Поглощенные туманом

– Ну, каждая уважающая себя семья, история которой насчитывает более тысячи лет, обязана иметь личное проклятье…

– …и личного Джека Потрошителя? Так, кажется, Люса назвала Викензо.

– Люса никогда не держит язык за зубами. – Стефано сдвигает черные брови на переносице. – Вижу, вы тоже. Я думал, мы договорились. Вы не откапываете чужие скелеты, а я не выгоняю вас из замка.

Ника фыркает и скрещивает на груди руки, слегка отступает, чтобы чувствовать себя спокойнее.

– Я всего лишь спросила. Послушайте, Стефано, вы прекрасно знаете, на чем я специализируюсь. Можете считать меня шарлатанкой и так далее, но это ничего не изменит. Я приехала сделать каталог для вашей сестры, но если в замке есть призраки, то я выполню работу лучше и качественнее, а вы привлечете в замок больше туристов. Разве плохо?

Она надеется, что ее примирительный тон смягчит графа. Но его лицо остается бесстрастным. А ярко-серые глаза так же прожигают Нику, как и минуту назад.

– Мне это не интересно. У меня достаточно денег, чтобы содержать замок и без привлечения посетителей. Я не собираюсь выставлять историю семьи напоказ. И уж тем более меня не интересует ваша «специализация».

Он разворачивается и идет к выходу, но слова слетают с языка Ники прежде, чем она успевает осмыслить их:

– Конечно, у вас достаточно денег. Вы ведь пятьдесят первый в списке Форбс. Каково это – оказаться в одном шаге от пятидесяти?

Стефано замирает и оглядывается на Нику.

Она еще делает шаг назад, пока не упирается спиной в каменные колонны.

– Вы что, совсем меня не боитесь?

Его брови взлетают вверх, глаза широко раскрыты. Но секундное удивление почти сразу скрывается за скучающим взглядом.

– А должна?

– Немного.

– Я привыкла бороться со страхами. – Ника вскидывает подбородок.

– По вам заметно. – Стефано снова подходит к ней, но отступать больше некуда, и она невольно задерживает дыхание. Мужчина усмехается и нависает над ней, опираясь рукой о стену над ее головой. – Вы всегда говорите то, что думаете?

– Я не боюсь высказывать свое мнение, если вы об этом.

Сердце учащает бег, и голос дрожит, как бы сильно ни старалась Ника успокоить его.

Он слишком близко, слишком близко.

Она делает глубокий вздох. Главное, не удариться в панику.

– Но вы боитесь другого, – тихо замечает Стефано.

– У каждого свои страхи, – выдыхает Ника и смело встречает его взгляд.

Зрачки графа расширяются, и он отступает назад:

– Вы правы, Верóника. Простите за вчерашнюю грубость. Я был зол на сестру за то, что она не предупредила меня заранее. И выместил злость на вас.

– Все в порядке. Я привыкла к нападкам людей. Есть вещи, которые сложно понять. А то и вовсе – невозможно.

Стефано молча кивает и уходит, ни разу не обернувшись. Как только дверь за ним закрывается, Ника без сил падает на стул. Впервые за последние три года она провела наедине с мужчиной слишком много времени.

Ника кусает горячую пиццу, с которой стекает плавленый сыр, и блаженно прикрывает глаза. Время за работой промчалось незаметно, и она очнулась, только ощутив ароматы с кухни.

– А где Мими? – Ника вытирает крошки с губ и запивает холодной кока-колой. Кубики льда звонко ударяются о стакан.

Люса садится за широкий деревянный стол напротив Ники и мельком глядит на квадратные часы, которые висят над дверью. На кухне царит чистота. Посуда намыта и расставлена по местам, раковина блестит. Нике даже неуютно, не хватает вчерашнего хаоса.

– Скоро должна вернуться из школы. Но эта чертовка может и опоздать. – Женщина грустно вздыхает и подпирает щеку рукой. – Жаль, что она не хочет стать поваром. Поступит в какой-нибудь важный университет и уедет от меня. Наверное, я тоже перееду жить в город, иначе с ума сойду в замке. Здесь слишком одиноко.

– А ее родители?

Люса морщится и отворачивается к окнам, но за ними ничего, кроме серого тумана, не видно.

– Они погибли в автокатастрофе, – безразлично бросает женщина, словно не о своих родных говорит.

