Рассвет над Байонной

Хорошо идти, в удобной обуви, а если появляется мозоль? Она разбухает и лопается, оставляя открытую воспаляющуюся рану. Может попасться и камень под ногу, или подвернуть ступню до хромоты. Ремень от заплечной сумы, доспеха или пояса тоже давит и стирает кожу в кровь. Если солнце палит — плохо, появляются ожоги. Дождь льет — еще хуже, одежда липнет к телу, а холод порождает кашель и лихорадку. Конному воину не легче — поводья стирают ладони, натруженная спина теряет чувствительность, подпруга давит на голень, ступни опухают. А ночи, проведенные на сырой земле под открытым небом, не приносят упокоения и отдыха.

Но большая часть дороги уже была пройдена: впереди лежала Байонна.

Ингвар встал и тихо подошел к Альваро сзади, положил руку на плечо, шепнул в ухо: — Волнуешься?

Тот повернул к нему голову в полупрофиль, потом склонил, касаясь щекой тыльной стороны ладони, потёрся:

— Очень. Посмотри, — Альваро вытянул руку вперед, — моя ладонь рождает солнце.

Он перебирал пальцами, будто ласкал свет.

— Твоя земля приветствует тебя, Альваро, — Ингвар нежно обнял его сзади.

— И тебя. Ты всегда можешь изменить законы — это в твоей власти, но помни, что тебя окружают люди, которые хотят быть счастливыми, обласканными вниманием и любимыми.

***

Первый же город встретил их праздничными флагами на стенах, большой ярмаркой, представлениями акробатов и актёров и всеобщим народным гулянием. И что сильнее всего потрясло Ингвара: люди говорили с ним на обычном языке, но между собой несли такую тарабарщину!

— Это «коэйне» — наш изначальный язык, но все южане двуязычны, хотя мысли в голове складывают именно на нём, — «успокоил» младший муж.

Альваро появился в лагере только глубокой ночью, сопровождаемый городской стражей. Он всё это время пропадал в городском совете и выслушивал доклады, просьбы и жалобы, о чём сразу же рассказал Ингвару, срываясь в полусон.

— Насколько тебе это важно? Мог бы просто собрать прошения, а потом прочитать на досуге, — пожалел его старший муж.

— Нет. Это моя обязанность. Они надеются на меня и верят в тебя, и в наш с тобой союз.

— И это как же нужно было невзлюбить Рикана, чтобы настолько привечать меня? — Ингвар ткнулся носом в его шею. — Я же большой, страшный и звероподобный. Мною можно пугать детей…

Альваро хохотнул: — Щекотно!

— Хочешь сказать, что внутри — я нежная фиалка? — спросил Ингвар, чем развеселил его еще больше.

***

Через две недели показались высокие башни Энсины. Стоило войску появиться на горизонте, как всё закрутилось само собой. Быстро так закрутилось, хотя флаги и не успели дотащить до стен. А значит, ждали приезда Альваро. Устные указания, переданные через слугу и не подкреплённые бумагой с печатью, тут не принимались во внимание.

Оставив воинов разбивать лагерь под стенами города, новый герцог Байонны и его младший муж въехали в город, наполненный толпами людей, спешащих поглазеть на их приезд. Конечно, все взгляды были прикованы к Ингвару: тревожные, плохо скрываемые под натужными масками улыбок. Здесь все прекрасно помнили о Рикане де Альма, поэтому не сильно уповали на то, что новый старший муж окажется его полной противоположностью.

Миновав открытые ворота замка, оба мужа спешились посередине большого прямоугольного двора, мощеного крупными, отполированными до блеска камнями. Их встретила любопытная замковая челядь и сразу расступилась, образуя проход к залу приёмов. Там у массивных раскрытых дверей их уже ждали шестеро жрецов, облаченных в белые длинные рубахи до пят, подвязанные толстыми веревками, и короткие плащи того же цвета, крепившиеся на правом плече золотой фибулой с изображением герба Байонны.

— Это этары, — отстраненным голосом произнес Альваро, — слева трое твоих, справа трое моих.

Ингвар вслед за этарами шагнул вперед под своды зала и внезапно ощутил пустоту за своей спиной, что заставило его резко развернуться.

