Дом мистера Кристи

Так что ему и в голову не могло прийти, что можно заработать, приматывая кому-то к волосам чужие пряди. Но оказалось, что это не только востребовано, это еще и неплохо оплачивается, судя по квартире и банковским счетам покойной.

Впрочем, теперь все это должно было достаться родственникам: детей у нее не было, повторно она замуж не вышла, да и бывший муж ни на что не претендовал. Зачем ему? Он сам был обеспечен.

– Дело там было странное, со своими нюансами, но тогда я не придал ему особого значения, – признал Дмитрий. – Про жизнь Майковой мало кто знал, даже ее подруги не представляли, встречалась она с кем-то или нет. Дело сложное, и лезть в него я не собирался.

– А почему все-таки полез?

– Потому что появилось вот это.

Он достал вторую фотографию – еще один снимок молодой женщины. Эта тоже была красива, но уже другой красотой, природной, которой просто позволили расцвести. Фарфоровая кожа, огромные голубые глаза, робкая улыбка – фея, а не человек!

Правда, Дмитрий увидел ее уже совсем другой, и тем тяжелее было сейчас смотреть на фотографию.

– Мария Гордейчик, двадцать один год. По версии следствия, изнасилована, избита и задушена собственным мужем из-за ревности.

– По версии следствия, – повторил Леон. – Но не по твоей?

– Не по моей. Потому что я вижу: она была задушена тем же человеком, который убил Еву Майкову.

Дмитрий достал еще два снимка – крупный план шеи обеих жертв. То, что укрылось от следователей, Леон заметил мгновенно:

– Странная петля!

– Да, очень характерная и явно указывающая на старую травму руки душившего.

– Дай догадаюсь: у мужа-убийцы никакой травмы нет?

– Правильно догадался, молодец, – усмехнулся Дмитрий. – Я тебе больше скажу, дело Гордейчиков простое и гладкое, только если хочется видеть его простым и гладким. Если присматриваться, тут же натыкаешься то на одну шероховатость, то на другую.

– Например?

– Соседи единодушно заявляют, что он был ревнивцем – за это следователи и ухватились.

– Это распространенный мотив.

– И страшная проблема – особенно на пустом месте.

– Иногда недостаток ревности – не меньшая беда, – рассудил Леон. – Я вот последним узнал, что мне жена с родным братом изменяет, представляешь?

– Мы ведь договорились не обсуждать это сейчас!

– Ладно, проехали. Так ты не веришь, что это убийство из ревности?

– Не похоже. Те же соседи утверждают, что он никогда ее не бил – и я это подтверждаю, эту женщину минимум несколько месяцев до смерти никто пальцем не тронул. А еще она была изнасилована перед убийством. Станет ли муж насиловать жену?

– Иногда. Следователь, небось, считает, что Гордейчик узнал об измене, изнасиловал, просто чтобы продемонстрировать свою точку зрения насчет того, кому принадлежит его жена, и убил ее?

– Почти. Он считает, что Мария могла попросить развод – и Гордейчик не сдержался. Этим же парируют и мое указание на то, что раньше он ее не бил. Мол, раньше не бил, а потом она сделала нечто такое, что избил.

– А сам он что говорит? – поинтересовался Леон.

– Сам он, вроде, признался еще там, в квартире – ходил и мямлил, что это он ее убил. Но тут все условно. Опера, которые его брали, говорят, что мужик был раздавлен, в шоке и не такое можно сказать. Может, для него «я убил» равносильно «я не смог спасти»?

– Ты додумываешь, следователь это всерьез не воспримет.

– Да он уже ничего всерьез не воспринимает! – отмахнулся Дмитрий. – В этой истории есть еще одно обстоятельство, самое главное: пропал трехлетний сын Гордейчиков. Муж этот настаивает, что не знает, где ребенок, свидетелей нет, у знакомых его тоже нет.

– Вот это уже серьезно, – нахмурился Леон. – Что говорит следователь?

– У него две основные версии. Первая – мальчик сам убежал в панике и потерялся. Вторая – Мария, собираясь обсудить развод, отвела куда-то сына. Она рассчитывала на сложный разговор, а не на свою смерть, поэтому никого не предупредила, где ребенок. А мальчик слепой, Леон, один он не выживет.

