Страница 2 из 13
Кармазин оттаял.
– Взаимно! – он стянул рукавицу и протянул поручику руку.
Артиллеристы обустроились с поразительной быстротой. Кармазин только и успел, что накрутить хвоста очередной группе отставших, глядь, а пушки уже развернуты на запад, лошади распряжены, бодро горит костерок, а над ним котел, в который веселый солдат всыпает что-то горстями из объемистого мешочка. Кармазин сглотнул слюну и с большим усилием подавил желание заглянуть на огонек и по-свойски закрепить знакомство. Артиллеристы – люди запасливые, но прижимистые. Бают, что одно без другого не живет, но от этого не легче. Ему-то они не откажут, а вот его команде… То-то и оно! Нехорошо получится и неправильно.
Он оглянулся на своих. Они сидели вокруг костра, протянув руки к огню. Котел тоже наличествовал, над ним медленно оседала шапка чистого снега. «Хоть кипятку глотнуть», – подумал Кармазин.
На дороге показались еще три странные фигуры, в вывернутых мехом наружу полушубках, надетых к тому же не под, а на шинели, с повязанными поверх киверов шарфами.
«Это уж ни в какие ворота не лезет, – возмутился про себя Кармазин, – бабы, а не солдаты! Да я их…»
Пока он перебирал в уме возможные кары, которые можно было обрушить на головы и прочие части тела нерадивых солдат, фигуры приблизились и обернулись действительно бабами, вернее, девками.
– Николаша! – радостно выдохнула первая. – Уж не чаяла, что дойду!
– Привет, Зизи, – сказал Кармазин и, вглядевшись в двух других: – Салют, Лили, бонжур, Мими.
– Мила, – угрюмо поправила третья.
Старая грымза, содержательница борделя, целомудренно называвшегося походной таверной с женской прислугой, с какого-то переляку решила, что во время войны с Францией девушкам негоже носить французские прозвища, а ей самой именоваться мадам. Если уж ей так приспичило проявить свой патриотизм, лучше бы снизила оплату для героев или ввела кредит, подумал Кармазин, а то дерет втридорога и берет вперед, пользуясь безвыходностью ситуации, никакого жалованья не хватит.
– Здравствуй, Милка, – сказал Кармазин. Мила – слишком много чести. – А чего это вы пешком, как неродные?
– Да засиделись вечор с драгунами… – начала Зизи.
– Засиделись! – хохотнул подошедший от костра вахмистр.
Кармазин строго посмотрел на него и осуждающе покачал головой.
– …а как продрали глаза поутру, – продолжала Зизи, – их уж и след простыл. И мадам с другими девушками укатили, нас не найдя и не дождавшись. Пришлось идти. Как же мы без вас, а вы без нас? Ой, Николаша, как же я рада тебя видеть! – Зизи бросилась на шею Кармазину.
Тот уклонился от объятий в присутствии подчиненных.
– Глафира, – тихо сказал он, родным именем призывая ее вести себя так, как подобает добропорядочной крестьянской девушке. Каковой она и была еще недавно, года не прошло, пока неподалеку от их деревни не встал лагерем гусарский полк. Зизи правильно его поняла и, скромно потупившись, сделала шаг назад.
– А мы-то в ботиках, – рассказывала тем временем Лили вахмистру, – как в них шкандыбать по снегу? Хотели валенки купить, так местные, похоже, не знают, что это такое. Объясняли этой немчуре, объясняли, и так, и эдак, так они только тупо глаза пялят. Вот только и смогли достать, – Лили задрала юбку выше колен, являя вид каких-то невообразимых чуней с насквозь промокшими обмотками.
– Так садитесь к костру, обогрейтесь, – сказал вахмистр, не отводя взгляда от узкой полоски обнаженной ноги над шерстяным чулком и судорожно сглатывая.
– А поесть у вас чего-нибудь не найдется? – жалобно спросила Зизи.
– Увы, – развел руки Кармазин.
– А водка есть? – с надеждой спросила Лили.
Кармазин развел руки еще шире.
Мими втянула носом воздух и посмотрела в сторону бивака артиллеристов. Остальные девушки проследили ее взгляд.
– Ты рот-то не разевай, – сказала Лили, – у артиллеристов снега зимой не выпросишь.
– У них только дашь на дашь, – согласилась Зизи.
– Тут вам и карты в руки, – хохотнул вахмистр.