У порога залы двое этаров взяли графа де Энсина под руки и потянули за собой, третий заслонил его своей спиной от Ингвара. Альваро дернулся, выглянул, и на его лице отобразилось отчаяние.

— Стойте! — «Его» этары замерли и обратились вслух. — Почему графа Альваро куда-то уводят?

— По закону старшего мужа, младший муж не должен его сопровождать без разрешения, — ровным голосом ответил один из них.

— Я разрешаю графу де Энсина, — Ингвар с теплотой вспомнил как король Эдвин после своей коронации забрался с ногами на стол, чтобы его все слышали, и потом не говорили, что не слышали. И он повторил слова Эдвина, что до сих пор звучали в его голове. — Разрешаю приближаться к себе в любой момент, обращаться с любой речью, присутствовать при любых церемониях, которые я провожу, сопровождать меня в любых поездках или прогулках, даже в сортир, входить в мою спальню, всё — на его усмотрение.

Второй «его» этар, постоянно держащий в руках специальную дощечку с листом бумаги и чернильницей, поспешно записал эти слова.

Альваро отпустили, и он подошел вплотную к Ингвару:

— Еще не всё, — сквозь зубы тихо проговорил он и опустился перед ним на колени, уткнувшись головой в пол. Он тяжело дышал, будто в волнении ожидал ещё каких-то действий от Ингвара.

— А это у нас — что? — удивился герцог Байонны.

— По закону старшего мужа, младший муж не должен в его присутствии стоять или сидеть, ему запрещено на него смотреть.

— Это всё Рикан насочинял? — он строго посмотрел на своего этара, который с ним говорил.

— Да, ваше благородное высочество, вы вправе издать свои законы, относительно младшего мужа, но пока мы их все не записали, то должны исполнять действующие.

«Ёпт! , — выругался про себя Ингвар, — а бывший муж был знатным затейником! И сволочью.»

— И как я могу ознакомиться со всеми остальными законами, что издал Рикан?

— Вам их обязательно покажут, но сейчас необходимо провести церемонию подтверждения вашего титула и положения старшего мужа. После этого все ваши дальнейшие распоряжения станут законами. Вам выдадут специальную печать.

— А сейчас мне как-нибудь можно графа де Энсина поднять с пола? Первый мой закон вы же приняли к исполнению? — старший муж старался сохранять спокойствие, называя всех мысленно недоумками и посылая проклятия на головы этаров. «Я-то думал, что у Эдвина бюрократия, а здесь вообще какой-то капец!»

— Мой старший муж, — вдруг подал голос Альваро, — вы уже использовали своё право на одно пожелание до церемонии. Это — традиция, а не закон. Например, Рикан, когда вступил в замок, попросил налить ему вина и приказал, чтобы оно всегда было в его доступности. Подождите еще немного. Если бы моё письмо пришло раньше, то вас сразу же провели бы в храм.

— А сколько мне еще ждать? — Ингвар покрутился на месте, разглядывая лица этаров и своих и мужниных. Они были спокойны и непроницаемы.

— Ещё час.

— И этот час граф де Энсина простоит в такой позе? — раздраженно воскликнул Ингвар.

— Мы можем отвести его в покои, если пожелаете.

— Нет! — глухо воскликнул Альваро, — я лучше так постою. Мне безопаснее…

— Альваро, а может мы пошлём этих этаров на х…й? — предложил Ингвар.

Младший муж распрямился и поднял голову, уставившись ему в лицо внимательным взглядом, но всё еще не вставая с колен:

— Если вы сразу после вступления в положение герцога и старшего мужа отмените моё наказание за проявленную дерзость, то буду вести себя так, как вам привычно.

— Отменю, я всё отменю! — Ингвар стремительно подошел к нему и помог подняться. — Где мы можем провести этот час, чтобы не нарушить очередной закон или вашу традицию?

— Я могу провести вас по замку.

— А эти? — он кивнул в сторону этаров. — Нас постоянно будут сопровождать?

Альваро кивнул.

— И ночью? В спальне? — воскликнул старший муж, уже не сдерживая собственное негодование. — А не пошли бы они…

— Нет, там нет. — Альваро тронул Ингвара за рукав, побуждая следовать за собой. — Если не отослать. Тише, не нужно так всё воспринимать в плохом свете.