Ника молчит. Что говорить в такие моменты, она не знает. Извиняться за то, в чем не виноват? Сожалеть о незнакомых людях?

Люса сама нарушает тишину:

– Стефано много сделал для нас. Выделил личного водителя, платит жалованье, которое я вряд ли заслужила. Я бы не хотела уезжать из замка. Я здесь выросла. – Она любовно гладит столешницу.

– У вас очень близкие отношения с Паолой и Стефано, верно?

Ника отодвигает пустую тарелку и улыбается.

– Я их вырастила. – Люса оживляется. Мечтательный взгляд туманится от воспоминаний. – Эта троица вечно попадала в переделки. Еще те сорванцы были.

– Троица?

Женщина вздрагивает и поспешно убирает со стола посуду.

– Столько воды утекло. Они уже совсем взрослые стали. Вы ведь познакомились со Стефано?

– Да, конечно.

Взгляд Люсы бегает, лишь бы не встречаться с Никой глазами. Снова секреты. Возможно, надо быть наглее, но, с другой стороны – это не ее дело. Если им хочется, пускай молчат. Ника сделает каталог и уедет домой.

– Значит, вы их вырастили. А как же их мама?

– Она умерла при родах. Стефано оказался крупным младенцем для столь хрупкой синьоры.

Люса проводит дрожащей ладонью по зализанным волосам. Льет на посуду моющее средство и впопыхах закрывает бутылку, когда выливается чересчур много.

Ника задумчиво кусает нижнюю губу. По напряженной спине видит, что Люса нервничает от лишних вопросов. У самой Ники уже голова кругом от тайн.

– Почему Стефано в замке? Анджело говорил, что он много работает. – Она с облегчением меняет тему, и повариха охотно ее подхватывает:

– Стефано действительно много работает. Но дома. Он редко выезжает в офис. И вообще избегает лишнего общества. – Она поворачивает кран и подставляет под воду большие руки.

– Даже женщин?

Люса оглядывается на Нику и лукаво улыбается:

– Я не лезу в его личные дела. Но можешь мне поверить, с этим у него проблем нет.

Ника хмыкает. Перед глазами встает серебристый взгляд графа, и мурашки охватывают тело.

– Охотно верю. Его замкнутость связана с фобией?

– Вероятно. Когда в восемь лет встречаешься с призраком, все может быть. – И Люса испуганно ойкает.

– Проболтались!

– Только не говори ему. Он не любит об этом вспоминать и был в ярости, когда узнали журналисты. Кажется, так ему отомстила бывшая любовница. Не знаю, зачем он вообще с ней связался. Фрэнка ничем не интересовалась, кроме его денег.

– Я не разбираюсь в мужской логике и не хочу, – Ника водит пальцем по столу и замирает, когда осознает, что вырисовывает инициалы графа. – Расскажите, пожалуйста, о его болезни. Никогда не слышала о подобном.

Ника не видит лица Люсы, только замечает, как ее плечи напрягаются. А затем медленно расслабляются, словно женщина дает себе молчаливое разрешение.

– Стефано говорил, что он проснулся от женского крика. Замок всегда полнится звуками, но в ту ночь крик был особенным. Неестественным. Мертвым.

– Вы тоже его слышали?

– Хочешь верь, хочешь – нет, но да. Слышала. – Люса выключает воду и поворачивается к Нике с отрешенным лицом. Глаза заморожены и смотрят в одну точку. – Но решила, что это сон, а вот Стефано пошел искать. И встретил призрака. Он молчал несколько дней. – Женщина моргает, и глаза обретают былую яркость. Она снова садится и тщательно вытирает руки белым полотенцем, словно хочет стереть с них невидимые прикосновения. – С тех пор он боится спать в темноте, хоть и отрицает это. Но я-то знаю. И никакие психиатры не помогли. Лишь поставили диагноз – фазмофобия. – Люса выплевывает слово.

– А кого он увидел?

Люса подозрительно щурится:

– Конечно, может прозвучать грубо, но какое тебе дело? Ты хорошая девушка, но много расспрашиваешь.

Ника смеется:

– Не вы первая упрекаете меня в бестактности, – она пожимает плечами, – и прямолинейности. Но если мне удастся сфотографировать призрака в замке – то это будет удачная фотография. И, возможно, граф Карлини перестанет считать меня шарлатанкой.