Слабые люди

И все же, где грань? Невозможно быть абсолютно безэмоциональным. Где-то есть резервуар, хотя бы сосуд в ограниченных полостях. Когда же наступит точка невозврата? Когда же содержимое подберется к краю? Когда же наступит интоксикация? И как именно она должна ощущаться– приступом сильной боли или неожиданной дестабилизацией психики? Является ли она тем же явлением, что испытывал Третий? Или как-то иначе?

Когда его проймет, что с ним произойдет?

Новая порция крови вперемешку с белесыми клочками стекла с губ в образовавшуюся лужу блевотины. Проводник поморщился, обнаружив пару капель у себя на обуви. Лишь бы на штаны не попал, а так– пусть развлекается.

–Прошу прощения, я не могу иначе. – теплые до невозможности глаза виновато блестели в медовых оттенках, обращаясь к нему, – Эта болезнь меня доконала…

–Ничего страшного, я все понимаю. Жаль, что у тебя так все вышло. – "Контракт важнее, следуй сценарию." – Я даже представить себе не могу, насколько тебе плохо. Даже не знаю, чем помочь тебе. Мог бы принести, конечно, стакан воды, но кто знает, целесообразно ли это?

–Да, пожалуйста, принеси, буду благодарен. – спешно закивал Мистер Шесть, вдевая назальный ингалятор, проводящий кислород.

Вода заструилась по граням стакана. Проводник держал в руках пилюлю, которую дал ему Шестой. "Откуда вы достаете яд, люди?!"– думал он, катая ее меж пальцами. – "Интересно, а каково же на вкус и вид содержимое?"– пальцы едва сдержались, чтоб не раскрыть маленькую пластичную массу. Он медлил, не решаясь бросить таблетку в воду. Потом убрал ее в нагрудный карман.

Таких шумных глотков еще никогда в жизни не довелось слыхать, но Шестой умудрился этим удивить. Приятное удивление, или нет? Никакое. Вытирая подбородок полотенцем, молодой человек все так же обращал медовые лучи к своему долгожданному гостю, словно надеясь загипнотизировать. Будь Проводник женщиной, наверно растворился бы в этих глазах, как сахар в чае. Или застыл, как оса в янтаре. Но не все бывает так красиво, как любят описывать в любовных и приключенческих романах. Да и случай не тот. Как и герои.

–Спасибо, что ты приехал, друг. – с излишней расположенностью поблагодарил клиент– так благодарят спасителя, который принес долгожданное решение проблемы вселенского масштаба, а никак не последнего человека, пришедшего лишь затем, чтобы увидеть, как кто-то умирает. Странные эти люди. Все с ними не так, как следовало.

Но в ответ Проводник лишь тепло улыбнулся и, перегнувшись через подлокотник кресла, похлопал парня по плечу:

–Не стоит благодарности, право… – тактично понизил голос, добавил мягкости в свой тембр, – Я ведь не панацею тебе привез, а… пришел проводить тебя.

–Ты просто не представляешь себе, какую услугу мне оказываешь, друг! – с жаром начал Мистер Шесть. – Для меня лучшего конца в жизни и не придумаешь! Смерть в одиночестве– вот, что страшно! Я бы давно покончил с собой, но не могу никак решиться– что-то мешает, будто… будто ничего не завершено, хотя я знаю, что стою на последней странице! Мне нужно, чтобы рядом был друг, который если не поймет, то хотя бы просто поддержит, может, даже пообещает, что дальше– не будет никакой боли… И тут– ты!– лучезарная улыбка, никак не вяжущаяся с ситуацией, должна была мелькать на экранах, а не угасать в тесном домике под сенью гигантского стража города счастливых безумцев– пирамиды,– где нет несчастных, не сыскать обездоленных, где каждый получал, что хотел и ни каплей меньше! Однако несчастье имеет свойство просачиваться повсюду, как ржавчина в металле, как термиты в древесине, как раковые клетки в организме. – С тех пор, как умер отец, все пошло под откос. Он тоже был болен раком. – мед свернулся, подернулся корочкой, – Когда мама узнала, что отец болен раком, то, конечно, пыталась поначалу бороться вместе с ним, быть рядом. Когда он умер, она была безутешна, почти что лишенная последней искры жизни… потом, когда я проверился и разрушил все, что осталось от ее мира, сказала, что покончит с собой от отчаяния, если останется здесь еще хотя бы на один день. И ушла.

–Какой ужас! – прошептал Проводник, тут же присев, не взирая на смердящую лужу, и обхватив слабую ладошку своего клиента.

–Она бросила меня. – молодое лицо потемнело, а мед восполнился влагой блеска слез, – Сказала, что никогда меня не любила и терпела лишь ради папы. А когда все стало плохо, то выяснилось, что и папу она не любила. – ни криков, ни бешеной злобы, просто одинокая безмолвная слеза сбегала по щеке, – Ну скажи мне, кто так делает? Кто способен разом бросить разрушенные остатки собственной семьи и отправиться в неведомом направлении, резко разорвав все связи?! Я думал, что такого не бывает, что это только в кино так, но нет! Мама бросила меня и глазом не моргнула!

