Страница 10 из 18
«Нация» как исторический феномен
Как мы уже отмечали, четыре фактора обусловили необычную для своего времени теоретическую продуктивность Бауэра в исследовании «национального вопроса»:
– во-первых, совмещение двух теоретических рамок – если пользоваться устаревшим, но все еще показательным противопоставлением Ганса Кона, то национализма «Западного» и «Восточного». Данное совмещение, не до конца осмысленное Баэуром, не давало ему возможности создать стройную концепцию национализма, вынуждая использовать само понятие «нации» во множестве значений – от политической до культурной общности, говорить о нации как о вечном феномене и при этом с изменчивым содержанием. Но оно же создавало продуктивное напряжение в связи со вторым фактором —
– конкретной исторической и политической ситуацией, осмысляемой Бауэром, когда понятная ему логика национальных движений вела к образованию национальных государств и в то же время со стороны большинства самих представителей этих формирующихся или уже сформировавшихся наций не было не только воли, но и интереса к распаду Австрийской империи. Национальные движения и сообщества людей, которые себя с ними в той или иной степени соотносили, не только действовали в рамках империи, но и стремились занять в имперских порядках более выгодное по сравнению с текущим положение или сохранить существующее, оградить его от угрозы со стороны других групп. То есть для подавляющего большинства этих движений речь шла о соперничестве при сохранении общей имперской рамки, при этом соперничество одновременно объективно и субъективно побуждало их ставить империю «под вопрос», получая или сохраняя в результате определенные преференции в обмен на подтверждение лояльности —
– в третьих, в отличие от французских или, например, северо-германских аналитиков, Бауэр находился в ситуации, когда мог одновременно наблюдать целый ряд национальных движений разной степени идеологической зрелости, наличия или отсутствия массовой поддержки и, что особенно важно, благодаря сложности политического ландшафта Австрии видеть, что «национальный вопрос» значим или не значим для конкретных групп и слоев населения не по признаку «объективного приписывания» к той или иной «нации», а в зависимости от совершенно иных факторов. Так, «венский „филистер“ – „хороший австрияк“, и он не хочет, чтобы его Австрию национальный спор разорвал на куски», «венское мещанство» «в борьбе против евреев, за христианскую школу и христианский брак, в борьбе за принудительные товарищества и ремесленные свидетельства… мало заботится о распре национальных партий» (там же: 410) – венский мещанин может осознавать себя, например, немцем, но для него противопоставление «немецкого» и «чешского» не будет политическим вопросом или будет таковым куда в меньшей степени, чем вопрос об учреждении таможенной границы с Венгрией. И если отсутствие или слабую политизированность «национального вопроса» в политическом смысле для тирольского крестьянина можно объяснить его «малой развитостью», «слабостью» его «национального самосознания», т. е. выстроить привычную схему «национального возрождения» и роста (само) сознания не выйдет, поскольку как не обладающих или обладающих в недостаточной степени национальным самосознанием придется аттестовать одновременно и тирольского крестьянина, и обитателя Леопольдштадта,
– четвертым фактором, несомненно влиявшим на выработку Бауэром понимания «национального вопроса», было его происхождение – из семьи «состоятельных еврейских выходцев из Богемии, владельцев мануфактуры» Джонстон, 2004 [1972]: 150), он и в своей жизищ и в жизни своего круга наблюдал самые разнообразные аспекты национальной идентификации и самоидентификации, для себя твердо выбрав путь ассимиляции, что привело к весьма специфическому в русле его собственных теоретических воззрений принципиальному отказу признавать за евреями национальный статус и утверждению ассимиляции как единственного существующего исторического пути, где логика частного выбора и логика истории абсолютно совпадали (Бауэр, 1909 [1907]: 380–398, см.: Житецкий, 1909: XXXIX–LIV)[10].
