Страница 11 из 12
При воспоминании об этом по телу пробежали мурашки – держать ее в объятиях оказалось так прекрасно! Перед глазами возник образ промокшей девушки, тесно прильнувшей к его груди: ее нежное маленькое личико и соблазнительные формы под легким платьем.
Надо что-то с этим делать, недовольно подумал виконт. Он знал только одно средство от таких мыслей.
Он развернул своего жеребца и поехал в ту часть города, где можно было найти много девушек, готовых с радостью утолить его потребности… за небольшую плату, разумеется.
Джеймс знал не одно подобное местечко – с Логаном в годы бурной юности он был завсегдатаем не только карточных клубов, но и заведений иного рода, в которых было все, в чем нуждался нормальный мужчина.
На улице уже стемнело. Дождь все так же лил на голову. Копыта лошади простучали по мостовой, и цокот резко стих около витиеватого здания, известного в определенных кругах под названием «Черный туз» и пользовавшегося славой не то борделя, не то игорного дома. Во всяком случае, три вещи делали его популярным: очень дорогие девушки, большие ставки и лучший виски во всем Лондоне. Последнее особо радовало виконта, ибо этот напиток, удовлетворяя запросы здешних посетителей, заставлял их оставлять за дверью снобизм, титулы, манеры и позволять себе очень многое. Правда, покидая «Черный туз», они вновь становились самими собой и по-прежнему выказывали аристократическое презрение к виски, называя его «дешевым пойлом дикарей».
Войдя в клуб и медленно оглядевшись, Джеймс заметил старых знакомых. Бросив свой плащ подбежавшему лакею, он направился к ним неспешной походкой.
– Надо же, кого черт принес! Небось, прямо из самой преисподней. Никак сам Уэкингфилд почтил нас своим присутствием? – пророкотал светловолосый мужчина, первым заметив появление виконта.
– Как всегда болтаешь, Маккей. Что, не ожидал меня увидеть? – криво улыбнулся Джеймс, садясь за игорный стол.
– Не я один.
– Ты все так же тратишь здесь свои деньги?
– Да, друг мой, здесь есть все, что мне нужно, – довольно произнес тот, легонько шлепнув рыжеволосую девчонку, которая подавала напитки. Девушка расплылась в кокетливой улыбке, искоса поглядывая на новоприбывшего. – Честно говоря, тебя уже никто не ожидал увидеть.
– Да, это точно. Давно вернулся? – спросил другой мужчина, праздно развалившийся за этим же столом.
– Месяц назад, – не углубляясь в подробности, ответил Джеймс.
– Ты здесь уже месяц и только сейчас решил навестить нас?
– Ну, знаешь, Рид, – кивком подзывая официантку, с притворным возмущением ответил Джеймс. – У меня были дела, и более важные, чем спускать деньги за картами.
– Ты обижаешь меня, друг мой! Что может быть важнее верных приятелей? И где же ты прятался от нас все это время?
– Мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к дождю, – уклончиво ответил Джеймс.
К нему подошла девушка и, кокетливо прислонившись бедром, спросила:
– Что я могу для вас сделать, милорд?
– Для начала принеси мне выпить, – подмигнул ей Джеймс, – а там посмотрим. Может, после того, как я немного обдеру этих джентльменов, мне захочется и десерта.
Девушка изобразила соблазнительную улыбку, явно в предвкушении прибыльного клиента, к тому же весьма симпатичного. Она быстро испарилась и так же быстро появилась с заказом.
– Эти цыпочки так и тают, стоит тебе едва на них взглянуть. Все по-старому. Надолго к нам? – поинтересовался Маккей.
– Я вышел в отставку.
– Да? А мы слышали, что тебя ранили. Поговаривали даже, что ты уже мертв.
– Мертв… – хмыкнул Джеймс. – Смерть оказалась весьма переборчива в своем выборе, – он сделал изрядный глоток из своего стакана, задумчиво взболтав его содержимое. – Меня ранили. Некоторое время я действительно слегка отсутствовал на этом свете, но, к большому удивлению доктора, который меня лечил, я остался жив.
– Ты дьявол, Уэкингфилд. Я знал, что ты выберешься живым, – раздавая карты, сказал темноволосый. – Вы с Бьюмондом уехали, и играть стало не с кем.
Повисла гнетущая пауза, Джеймс, нахмурившись, повторил порцию спиртного.
– А как же я? – запротестовал Маккей с обиженным видом, разряжая обстановку. – Я играю в карты!
