Страница 4 из 8
Поговорим? Это вряд ли. Утром я навсегда исчезну из твоей жизни, Бес. А сейчас я просто беру его за руку. Он тянет меня на себя, заставляя встать на ноги. Но боль прожигает затылок, и я снова падаю ему в руки, чтобы через мгновение оказаться прижатой к его широкой груди. Обхватываю его шею и утыкаюсь носом в плечо, дышу ним, заполняя лёгкие его запахом, который странным образом облегчает боль.
Мы спускаемся по лестнице, я слышу тихий скрип дерева под тяжёлыми шагами. Хочу осмотреться, но стоит оторваться от мужской груди, как боль рвет виски и долбит в затылок отбойным молотком. Скулю, закусив губу.
– Тише-тише, – шепчет Бес, удобнее перехватывая меня одной рукой. Второй толкает дверь и вносит меня в светлую комнату, больше похожую на больничную палату. Укладывает на кушетку.
Бес же тем временем колдует с какими-то склянками, бутылочками, ампулами.
– Я не причиню тебя вреда, Кира, – говорит, ловя мой взгляд, когда я вся сжимаюсь при виде шприца. – Слышишь меня?
– Да.
– Отлично. Тогда просто позволь мне тебе помочь.
– Почему мне так плохо? Я же никогда…никогда не пьянею.
Он молчит, но я слышу, как что-то звякает, явно разбившись. Фокусирую взгляд на напряженном мужском лице.
– Кто ты такой, Бес? – на изломе сознания.
Он вздыхает так, словно я неразумное дитя, которое не понимает самых простых вещей.
– Я врач, Кира, – но, похоже, что моя реакция на его слова ему не нравится. И он добавляет, оголяя мою задницу. – Чехов Климентий Афанасьевич, – таким тоном, словно сам Папа Римский сейчас делает мне укол. – Можно просто Клим. Мне так привычнее.
Снова оказывается перед моим лицом. Он уже сделал мне укол? Я ничего не почувствовала.
Убирает с лица прядь волос, гладит, зарывая пальцы в мои локоны. И боль медленно выпускает меня из своих цепких лап. Клим улыбается, бережно укладывая меня на спину и подключая к вене капельницу. Я молча наблюдаю, как по силиконовой трубке течет лекарство, как падают капли из стеклянной бутылки. Клим не даёт мне спать, развлекая историями из своей работы. Я улыбаюсь, слушая его красивый голос. Он ведь даже не подозревает, что его мягкие переливы и урчащая «эр» – лучшая колыбельная. Я задремываю, когда в бутылочке почти не остаётся лекарства.
– Клим Чехов, – произношу едва слышно.
Проклятье, кажется, я всё-таки влипла в очередную игру Мэта.
Глава 4.
Неделей ранее.
Из панорамного окна открывается шикарный вид на залив, ласкаемый закатным солнцем. Его багряные росчерки скользят по тёмным волнам, словно руки любовника по обнажённому телу. И мне уже в который раз хочется оказаться на месте залива, чтобы воспламениться от прикосновения, вспыхнуть, как огни фонарей вдоль набережной, и разлететься на части от удовольствия, как волны разбиваются на брызги о бока пирса. Усмехаюсь глупым фантазиям, которые застигают врасплох все чаще.
В квартире тихо, но из приоткрытого окна долетает шум ночного города с лёгким эхом прибоя. Слышен шелест ключа в дверном замке и негромкие шаги, которые я узнаю из тысячи.
– Снова мечтаешь, детка? – холодный мужской голос пропитан насмешкой.
– Снова перепутал дни, Плейбой? – возвращаю ему насмешку.
– Просто соскучился, – и к запаху моря примешивается сладкий аромат роз.
Оборачиваюсь, не сдерживая удивления. Он стоит у стены напротив с огромным букетом бордовых роз в руках. Красивые. Жаль, я не люблю срезанные цветы. В них нет жизни, как и в мужчине, что их принес.
Стального цвета костюм совершенно не подходит под его серые глаза, в которых ни единого намека на эмоции, и бледную кожу. Модная прическа слегка растрепалась, делая его чуточку похожим на живого человека, а не восставшего зомби с кровавыми цветами.
– Паршиво выглядишь, – констатирую факт без единого намека на жалость. Морщится, не одобряя мой тон. Сам просил: никакой жалости. Получите-распишитесь.
– Трудный день, – пожимает плечом и кладет розы на пол у своих ног. Переступает, на ходу стягивая пиджак.
– Проблемы с клиентом? – сглатываю, наблюдая, как следом летит черная льняная рубашка, сопровождаемая перестуком брошенных на пол запонок.