– Вахмистр Неродько! – строго прикрикнул Кармазин.
– А я что? Я ничего, – смутился тот.
– За что люблю гусар, так это за деликатность обращения, – сказала Зизи, с обожанием глядя на Кармазина.
– А я все же попытаюсь, – сказал Мими и направилась к биваку артиллеристов.
Зизи с Лили устроились у костра егерей и вскоре оттуда стали доноситься взрывы смеха. Солдатам и девкам все нипочем, ни холод, ни голод, ни усталость, когда они сходятся вместе, конечно, а не порознь. Кармазин стоял наособь, посреди дороги, широко расставив ноги и вглядываясь в мутную пелену впереди.
Снег шел вторые сутки. Крупные мохнатые снежинки медленно падали на землю, укрывая разбитую дорогу и борозды следов на обочине, ложились пушистыми шапками на сухие ветви дубов и лип, прижимая их вниз и делая похожими на родные ели, облепляли кивер и плащ, превращая его в сказочного снеговика.
«Чисто святочная погода, – подумал Кармазин. – Сейчас бы домой, плюхнуться в сани под медвежью полость да раскатиться к соседу, а там накрытый стол, пир горой, налимья уха, суп из куриных потрошков, запеченная кабанятина, цыплята на вертеле, пироги с вязигой, зайчатиной и капустой, разносолы всякие, водки на любой вкус. Посидеть немного за столом, часика три, а потом на лавку и – спать, спать, спать… – Голова Кармазина стала медленно клониться вперед как те ветки под снежной шапкой, веки устало закрылись, подбородок уперся в жесткий стоячий воротник плаща. – Мир, тишина, покой…»
– Стой! Куды прешь?! Господин корнет!
Кармазин вскинул голову, уставился вперед ошалелым и заранее грозным взглядом. На него наплывали две лошадиные морды, между ними, сдерживая, повис на узде вахмистр Неродько, от седел торчали вверх уланские пики, на них обвисали бесформенные фигуры. За ними следовали еще – Кармазин сфокусировал взгляд – четыре куля на лошадях. Первая фигура встрепенулась, пробормотала запекшимися губами:
– …нский скадрон, дивиз Маркова.
– Сам вижу, что Маркова, – язвительно сказал Кармазин. Всем им пришлось послужить под началом генерал-майора Маркова, когда тот, до назначения Багратиона, командовал авангардом русской армии. Он им не показался, уж слишком явно отдавал предпочтение своим, пехоте, а гусар держал в черном теле. С тех пор и пошли у них контры с марковцами, которые усугубились соперничеством двух генералов, так что шли они обычно порознь, двумя колоннами, как сейчас. И воевали так же. – У нас таких нет, – добавил Кармазин и, постепенно расходясь, продолжил: – У Багратиона уланы – бравые ребята, всегда впереди, всегда первыми на постой прибывают, ничего другим не оставляют, халупы да объедки. А вы в хвосте плететесь, как брюхатые бабы.
– Только честь уланскую позорят, – добавил Неродько, презрительно сплевывая, – да одно слово – марковцы, завсегда на нашими спинами жмутся, только с обозами и здоровы воевать.
Уланы ожили, расправили плечи, подбоченились, пики вниз пошли как при приказе «к бою».
– Но-но, не балуй! – закричал Неродько. – А то ужо дротики-то ваши повыдергиваем, да об ваши же спины и обломаем. Ребята, ко мне!
А ребята – четыре егеря из их команды уже тут как тут, прибежали от костра, почувствовав, что дело идет если не к драке, то к какой другой потехе.
– Ты язык-то придержи! – загрохотал первый улан, откуда и голос прорезался. – Кто третьего дня француза накрыл, из города выбил? А пока мы его преследовали, вы все дома для постоя и захватили.
– Вот и я о том же толкую, – усмехнулся Неродько, – обоз накрыли, да и тот удержать не смогли. Это ж надо, обоз упустить и не догнать!
– Да у нас, багратионовских егерей, новобранцы быстрее пешком ходят, чем вы на лошадях скачете, – подхватил один из подошедших егерей.
Перепалка стала всеобщей. Кармазин послушал немного, отмечая самые забористые выражения и в который раз удивляясь, насколько же эпитеты егерей отличаются от принятых у них, гусар, потом разом положил этому конец, пока дело действительно не дошло до драки.