Леон понял его – как и ожидал Дмитрий. Они могли ссориться, злиться друг на друга и не все прощать. Но в главном они по-прежнему были едины во мнении, и это радовало.

– Так чего ты хочешь от меня? – спросил Леон.

– Нужно точно определить, может это быть серийный убийца или нет, понять, зачем он похитил мальчика…

– Я, вообще-то, не эксперт по серийным убийцам!

– Но ты знаешь эксперта.

Леон заметно помрачнел, но иного Дмитрий и не ожидал. Это раньше он еще надеялся, что связь между его братом и Анной Солари исчезнет после окончания расследования. Теперь он не знал, что между ними происходит, да и не пытался понять.

Брат ответил ему ровно – но после паузы, и это уже говорило о многом.

– Мы с ней не общаемся.

– Так пообщайтесь! Думаешь, мне было прям так весело тебе звонить? Но есть вещи, которые важнее наших личных обид! Пропал маленький ребенок, и если эта безумная шляпница поможет его найти, я сам ее умолять готов!

– Прибереги мольбы, Анны все равно нет в стране.

– Как это – нет? – поразился Дмитрий. – Ты что, ничего не знаешь?

– А должен?

Он, похоже, не притворялся, он действительно не знал. Что ж, это было бы вполне в стиле Леона – сосредоточиться на работе или даже собственной депрессии и пропустить все новости в мире.

Это было плохо. Дмитрий надеялся, что самое неприятное его брату уже известно – а теперь, получается, ему предстояло стать гонцом, приносящим дурные вести! Не слишком престижная роль, особенно для того, чье положение и так нестабильно.

– Ты новости не смотришь? – на всякий случай уточнил Дмитрий. – Даже криминальные?

– А что, Анна в криминальных новостях?

– Давно уже, это же громкое дело! Набери в поисковике «Смерть Яна Мещерского» – и все поймешь.

– Что?!

Вот теперь Леон прекратил обращать на него внимание, словно позабыв, что брат еще здесь. Он бросился к ноутбуку, быстро набрал что-то на клавиатуре. Дмитрий не стал заглядывать через его плечо, он и так знал, какие ответы даст ему интернет. Вместо этого он предпочел налить им обоим кофе, давая Леону время прийти в себя.

Ему предстояло узнать, что Ян Мещерский вернулся в Россию примерно неделю назад – и той же ночью умер. В его загородном доме случился жуткий пожар, пламя сожрало здание за считанные часы. Молодая жена Яна успела выбраться, а он – нет. Его тело удалось найти лишь после того, как пламя потушили.

Эта история была бы трагичной сама по себе, но скоро она получила неожиданное продолжение. Родственники Яна, сводные брат и сестра, обвинили в его смерти вдову. Оказалось, что она стала единственной наследницей, а несчастный супруг прожил всего несколько месяцев после свадьбы. Не слишком ли это подозрительно?

Негодующих родственников поддержали поклонники Яна, началось официальное расследование, от очевидцев пожара стало известно, что в ту ночь Анна Мещерская вела себя подозрительно спокойно, словно судьба мужа ее не то что не волновала – не удивляла даже.

Пока оснований для заключения под стражу не было, однако подозреваемую посадили под домашний арест. Полиция утверждала, что это для ее собственной безопасности, и не зря: у дверей подъезда днем и ночью дежурили разгневанные фанаты, готовые устроить свой собственный суд.

Леон бы узнал об этом, если бы хоть раз включил телевизор – история получилась громкой, ее сейчас мусолили и в криминальных новостях, и на ток-шоу. Но он телевизор не включал.

– Я действительно не знал, – тихо сказал он. – Она там все это время была совсем одна, ее обвиняют в преступлении, которого она не совершала… А я не знал!

Дмитрий не был так уверен, что она невиновна. Да и в том, что она сломается под давлением общественного мнения, сильно сомневался. Однако говорить об этом Леону было опасно.

Он решил использовать состояние брата:

– Видишь, еще одна причина зайти к ней!

– В смысле?

– Она под домашним арестом, но не в изоляции же! Думаю, я сумею обо всем договориться, нас пропустят. Нужно только, чтобы она хотела говорить. Со мной она общаться не будет, а с тобой – еще как!