Слабые люди

–щелк-

____

Запись 000003. 16.04.2024. 20:00

Он выглядит просто ужасно. В ярком свете люстры и без того тонкие губы превратились в натянутые полоски, небритые щеки запали тенями под скулы, а глаза словно бы провалились вовнутрь глазниц. Пальцы рук, похожих на два бледных паука, методично отстукивали по коленям, сведенным вместе. Он заикается.

"Я наконец-то уснул, да ненадолго! И мне… приснился кошмар– будто меня похоронили живьем! Все было настолько реально и осязаемо… о черти-чертушные, я чуть с ума не сошел!"– при этом О.Н. продолжал загадочно улыбаться, словно посмеиваясь над своей трусостью либо же по другой менее вероятной причине, – "Держу пари– от моего вопля проснулся весь дом, если не весь двор. Я жутко напугал Сашеньку, чем только все испортил– если сначала она списывала все на нервы из-за работы, то теперь начинает что-то подозревать. Она посоветовала мне обратиться к психиатру, заявив, что моя бессонница, а теперь уже и этот кошмар, это ненормально и что-то с этим надо делать. Блаженны незнающие, ибо не ведают зла… Так, кажется? Не знаю– к Библии я в последний раз прикасался лет в семь, когда мне ее всучила бабка. Я сказал ей, чтоб не лезла. Саше, то есть, не бабке. Я все еще не решил, стоит ли рассказывать ей о том, что зреет у меня внутри. Не потому, что не хочу беспокоить, нет. Дело в том, что Саша– женщина, весьма одаренная в плане общения. Она– та единственная ниточка, что удерживает связь между мной и отцом с матерью. Она постоянно заставляет меня вспоминать о них, устраивает небольшие встречи, постоянно заводит разговоры о том да о сём, тактично пытаясь не замечать, как электризуется воздух за столом. Если бы она узнала, то узнали бы и мои родители, а этого я точно не хочу– в этом я уверен на все сто из ста."

Широкая улыбка от уха до уха. О.Н. силится показать, что не лыком шит и имеет силы для того, чтобы улыбаться в лицо смерти. Впрочем, улыбка быстро гаснет и блеск в глазах затухает следом. Явно чувствуя слабость, он подбирает ноги и укладывается в кресле в позе эмбриона, чуть скосив взгляд на камеру.

«Хотя, наверно, зря я так… Наверное, им бы тоже стоило знать. Может статься так, что болезнь разломает некие воздвигнутые давным-давно барьеры и внезапно обнаружится, что мы– я, отец, мать! – действительно дороги друг другу, но не способны это показать? Хотелось бы на это надеяться, но я не могу. Не важно! Важно лишь одно– я умираю. Умираю!"– всхлип, – "Ох, как же мне страшно! Даже сейчас меня жутко трясет, как…"– О.Н. действительно начал трястись, дергать подбородком, пристукивая зубами, все так же обнимая себя за колени, – "Вот и момент, когда я в полной мере начинаю осознавать, что мне осталось фиг да ни фига… Я… потерял смысл жизни?"

Вымученная улыбка.

–щелк-

____

Запись 000004. 16.04.2024. 16:56

О.Н. усаживается поудобнее в ванной. Еле в нее помещаясь, вынужден поджимать бледные колени к самому подбородку. Видно, что ему жутко неудобно, и тем не менее он остается в этом положении, периодически поправляя камеру, установленную в конце ванны. В левой руке чашка. Чай? Кофе? Виски?

"Собственно, я действительно начал задумываться… а был ли у меня вообще смысл жизни? Я поразмыслил, поискал его, вспоминая отрывки из своей жизни. Выяснил, что мое подобие смысла жизни сводилось лишь к зарабатыванию денег и их прожиганию на вещи, которые мне совсем не были нужны, не говоря уже о том, чтобы радовать своим присутствием. Срань господня. Я просрал более двадцати лет своей безвозвратно ушедшей молодости ни на что!"– глоток,– "Как говорится: делал все, как мне было указано."– упершись затылком в поблекшую плитку, О.Н. принялся нервно грызть ногти,– "Моя жизнь ничем не отличается от жизни остальных людей. Я так же, как и остальные, после школы поступил в ВУЗ, хотя, как и остальные, хотел пить, курить, развлекаться с женщинами и регулярно бить морды, не задумываясь о будущем. И пусть я б скатился в откровенное дерьмо, но это было бы по моему разумению, а не результатом следования чьим-то дурацким планам на мои карьерные и личностные перспективы, построенных на бестолковых общепринятых правилах, устоявшихся общественных порядках. Да– если бы рандомный человек посмотрел эту запись, то согласился бы с мыслью, что данная точка зрения представлена отъявленным дегенератом и маргиналом, фактически превознесшего тягу к деградации и отчуждению от своей человеческой в том смысле, как ее сейчас понимают, природы, что взывает к нашему внутреннему "я", побуждая развиваться, становиться все выше, подниматься на новую ступень прогресса и бла-бла-бла, но тем не менее!.."

