей-прохожих и неосознанно попытался выловить среди них того Дрейка, чёрную бороду, который настолько самоуверен в себе и в своей бороде, которой нету (а это говорит о его неограниченной предметностями самоуверенности – в общем, он практически достиг самых вершин этой человеческой характерности, и только один шаг отделает его от божеской или дьявольской милости), что даже уже начинает действовать на нервы и Глебу, а что уж говорить о Тише.
И надо сказать, что Глеб, правда, не вот так сразу, а после небольшой череды ошибок, сумел-таки наткнуться на этого неспешащего Дрейка, чёрная борода, который и сейчас не только не спешил, а как казалось, что-то по отношению к Анни замыслил – тогда спрашивается, зачем он вдруг остановился и принялся шарить руками у себя в карманах, в попытке отыскать наверняка мелочь, которой у него никогда и не было. Но и это ещё не всё, почему Глеб так насчёт него и Анни основательно решил. И тут к вышеупомянутому интуитивному чувству Глеба следует добавить и его приметливость к этому типу, который сразу же не понравился Глебу своим рафинированным, прямо для глянцевой обложки журнала видом. Что уж тут поделать, когда между природным и искусственным всегда стоит и будет стоять своя полоса отчуждения.
К тому же этот Дрейк, чья гладкая поверхность щёк практически отсвечивала на солнце, видимо ни в чём не знал меры, особенно если это касалось самого его, и он для того чтобы подчеркнуть свою достойность всего самого лучшего, нагромождал себя атрибутами такой избранности. Так, например, сейчас, он, даже несмотря на стоящую, практически переходящую в лето тёплую весеннюю погоду, не смог отказаться от столь на нём элегантного пальто, в котором он выглядел куда представительней и важнее, нежели без него. Правда он и без него мог похвастаться весьма презентабельными и изысканными вещами на себе, но зачем лишать себя дополнительного удовольствия и статусности, которое даёт это из чистого кашемира пальто.
Так вот этот Дрейк, следуя среди таких же, всё важных и деловых людей, кто с телефонами у уха, кто с непроницаемым к окружающим в лице видом, и был замечен Глебом на проявлении интереса в сторону того кафе, где своё место занимала Анни, и это стало для Глеба решающим фактом для более точной идентификации этого гада (до этого он был вписан в категорию хозяев жизни). После же того как Глеб зафиксировал своё внимание за этим гадом, ну ладно, пусть уж будет Дрейком, дело пошло на свой лад.
И вот когда этот Дрейк вдруг остановился на одном месте и начал шарить руками в карманах пальто, то Глебу долго времени не понадобилось для того чтобы понять, что все эти его действия означают – Глеб перевёл свой взгляд чуть ближе к себе и к месту перехода на другую сторону улицы, где сидела Анни, и обнаружил стоящую там у перехода одинокую фигуру девушки, уж и непонятно какими судьбами прибившуюся сюда, с единственной, зато красной розой в руках.
– Ах, вот оно что! – озаряет догадка Глеба, в одно мгновение сопоставившего эти факторы присутствия. Вслед за этим, он не теряя больше ни секунды времени, бросается вниз к этой девушке-одиночке с цветком. При этом он краем глаза замечает, что и Дрейк, как будто нащупал нужное у себя в кармане, – наверное, он при покупке этого пальто, на удачу спрятал в его самом секретном кармане какую-нибудь серебряную монету, – и теперь решительным шагом выдвинулся по направлению этой девушки с цветком.
– Опоздал! – внутренне порадовался за свою сообразительность и расторопность Глеб, оказавшись раньше Дрейка у продавщицы розы.
– Только не говорите мне, что она стоит ровно ту самую сумму, которая осталась у меня в кармане, носящей название: сколько не жалко. – Обратился к несвойственного этим местам виде, в каком-то странном прикрывающем лицо чепце на голове, продавщице цветка, Глеб.
– Вы угадали. – Ответ этой цветочницы прозвучал таким удивительным голосом, до влюбчивости так скромно, и при этом из под опущенных глаз, что Глебу немедленно захотелось удвоить предложенную цену. А когда он достал из кармана денежную купюру, то она уже оказалась эквивалентна утроенной прежней цены. Но Глеб не успевает завершить сделку, как перед ними вырастает, вначале бежевого цвета пальто Дрейка, а затем и сам с побелевшим от злости лицом носитель этого пальто, которому до изумления и до злости было трудно видеть, как на пути его задуманных планов, вдруг встал некий субъект. А это для него, с его девизом по жизни «Никогда ни в чём никому не уступать», такое положение вещей было не приемлемо.
– Позвольте. – Чуть ли не отодвигая Глеба от цветка и цветочницы, протягивая ей набранную из карманов мелочь, таким образом заявил о своих преимущественных правах на покупку розы Дрейк. Но Глеб к потрясению Дрейка, не только не позволил, а слишком дерзко для его репутации не позволил, существенно отодвинув своим острым локтём Дрейка в глубины своей спины. Отчего Дрейк, в первый раз оказавшись в таком отодвинутым от принимаемых решений положении, ещё больше побелел и проявил нервную несдержанность, заявив: «Но мне очень надо!».