"Контракт важнее!"

Проводник успокаивающе похлопал Шестого по руке, пересел на пол и приобнял это тщедушное тело, позволив пролиться слезам на свое плечо. Свободная рука мистера Шесть обхватила Проводника за пояс, прижимаясь сильнее точно в попытке вспомнить, каково это было– обнимать родного человека, подарившего жизнь. Проводник кивнул сам себе и разомкнул объятья, переложив его себе на колени, запуская свои пальцы в короткие, но неизменно курчавящиеся волоски, отросшие после отказа от химиотерапии.

–А может, она просто уже тогда чувствовала, что лучшему просто не бывать? – шептал парень, обнимая колени Проводника, – Может, хваленая женская интуиция сработала и она просто решила абстрагироваться от большей боли? Не поверишь, но я надеюсь на это! Надеюсь, что мама любит меня, что она просто оказалась слаба духом, но все еще любит меня! Что она думает обо мне и даже думать забывает о том, чтобы вычеркнуть из своей памяти… Я в… стараюсь верить в это– она где-то недалеко и наблюдает за мной, оберегая от опасностей…– "Бред собачий!" – …и невзгод так, как может! – должно быть, неуверенность Проводника передалась через пальцы, на миг застывшие, в следующую же секунду продолжившие свои ласкающие движения, – Не веришь, да? Считаешь, что я рехнулся в своей наивности? Да, может это и так… Но я не оставляю надежду! – он запнулся, – Вернее, хотел бы не оставлять… Одними надеждами, как и всегда, не натешишься. Как бы я не старался, но я теряю веру во все это. – еще одна слеза стекла по внутреннему уголку глаза, капнув с переносицы на пол.

"Контракт важнее!"– и Проводник наклонился к клиенту, положив свою вторую руку ему на плечо. Резко обернувшись, Шестой обнял его в ответ как мог, сжимая своими руками. Он не рыдал навзрыд, но в воздухе зависла тяжелая атмосфера боли, словно выпариваясь из всех пор молодого человека. Однако Проводник в своем лицемерии не замечал этого. Да, он старательно корчил из себя то, что нужно, но как фальшь снова смогла стать незаметной Шестому, когда первый звоночек издал звук? Должно быть, захлестывающее горе обладало значительно большей силой, что затуманило разум. Или Проводник действительно был настолько хорош? Какая разница, если все получали, что хотели?

Тело сотряслось в новом приступе кашля, отвратилось от Проводника и излилось новой порцией рвоты. Столь продолжительное в своей жалости зрелище– правильно, что он наконец-то решил умереть.

Кашель перемежался шепотом, благой гость наклонился к мученику поближе.

–А потом… когда отец умер и когда она, то есть я… дед взял меня к себе. Не дал зачахнуть, не отдал в приют… растил, как собственного сына, несмотря на свою старость. Он действительно много суетился со мной, старался окружить любовью, старался заменить отца, мать, и дать мне то, чего я был лишен. Он столь многому меня научил, столько мне показал… – Шестой чуть повернул лицо к Проводнику, улыбнулся, – Он действительно дал мне все, чего мне не хватало. Я боролся только благодаря ему, ради него, ради того, чтобы он знал, что я ценю его старания, что я на все готов ради того, чтобы порадовать его! Случилась ремиссия и мы были так счастливы, что ни о чем другом и думать не могли! Но жизнь продолжалась и, утерев слезы радости, я начал самостоятельную жизнь. Колледж с его весельем, нанизанным на дедлайны, а потом работа, да ни где-нибудь– в самой Зоне Два!– гордость бурлила в его оскверненной груди,– Такой результат не каждому под силу! Несколько лет почти статичного счастья– старался жить по возможности правильно, никому не вредить, хотя со всех сторон шли смешки и незлобивые подколки– все были в курсе моей истории, потому не настаивали на то, чтобы я стремился быть похожим на них. Было нелегко, но эта жизнь мне нравилась, я видел, как твердым шагом отправлюсь в будущее, возможно, найду даже счастье! А тут бац– и рецидив– опухоль разрослась, метастазы пошли по всему телу… полномасштабное поражение. Все закончилось. – руки бессильно свисли с коленей, – Друзья ушли, как только узнали, девушка бросила, с работы выперли, в университете сочувствующие покачали головами и… и все.– медовые луны снова обратилась к Проводнику,– Почему все так несправедливо, друг? Почему я снова там, откуда начинал? Почему хорошие люди страдают, а подонки и ублюдки нет? Почему я, а не моя мать?! Почему я, а не убийца-догхантер? Почему я, а не те, что создали Зверя? Почему?