Не девичья память

Мирослава кивнула.

– Ну вот, зашла я, значит, в комнату, а он там, сердешный, лежит. – Мария Петровна прижала руку к груди и всхлипнула. – Перепугалась я сильно, закричала, а потом уже звонить бросилась в «Скорую» и в милицию.

– В полицию, – поправила Мирослава машинально.

– Ну да, в нее самую.

– Опишите, пожалуйста, что вы увидели, это очень важно.

– Лежит он голый, ну, то есть Олег. И связанный весь, руки, ноги и… – Лемешева замялась, – там, ну, внизу у него тоже веревочкой все затянуто было… Как же это можно было до такого изуверства дойти? Над молодым парнем так издеваться. Доктор потом сказал, что у Олега сердце не выдержало. И как земля таких носит?! – произнесла она осуждающе.

Мирослава вздохнула и тихо спросила:

– Больше вам ничего в глаза не бросилось?

– Вроде, нет. Но я ведь тогда не в себе была. Олегу-то «Скорая» не понадобилась, а мне два укола сделали, так мне плохо было.

– Я понимаю, – проговорила Волгина.

Они немного помолчали.

– Мария Петровна! А вы не заметили чего-нибудь, каких-либо вещей, которые не принадлежали ни вам, ни Олегу?

– Так я его вещей-то всех и не знаю.

– Ну, наверное, кто-то из родственников забрал потом вещи Коршунова?

Лемешева кивнула.

– Елена Павловна мне позвонила, потом пришли Трофимовы отец с сыном и все забрали.

– И из оставшихся вещей ничего не было чужого, вам не принадлежащего?

– Нет, ничего не было. В тот день на столе стояли стаканы. Но они мои. Бутылка была уже выпитая… Еще закуска на моих же тарелках.

– Понятно, вы проводите меня к вашим соседям?

– Провожу.

Но из разговоров с соседями Мирослава ничего нового не узнала. Они жаловались на то, что квартирант Лемешевой довольно часто приводил друзей, женщин, и было у него шумно до глубокой ночи. В ответ на замечания и просьбы он дерзил и насмехался.

Описать же толком соседи никого не смогли, не приглядывались, мол. Соседка из квартиры напротив вспомнила, что, когда выбрасывала мусор еще весной, вместе с Олегом по лестнице поднимался парень, которого Олег называл Пашей.

Поблагодарив Марию Петровну и ее соседей, Мирослава спустилась вниз и села в машину.

– Теперь-то куда? – спросил Семен.

– Пока к Богдану в коттедж.

Высадив Мирославу у ворот, машина умчалась.

Мирослава вошла во двор, поднялась на крыльцо и с изумлением обнаружила, что дверь открыта. Но она точно ее закрывала! Неужели Трофимов пришел домой с работы среди бела дня… Маловероятно.

И тут зазвонил ее сотовый.

– Как у вас дела? – раздался голос Трофимова.

– Пока никак. Вы на работе?

– Естественно.

– Но…

Тут дверь распахнулась, и на пороге показалась симпатичная рыжеволосая девушка. Ее нос и щеки были усыпаны веснушками, что придавало ее лицу весьма задорный вид.

– О! Это вы?!

– Я… – Мирослава удивленно кивнула.

– Я имею в виду вы – частный детектив?

– Алло-алло, – тем временем вибрировал голос в сотовом, – куда вы пропали?!

– Я не пропала.

– Что случилось?!

– Кажется, это Богдан надрывается?! Скажите ему, что я приехала! Я Лиза.

– Очень приятно, Мирослава.

– Что?! – изумилась трубка.

– Ничего. Я знакомлюсь с вашей невестой.

– Лиза приехала?! А мне не позвонила! Ну, Пеппи – Длинный Чулок, ну, погоди!

– Это вы кому? – удивленно спросила Мирослава.

– Лизе, естественно, ладно, вы пока знакомьтесь, а я потом перезвоню.

Услышав гудки, Мирослава убрала сотовый и поинтересовалась:

– Скажите, а как вас называет жених в минуты, э… нежности?

Лиза весело сощурила зеленоватые глаза и засмеялась:

– Он что, уже проболтался?

– Ну…

– Признаюсь, – Лиза прижала руку к груди и поклонилась, – я у Бони ни рыбка, ни птичка, ни кисонька, а Пеппи – Длинный Чулок.

– А Боня, это Богдан?

– Угу.