– Клиент в порядке. Как всегда. Ты молодец, Кира. Я тобою доволен.
– Клуб?
Качает головой, замерев в паре шагов от меня.
– Даже не знаю, как ты все успеваешь…
– Раздвинуть ноги не занимает много времени. Тебе ли не знать, Мэт, – на этот раз впрыскиваю в слова немного злости.
Мэт смеётся, громко и звонко. И я спиной ощущаю, как дрожат стекла. Или это я?
– Хочешь испытать мою выносливость? – выгибает бровь, внезапно отсмеявшись.
Качаю головой.
– Сегодня не твой день, Плейбой.
– Все дни – мои, детка. Тебе ли не знать, – с коротким смешком.
Да, я знаю. Он может прийти, когда вздумается, и получить меня, если захочет.
–Тогда бери меня, чего медлишь, Плейбой? – прилипаю к стеклу. Прохладный ветерок щекочет затылок, а холод стекла – оголенную в вырезе платья кожу. Вздрагиваю, мысленно возненавидев тематические вечеринки и идиотский дресс-код сегодняшнего вечера: обнаженная женская спина.
Он медлит, потому что до одури боится высоты и это единственная слабость, которую он позволил мне увидеть.
– Не играй со мной, детка, – сквозь зубы. И на дне серых глаз вспыхивает недовольство, помешанное на желании. Проклятье! Я совсем забыла, что эти игры его заводят.
– Мэт, я опоздаю в клуб.
– К дьяволу!
И в два шага сокращает расстояние между нами. Закрывает глаза, ладонями упёршись в стекло над моими плечами.
Он дрожит, и дыхание рвется от страха и желания. Чертов извращенец даже сейчас хочет просто трахнуть меня.
– Я сдохну, детка, – шепот опаляет ухо, – но все равно трахну тебя в этом платье. Хочешь прямо так? На виду у всего города?
И толкается в меня стиснутым тканью брюк членом.
– Может, тебя это возбудит?
Рывок и я распластана по окну, а холодные пальцы сминают ткань, раздвигают мои ноги, ныряют под трусики, где сухо, как в пустыне Сахара.
– Кира, – рычит, толкаясь пальцами между складочек. Сжимаюсь вся и закусываю губу от боли. – Для других течешь, как последняя сучка, а для меня не хочешь. Да, Кира? Забыла, откуда я тебя вытащил?
Таранит пальцами плоть. Я пытаюсь расслабиться, но мне больно. Внутри жжет и хочется сбежать. Но…я Кира Леманн, раздери всех дьявол.
– Ну это же тебе невтерпёж… – задыхаясь от жгучей боли. Сжимаю кулаки, закусываю большой палец.
– Да, детка, я хочу тебя. А когда я хочу тебя, ты должна быть готова. Всегда.
Вынимает пальцы и снова разворачивает к себе лицом.
Надавливает на плечи, заставляя опуститься на колени. Послушно опускаюсь перед ним, уже зная, что будет дальше.
– Не хочешь удовольствия, подари удовольствие другому. Давай, детка, помоги мне расслабиться.
Расстёгивает ширинку и его длинный член, тонкий и твердый, оказывается перед моим лицом. Мэт сжимает его в кулаке у основания, головкой стучит по моим губам. Мэт патологический чистюля, поэтому от него всегда приятно пахнет, и на его поджаром теле нет ни единого волоска.
Но меня мутит от одной мысли взять его в рот вот так, стоя на коленях, как рабыня. По принуждению. Тошнота вяжет язык горечью, и я делаю то, чего никогда не делала. Будет грязно и противно, но…я не хочу вот так. Раскрываю искусанные губы, впуская его в рот, обнимаю, ловлю его протяжный стон. Перехватываю инициативу, обхватив ладошкой у самых яичек, и направляю так глубоко, как он любит. Но… кладу влажную головку на корень языка. Спазм скручивает желудок и меня вырывает прямо на идеально-чистые кожаные туфли.
– Кира! – орет Мэт, отступая от меня, как от прокаженной. Стряхивает с себя туфли и смотрит на меня так, словно у него только что отняли любимую конфетку. Отираю рот подолом платья и не сдерживаю усмешки.
– Наш договор не подразумевает отсасывать тебе, как последняя шлюха, – сплевываю остатки горечи, поднимаюсь на ноги и просто ухожу в ванную. Избавляюсь от платья, идиотской прически и макияжа. Вечеринка сегодня пройдет без меня. Принимаю душ, смывая с себя следы его рук. Растираю кожу снова и снова, пока она не начинает гореть.