Скривившись, О.Н. отшвыривает чашку куда-то мимо камеры, за пределы кадра. Слышен звон. Блуждая глазами по стене, он качает головой в такт насвистываемой музыке, но тут вспоминает, что все еще в кадре. Что еще нужно что-то сказать.

"То, чего хотелось больше всего в виду отсутствия альтернатив, пришлось переступить во имя здравого смысла, после чего я собрался с духом и поступил на ту работу, которую меня, опять же, прочили родители со своими вечным: "Мы даем возможности, пользуйся.". Ха!"– чуть проведя указательным пальцем по окружности лба, О.Н. прикрыл глаза и, смакуя оба слова, добавил: "Безвольная тряпка!"

О.Н. зло улыбается куда-то в сторону, качает головой из стороны в сторону, словно рассматривая свои зубы в отражение, но тут же обращается к камере, в тот же миг напустив на себя суровый вид.

"Если бы я только мог описать, как же сильно себя ненавижу!.. Дерьмо. Слабак. Ничтожество."– с каждым оскорблением улыбка становилась все злее, о чем свидетельствовал все более и более выступающая вперед нижняя челюсть, – "Я работал двадцать с небольшим лет. В общей сложности все эти годы я просыпался каждое утро ровно в шесть утра, выключал один за другим все свои пять будильников, без которых проснуться было просто нереально, отдирал себя от простыней и шатающейся походкой, будто какая-то пьянь, шуровал к раковине. Стоя возле нее в позе перекошенного краба, чистил зубы, затем лез в душ, затем давился завтраком, который потом частенько сблевывал по дороге, надеясь, что никакая приблудная старушка в этот момент не смотрит на меня с вящим отвращением. По дороге к работе я ощущал, как атмосфера давит на мою спину, плечи и виски. "Каждый раз одно и то же!"– думал я и тем не менее шел дальше, готовясь уже в следующие пять минут впахивать аки папа Карло, постоянно воображая, как когда-нибудь выберусь из этого зацикленного в рутине ада и двинусь куда глаза глядят."– двухсекундная пауза в потирании чуть запотевших ладоней,– "А еще мысли… точнее звуки в мыслях. О, я не говорил, нет? Я чертовски люблю музыку, просто обожаю! Не совру, если стану утверждать, что музыка– мой наркотик и моя анестезия! Вся закавыка, как обычно, заключается в самой работе– в течение всего рабочего дня музыку слушать запрещено, о чем утверждает как техника безопасности, так и контракт, который я по своей дурости и подписал. Таковы прелести работы на производстве– всегда нужно быть готовым к форс-мажорам, всегда надо все учитывать даже в том случае, если ты работаешь простым охранником, не говоря уже о том, если ты калибровщик. О том, чтобы на что-то отвлечься, и мысли допускать нельзя– мало ли что! Ах, какие же это были и есть тяжелые часы труда без музыки! Постоянные шорохи, лязги, трескотня в ушах, от которых на постоянной основе страдает сознание, не имеющее возможности абстрагироваться от всего этого шума, от чего постоянно заходится нескончаемым воплем в стремлении воспроизвести в голове другую звуковую дорожку, пусть даже и какой-нибудь всем надоевший трэп! К обеду вся эта какофония доходит до чистого безумия и к концу дня я уже настолько вымотан если не физически, то морально, что домой добираюсь только за счет рефлексов и привычного алгоритма движений, даже не сознавая полностью, куда я иду. Очухиваюсь я уже дома сидя за столом, когда Ира… нет, Мария… да нет же… Сашка подает мне ужин за стол."– пошарив где-то за бортом ванны, О.