Страница 2 из 20
Отсюда знаменитая формула в трудах аполлинаристов, впоследствии ошибочно приписанная Кириллом Александрийским святому Афанасию:» – «одна природа Бога Слова воплотившаяся», которую православные, католики, протестанты понимают, как единство одной только божественной природы Иисуса Христа – Логоса, Святого Духа, энергий Бога-Отца, а миафизиты – как указание на единую богочеловеческую природу Иисуса.
По учению Аполлинария, Христос не вполне единосущен нам, так как не имеет человеческого ума. Он – «небесный человек», лишь надевший оболочку человека, но не ставший полноценным земным человеком.
Некоторые последователи Аполлинария говорили, что Логос воспринял только человеческое тело, а душа и дух у Него Божественны. Другие шли дальше и утверждали, что Он и тело принес с неба, а прошел через Святую Деву, «как через трубу».
Согласно возражавшим аполлинаристам Феодору Мопсуэстийскому и Несторию, Логос вселился в человека Иисуса, Которого Он избрал и помазал, с Которым «соприкоснулся» и «сжился».
Соединение человеческой природы с божественной, согласно Феодору, было не абсолютным, а относительным: Логос жил в Иисусе как в храме.
Земная жизнь Иисуса, по Феодору, есть жизнь человека в соприкосновении с Логосом. «Бог от вечности предвидел высоконравственную жизнь Иисуса и ввиду этого избрал Его органом и храмом Своего Божества».
Вначале, в момент рождения, это соприкосновение было неполным, но по мере духовного возрастания и нравственного совершенствования Иисуса оно становилось полнее.
Окончательное обожествление человеческой природы Христа произошло уже после Его искупительного подвига. В дальнейшем Эфесский собор осудил эту ошибку Феодора и Нестория, вместо указания на соединение двух природ, говоривших о их соприкосновении.
Согласно обвинениям Кирилла Александрийского, который пренебрёг определением ипостаси, данным жившими ранее него великими каппадокийцами, и считал понятия «природа» и «ипостась» синонимами, в отличие от Православия византийской традиции, сторонники Нестория исповедовали симметричную христологию: не только две природы, но и два субъекта этих природ во Христе: человека Иисуса и Божественный Логос, Второе Лицо Пресвятой Троицы.
По Несторию, который во многом следовал Диодору Тарсийскому и его ученикам Иоанну Златоусту и особенно Феодору Мопсуэстийскому, Иисус, будучи человеком, окончательно стал Богочеловеком через наитие Святого Духа, а Логос пребывал в нём в особом нравственном или относительном соприкосновении.
Несторий считал, что Дева Мария родила не Богочеловека, а Иисуса Христа, и предложил через своего секретаря вначале свой термин «Христородица», тем самым гипертрофируя частную природу Иисуса как Христа – Мессии еврейского народа, еврея и белого мужчины, умаляя его общечеловеческую природу и преуменьшая его значение как Спасителя всего человечества.
Против Нестория выступили не только противники Иоанна Златоуста, но и многие его сторонники, в частности, Леонтий Иерусалимский, Прокл, Евсевий Дорилейский, а также свт. Кирилл Александрийский.
Последний, принеся покаяние за преследование Иоанна Златоуста, около 428 года опубликовал «Двенадцать анафематизмов», гипертрофировавших теорию Нестория и разоблачавших это гипертрофированное несторианство.
Но важнейшим положительным моментом этих выступлений Кирилла было введение им термина «ипостасный союз».
Полемизируя с несторианами, Кирилл применительно к человеческой природе Христа ввёл также понятие анипостазиса. Считая человеческое естество Иисуса анипостасным (обезличенным), Кирилл учил, что оно никогда не было отдельной ипостасью (личностью), то есть не существовало независимо от божественного естества. С этим сейчас согласны не только православные, католики и протестанты, но и миафизиты.