– Ну, хорошо, разобрались, – перевела дух Мирослава.

– А как вас зовут родственники и любимый человек? – поинтересовалась Лиза.

«Да, непосредственная девушка», – подумала Мирослава про себя, а вслух сказала:

– Никаких экзотических имен не имею. Так и зовут Мирослава или Слава.

– Ага, здорово, но я так понимаю, что вы предпочитаете, чтобы вас называли Мирослава.

– Правильно понимаете, – улыбнулась девушка.

– Но признайтесь, – хитро сморщила носик Лиза, – вас, наверно, в детстве, дразнили Волгой?

– Нет, – ответила Мирослава.

– Почему? – разочарованно протянула девушка.

– Потому что я дралась, применяя милицейские приемы, которым научилась у сослуживцев деда.

– А ваш дед служил в милиции?

– Да, начальником убойного, в отставку полковником ушел.

– С вами все понятно…

– Надеюсь, – усмехнулась Волгина.

– Вы, наверное, проголодались, а я тут болтаю невесть что и держу вас на пороге.

– Да нет, я не голодна, меня уже накормили ватрушками.

– О! Надеюсь, не фрекен Бок?

– Нет, всего лишь свидетельница по делу.

– Вы едите спагетти с овощами и сыром?

– Я ем почти все.

– Отлично, я тоже. Вообще в отношении еды мне с семьей повезло, – и, поймав удивленный взгляд Мирославы, весело пояснила: – Богдан и его папа тоже всеядны. У нас в семье один гурман, – она кивнула в сторону скамейки, – это Василий.

Елизавета рассмеялась, и ее естественный задорный смех пришелся Мирославе по душе.

Пообедав, девушки расположились в гостиной, естественно, в компании Василия.

За обедом Елизавета успела рассказать Мирославе с красочными подробностями о музыкальном фестивале, на который она ездила, и теперь продемонстрировала привезенные фотографии.

– А вы знали Олега? – осторожно спросила Волгина.

– Знала, – кивнула Елизавета, – но не очень близко. Мы не общались…

– Почему? Олег здесь не бывал?

– Здесь нет. Мы познакомились на Дне ангела Елены Павловны. Мне пришлось пойти, как уже вполне официальной невесте Богдана. Да и самой мне хотелось познакомиться с родственниками и близкими Богдана. Хотя не знаю, крестную можно назвать родственницей?

Мирослава пожала плечами, она сама была не сильна в этом вопросе, впрочем, как и во всем, что хоть как-то было связано с религиозными или родственными ритуалами.

– На самом деле Богдан относится к Елене Павловне почти что как родной сын. Он ведь, наверное, вам уже рассказал о непростых отношениях в их семье? – вздохнула Лиза.

– Да.

– Ну, вот, а между Олегом и Богданом братских отношений не было. Разве что в раннем детстве.

– Почему, как вы думаете?

– Мой Богдан – пахарь, трудяга, он всю жизнь всего добивался сам. Папа его поддерживал морально и всегда поощрял инициативу. А Олег вырос на всем готовом. Вы, конечно, извините, но мне показалось, что Елена Павловна при Олеге играла роль золотой рыбки…

– То есть?

– Все, что Олег хотел, он получал на блюдечке с голубой каемочкой. Ему не надо было напрягаться. И деньги у него всегда были.

– Тоже мамины?

– По большей части, думаю, да. Хотя он и устроился на работу…

Елизавета быстро поднялась, приставила стул к шкафу и что-то достала сверху.

– Фу, – произнесла она, – опять пыль налетела.

Мирослава увидела у нее в руках старый фотоальбом, обтянутый фиолетовым плюшем.

Лиза шлепнула по альбому рукой и от души чихнула, разгоняя рукой небольшое облачко пыли.

– Вот, посмотрите, это старые снимки. На них Богдан и Олег запечатлены еще детьми, а Елена Павловна и Юрий Евгеньевич такие молодые. Даже не верится…

Мирослава с интересом принялась рассматривать фотографии.

Елена Павловна оказалась красивой женщиной с правильными чертами лица, большими глазами и чувственными губами.

«Жаль, что фотографии не цветные», – подумала она, гадая, какого цвета глаза красавицы, запечатленной на старом фото.

Елизавета точно угадала ее мысли:

– Глаза у Елены Павловны пронзительно-голубые. Волосы были русые, когда я увидела ее в первый раз. А сейчас она практически совсем седая…