Н. достает бутылку и делает большой глоток, – "Как я и говорил ранее, Саша– женщина, более-менее располагающая к себе. Во всяком случае я в это верю. Я познакомился с ней пять лет назад и, толком не дав друг другу времени на конфетно-букетный период, эмоциональную притирку, более глубокое ознакомление с внутренним миром друг друга, мы начали жить вместе. Из всех немногочисленных женщин, что у меня были, Саша, наверно, самая… ну, скажу так, чтобы не оскорбить– нормальная. С предыдущими все волей-неволей с моей подачи или нет заканчивалось на одном ладу– измены, затем синяки на их упитых и обмазанных протекшей тушью рожах и пинок каждой под зад в далекое светлое будущее."– смешок,– "А ведь эти бестолочи пытались меня на себе женить, используя не совсем честные методы: шантаж, манипуляции. Подложная беременность. На последнюю я почти клюнул, но обошлось, когда в дело вмешалась третья сторона. Имен называть не буду, не собираюсь и разъяснять, как же был разряжен конфликт– не суть важно. Друг для друга мы все– в прошлом, откуда нет возврата. Другое дело– Саша!"– его голос будто окреп, обрел хрипяще-горделивые нотки, – "Свадьбы не требует, незапланированных сюрпризов нет, готовит вкусно, мозги выносит редко. Мечта для обычного мужика вроде меня, не так ли? Недавно она начала намекать, что неплохо бы обзавестись ребенком, но я не хочу. Не хочу слышать эти мерзкие вопли, менять вонючие подгузники, постоянно носиться в больницу, постоянно недосыпать… Уж последнего мне хватает за глаза и за уши, поверьте на слово! Тем более, что ребенок– не игрушка, даже не домашний питомец, который, если так посудить, зависим от хозяина только при условии неограниченного проживания на его территории. Та же кошка может кормиться за счет мышей в нашем подвале, но ребенок– нет. Ребенок недееспособен после рождения как минимум лет десять, но и после этого срока его придется многому учить, воспитывать, пытаться внушить, что правильно, а что нет, при этом изрядно постаравшись не подавить его, не сломать его хрупкую психику. Ребенок– это слишком сложно, потому что его нельзя просто предоставить самому себе, надеясь, что он сам до всего докумекает. «Не-а, спасибо!»– так я и сказал Саше в ответ на предложение и ей это явно не понравилось. Ответив, что мы еще вернемся к этому вопросу, она сделала вид, что забыла об этом, но я… я чувствую этот взгляд у себя на затылке, когда прохожу мимо нее."– отложив бутылку, О.Н. опустил щеку на край ванны, прикрыв глаза,– "Эх, только бы и ее не понесло в сторону! Ибо женщине, получившей отказ, в голову может взбрести всякое, а коль она что-то задумала, то простыми словами ее никак нельзя остановить. Так уж повадилось, что они почти всегда получают желаемое– не от тебя, так от другого. Желающих услужить полно– не протолкнешься. Я и сам от них мало чем отличаюсь– не удивлюсь, если только лицом. И все же я не сильно беспокоюсь по этому поводу. Почему? Наверно потому, что единственное принятое мною лично решение в жизни– сделать вазэктомию, для чего пришлось дать на лапу доктору– ему профит, мне стерильность. Если бы нас поймали, его бы лишили лицензии, а меня бы, наверное, крупно оштрафовали за уклонение от вклада в демографию. Возможно, кто-то из моих поверхностных в обоих смыслах знакомых задал бы вопрос: "Олег, зачем? Зачем ты это сделал? Ты, что же это, не уверен в даме своего сердца?", а я бы просто не стал отвечать. Я сделал операцию именно потому, что не хочу неожиданностей. Доверяй, но проверяй, не так ли? Вот и я доверяю и вроде неожиданных сюрпризов пока не наблюдается. И, конечно же, никто об этом, кроме моего врача, не знает. И пусть так и остается. И пусть Саша меня не подведет, не одарит последним в жизни разочарованием. Что же до смысла жизни, от обсуждения которого я отвлекся, то я точно не могу узреть его в детях. Слишком ярко помню о том, как отец меня воспитывал, и не желаю представлять, как воспитывал бы их я."