По Кириллу, не было такого момента, когда Иисус, будучи обычным человеком, обожился, как полагали ариане, или окончательно обожился, как думали несториане.
Хотя Несторий, отказавшись от термина «Христородица», вначале выдвинул новый термин «Богоприимица», а затем формально отказался от еретических терминов, он упорствовал в отрицании полного богочеловечества Иисуса со времени воплощения и употребления в богословских сочинениях термина «Богородица» без оговорок (против употребления в литургии и рядовыми верующими термина «Богородица» он не возражал), и в 431 году двести епископов, присутствовавших на Эфесском соборе, постановили признавать соединение в Иисусе Христе божественного и человеческого начала со времени воплощения.
Было также постановлено исповедовать Иисуса Христа совершенным Богом и совершенным человеком, а Деву Марию – Богородицей без оговорок, в том числе, «по человечеству», впоследствии использовавшейся в оросе Халкидонского собора, но ни в коем случае не обязательной.
По определению IV Вселенского Собора, во Христе Бог соединился с человеческой природой «неслитно, нераздельно, неразлучно, неизменно», то есть, во Христе признаются две природы (божественная и человеческая), но одна Личность (Бога Сына). При этом ни природа Бога, ни природа человеческая не претерпели никакого изменения.
Как подчеркнул А. В. Карташев, это определение собора не могло быть прямо переведено на язык грабар, в котором термины «ипостась», «лицо», «природа» переводились одним словом, и впоследствии Нерсес Шнорали проделал большую работу по согласованию философских и богословских концепций ороса Халкидонского собора с литературой на языке грабар.
Поэтому до самого недавнего времени все католикосаты Армянской апостольской церкви были только номинальными, а не реальными, миафизитами, так как в соответствии с решениями V Вселенского собора использование миафизитской христологической формулы при признании ороса Халкидонского собора в формулировке Нерсеса Шнорали допустимо как дискурс православия.
Халкидонский собор отрицался Армянской апостольской церковью как Вселенский не из-за христологии, а из-за отсутствия на нём представителей Армянской церкви и использования его императрицей Пульхерией из племени франков и её мужем Маркианом как повод не посылать войска на помощь ни Армении, ни своему союзнику и сюзерену Аттиле, ни единоверцу Аэцию, которому они помогли только в следующем, 452 году, когда иранская армия завязла в Армении. В этом состояла разница между позицией Армянской апостольской церкви и позицией реальных миафизитских церквей
Халкидонский собор, несмотря на однозначное отвержение несторианства, исповедует диофизитство, которое, по мнению миафизитов, может быть истолковано в несторианском смысле, что и делали, по мнению миафизитов, соблазняя и православных, и миафизитов,
Феодорит Кирский и другие, по их мнению, криптонесториане, впоследствии осуждённые вместе со своим учителем Феодором Мопсуэстийским на Втором Константинопольском соборе, который признал большой вклад Феодорита Кирского в православное богословие и в утверждение и разъяснение решений Халкидонского собора, и осудил только его ранние работы.
Таким образом, на Втором Константинопольском соборе двусубъектная диофизитская христология, предложенная Кириллом Александрийским в результате гипертрофирования ошибок Нестория и не существовавшая в реальности, как и реальные ошибки Нестория были однозначно отвергнуты Православными церквами византийской традиции, которые исповедуют односубъектную диофизитскую христологию, близкую к христологии свт. Кирилла Александрийского, но формально не совпадающую с ней, поскольку являющаяся фундаментальной для православной сотериологии, но допускающая неоднозначное толкование миафизитская христологическая формула православными византийской традиции практически не используется в христологии в узком смысле.
Современная диофелитская (православная) христология детально сформулирована на основе трудов Кирилла Александрийского прп. Максимом Исповедником в борьбе с еретической, с точки зрения византийского Православия и теперешних древневосточных церквей, доктриной монофелитства. Древневосточные церкви, как и Несторий, исповедуют миафелитство, в отличие от диофелитства Кирилла Александрийского.