– Да ты глаз не можешь оторвать от женских прелестей, какой из тебя игрок? Ты бы мог мне просто так отдать деньги и не тратить мое время.
– Нет, Рид, мне нравится тратить твое время, тем более что оно мне дешевле обходится, чем твоим клиентам.
За столом раздался дружеский смех.
За разговором игра пошла своим чередом. Уолси Ридли, а для друзей просто Рид, продемонстрировал свою правоту тем, что выиграл партию. Джеймсу пока не очень везло. Виной тому, наверно, было то, что он никак не мог сосредоточиться на игре. Он задумчиво поглядывал на старых друзей – жизнерадостных, как и раньше. Подумать только, они были искренне рады его видеть! Так почему же он для себя решил, что жизнь остановилась, застряв где-то между прошлым и настоящим? Что касается будущего – там Джеймс вообще себя упрямо не желал видеть.
Но сегодня – впервые за долгое время – ему ненадолго стало легче. Это был тот момент, когда он прижимал к себе хрупкую девушку. Или это ему всего лишь показалось?
– Выпьем за твое возвращение, el diablo de suerte!
– Откуда тебе это известно? – удивленно уставился на Маккея Джеймс.
– Это же Лондон, друг мой, здесь все про всех знают, – подмигнул тот в ответ.
Джеймс лишь покачал головой.
Уолси Ридли, простодушно улыбаясь, отсалютовал Джеймсу. Статный мужчина, Ридли принадлежал к представителям джентри и не обладал титулом, как все остальные в этой компании. Но он был очень смышленый малый, сумел успешно продолжить семейный бизнес, имел свою юридическую практику. Джеймс не был снобом, поэтому никогда не придавал значения отсутствию у друга аристократических корней. Куда больше он ценил то, что на Ридли всегда можно положиться, и то, что он был порядочнее многих его знакомых с титулами и положением в обществе. Маккей – веселый бездельник – вел жизнь эдакого авантюриста. Эйдан Маккей был потомком могущественного и богатого клана Шотландии, к тому же единственным мальчиком из пятерых детей в семье. Однако, к печали своего отца, относился ко всему весьма несерьезно. Четырнадцатилетним мальчишкой его отдали в гардемарины на корабль его дяди, присвоив звание мичмана. Отец считал, что это поможет усмирить буйный нрав сына, но он ошибся. Эйдан прослужил на судне дяди до совершеннолетия, успев поучаствовать в кампании Ост-Индии и получить чин лейтенанта. Но военную карьеру продолжать не стал. По-правде говоря, Джеймс не знал всех подробностей, ему было лишь известно, что Маккей быстро понял, насколько прогнила вся эта система. Политика Ост-Индии была направлена на одностороннее обогащение и бессовестное эксплуатирование Индийских колоний, что впоследствии обернулось сотнями смертей невинных людей. Но, как бы там ни было, Эйдан все-таки воспользовался шансом заработать. Участники Ост-индской кампании имели право на ввоз любых товаров. Прикупив несколько торговых суден, Маккей некоторое время бороздил океанские просторы, занимаясь торговлей, а заодно и путешествуя по миру.
В конце концов вся эта торговая деятельность весьма утомила буйного шотландца, и, не имея ни малейшего желания остепениться и принять на себя обязательства главы клана, он осел в Лондоне.
Как видно, компания подобралась весьма интересная. Присоединяясь к тосту, Джеймс тоже поднял стакан.
– Если бы я знал, что вы так по мне скучаете, я бы раньше зашел к вам.
Весь вечер проходил в том же духе. Они играли, шутили, курили сигары и пили отменный виски. Надо признать, было почти как в прежние времена, и только пустой стул напротив Джеймса напоминал, что так, как прежде, уже никогда не будет.
Как оказалось, тут много говорили о нем. Джеймс узнал, что все считали его отчаянным самоубийцей или кем-то вроде него. Этим объясняли его рвение оказаться в гуще битвы. В какой-то мере, может, это и соответствовало действительности, но подобные слухи были Джеймсу неприятны. Странно, почему все считали его чересчур отчаянным? Рядом с ним ежедневно умирали солдаты, и никто в обществе особо не тревожился, отчаянными они были или нет. Послушать эти толки, так Джеймс, как представитель высшего класса, должен был прятаться за спинами других солдат, чтобы не подвергать опасности себя и свой титул! Впрочем, его все равно считали героем, мало того – знали едва ли не о каждом французе, которого он убил.