В рамках марксистской логики «нация» для Бауэра предстает как исторический феномен – и в то же время как надысторическая сущность, поскольку он выделяет три формы нации, которые можно грубо схематизировать как (1) доклассовая, (2) классовая и (3) социалистическая. Если в «доклассовую нацию», в эпоху «родового коммунизма», входит все множество лиц, составляющих «племя» или «род», и эта общность «естественна», то нацию классовую «связывает уже не кровное и культурное единство масс, а культурное единство одних только господствующих классов, командующих этими массами и живущих их трудом. Только они и их социальные спутники связываются в общность половыми и всякого рода культурными сношениями: так образуют нацию средневековое рыцарство или класс образованных в Новое время. Широкие массы же, трудом которых нация существует, – крестьяне, ремесленники, пролетарии – составляют лишь низший слой, фон нации» (там же: 124).
Проблематика «естественного» и «искусственного» применительно к нации обсуждается Бауэром наиболее подробно при анализе взглядов Гердера. Последний, в интерпретации Бауэра, противопоставляет нацию и государство как «естественное» и «искусственное», а требование национального государства вытекает из того обстоятельства, «что государство, как продукт человеческой воли, должно приспособиться к природе, ей следовать… Природа – это неизменное, данное, государство – изменчивое, подвижное, поэтому государство должно приспособляться к требованиям природы. Нация же – это естественное явление, произведение природы. Поэтому государство должно приспособиться к нации, государство должно всю нацию, и притом одну только нацию[11], объединить политически» (там же: 191). Данное противопоставление первоначально Бауэром историзируется как выражение борьбы буржуазии революционной эпохи «с государством, со всем старым правопорядком»: отжившее, устаревшее, но претендующее на сохранение тем самым предстает как неестественное, т. е. искусственное, а требование соответствовать новым условиям, условиям буржуазного общества, означает «соответствовать природе вещей», подобно тому как капиталистический порядок отождествляет себя с порядком «естественным», порождением «невидимой руки рынка», всякое отклонение от которого является произвольным, искусственным, т. е. нарушающим должный ход вещей:
«Буржуазия относится к государству как к искусственному продукту, потому что она хочет его пересоздать, – к нации как к произведению природы, потому что она остается после того, как существующее государство распадается» (там же: 193–194).
До тех пор, пока в политической и культурной жизни принимает участие лишь незначительное меньшинство, принадлежность господствующих к «своей» или «чужой» нации не имеет принципиального значения для низших классов, напротив, принадлежность к низшим или высшим определяется как раз наличием культурной границы, господствующий по определению принадлежит к иной культуре. Наиболее ярко представляет логику Бауэра краткий фрагмент, посвященный Австрии как «немецкому государству»:
«… с точки зрения мирового исторического развития, объединение Богемии и наследственных земель в немецкое государство представляет собой не более как переходный момент – ситуацию возникающего, но еще не закончившего свое развитие современного государства. Австрия стала немецким государством в тот момент, когда современное государство окончательно сразило сословное дуалистическое государство, но Австрия лишь до тех пор оставалась немецким государством, пока класс дворян-помещиков хотя и лишился своей сословной организации, но сохранил предоставленную ему государством власть над крестьянами, до тех пор, пока масса населения лишена была возможности дальнейшего развития своей национальной культуры, политически же подчинена была государству не непосредственно, а только через помещика, была медиатизирована, до тех пор, пока государство не создало еще всеобщего подданства, подчиняющего ему непосредственно каждого гражданина в отдельности. Австрия была немецким государством на определенной стадии своего развития из феодального государства, покоящегося на феодальном поместье и системе ленных отношений, в государство современное, зиждущееся на капиталистическом товарном производстве. Австрия была немецким государством, пока она находилась еще на переходной стадии развития в современное государство. Если немецко-национальные писатели жалуются на то, что Австрия теперь перестала быть немецким государством, то этим они обнаруживают столь же мало исторического понимания, как и сторонники чешского государственного права, это значит, что они жалуются на исторический прогресс, на то, что ныне и массы стали принимать участие в культурной жизни, что ныне и массы из подданных помещика превратились в граждан государства» (там же: 222–223).
10
По еврейскому вопросу Бауэр, впрочем, лишь присоединялся к более ранней по времени формирования позиции Реннера (Джонстон, 2004 [1972]: 156).
11
Аллюзия на процитированный выше широко известный лозунг Дж. Мадзини.