Поклонник

Я в который раз уже говорю, что до дома дойду сама, и в конце концов он соглашается. Перед тем как я сажусь в свой поезд, он вдруг склоняется ко мне и ласково целует – это просто прикосновение губ к губам, но мне кажется, оно высекает искры. Это безумно приятно, но я очень смущена – так, что даже не знаю, что сказать. И стоит ли вообще говорить. Никогда раньше я не целовалась на первом свидании.

– Позвони, как доберешься! – громко говорит Стас.

Я в оцепенении киваю, захожу в поезд и стою у выхода, глядя на него через стекло, а он весело машет мне и жестом еще раз напоминает, чтобы я позвонила ему.

Губы приятно покалывает, и на душе поют птицы. Это ведь начало чего-то хорошего?

Меня так к нему тянет, мы очень похожи, мы можем подарить друг другу нежность, а в моем сердце этой нерастраченной нежности слишком много.

Глава 6

Проводив Ангелину, Стас выходит из метро, переписываясь с кем-то по телефону и слушая музыку в беспроводных наушниках. Он не замечает, как следом за ним идет неприметный невысокий парень в кепке, который снимает его на телефон. А когда, все-таки почувствовав на себе пристальный взгляд, Стас оборачивается, тот, кто следует за ним, делает вид, что смотрит в экран, ничем себя не выдавая. И Стас идет дальше.

Мгновение – и сообщение с фотографией, на которой изображены Ангелина и Стас, целующий ее в губы, отправляется на телефон того самого брюнета.

Он находится в частном закрытом клубе с роскошным интерьером. Здесь царят два цвета – черный и красный в разных своих вариациях, – и потому кажется, что помещение мрачное. А еще здесь царит искусная эклектика – намешано несколько стилей: и классицизм, и ампир, и модернизм. Зеркала, картины, габаритные люстры, мощные колонны, тяжелая аристократическая мебель, глянцевая барная стойка, за которой расположились несколько человек. Едва уловимо пахнет сладковатым дымом, и сверкает розово-алая неоновая подсветка.

Клуб наполнен атмосферой таинственности. Это место для избранных. Для таких, как этот брюнет.

Он расположился на втором уровне, с видом на танцпол и небольшую сцену, где искусно и откровенно танцуют под трансовую музыку две девушки с длинными, до бедер, распущенными волосами – блондинка и брюнетка. За ними жадно наблюдают несколько человек, но ему до них нет никакого дела, он даже и не смотрит на их прекрасный танец. Закинув ногу на ногу, он сидит на кожаном полукруглом диване с ромбовидным узором на спинке. Одна рука покоится на закручивающемся, подобно свитку, подлокотнике, во второй – телефон. На его лице белая маска, и видны только глаза – темные и безразличные. Глаза человека, который не чувствует себя в этом месте безопасно.

Однако, едва парень получает изображение Ангелины и Стаса, в этих глазах вспыхивает огонь. Вспыхивает и тотчас утихает. И взгляд снова становится сосредоточенным и цепким. Как у волка.

«Узнай, кто это», – пишет он кратко. А спустя некоторое время встает и направляется в темное подвальное помещение со сводчатыми стенами, на первом уровне которого находится импровизированная сцена. От площадки поднимаются ряды широких кресел. Люди в точно таких же масках и мантиях с капюшонами рассаживаются по ним – всего около тридцати.

Хозяин клуба – его зовут Князь – выходит на сцену, тоже в маске и в мантии, и на него падает луч света. Становится видно, что на белой маске есть два кровавых потека, идущих от уголков глаз.

– Приветствую на новом сборе «Легиона», – говорит он громким, хорошо поставленным голосом. Сегодня мы узнаем, что одержит победу: дружба или деньги. Дамы и господа, надеюсь, вы уже сделали ставки?

На сцене появляется девушка с завязанными черной лентой глазами.

Сейчас она сделает выбор.

Я едва не проезжаю свою станцию – мысли поглощают меня, и из раздумий выдергивает механический женский голос, сообщающий о прибытии. Стоит мне оказаться на наземной открытой платформе, как грезы о любви исчезают. Небо затянуто черной глянцевой пленкой, моросит противный мелкий дождь, деревья Измайловского лесопарка под ветром похожи на темные извивающиеся тени. Пахнет дождем и лесом я обожаю этот запах, но сейчас не до этого. Мне не по себе.

У меня нет зонта, дождь становится все сильнее, и я быстрым шагом направляюсь по знакомой дороге домой. Всюду пустые дворы, людей почти нет, лишь изредка проезжают машины, а чувство страха становится все сильнее. Мне кажется, будто я видела тень, мелькающую в освещенных огнями лужах. Кажется, будто я слышу шаги – кто-то идет в кроссовках по мокрому асфальту.

А потом, когда я уже подхожу к своему дому, сжимая в замерзших пальцах канцелярский нож-скальпель для резки бумаги, кто-то бежит ко мне, прыгает и толкает в спину. И я едва не падаю, чудом удерживая равновесие.

Я резко оборачиваюсь, замахиваясь ножом, и намереваюсь с силой ударить противника, но слышу истошный вопль:

– Звездочка!

Я замираю. Соседская собака снова пытается поставить на меня лапы – радуется встрече, и я не без труда убираю ее от себя; вся рубашка грязная, и сзади, и спереди.

– Ты с ума сошла?! – кричит ее хозяйка. – Ох, Геля, прости, у этой собаки совсем никаких манер. Ты мне рубашку-то отдай, я постираю.

– Вы что, не надо, – говорю я. – Ничего страшного.

– Как ничего, – сокрушается соседка. – Постоянно на людей лапищи свои ставит.

Звездочка делает вид, что она не при чем, и я глажу ее.

Домой мы идем втроем – я, соседка и Звездочка. Я не злюсь на собаку, напротив, рада, что в подъезд мы заходим вместе. И рада, что я не успела ничего ей сделать канцелярским ножом.

– Со свидания? – весело спрашивает меня соседка уже в лифте.

– Гуляла с подругой, – лгу я, не хочу рассказывать ей о своей личной жизни.

– А надо с парнями гулять, взрослая уже, – говорит соседка с материнским укором. – Красавицей выросла.

– Скажете тоже! – отмахиваюсь я.

– Вон у парня своего спроси, когда в следующий раз в гости придет, – улыбается она, но я предпочитаю отмолчаться, не буду же я говорить, что вчера у меня в гостях была Алиса.

Мы выходим из лифта, и, прежде чем я подхожу к своей двери, соседка окликает меня по имени.

– Геля, я тебе пирогов дам с капустой. Сама пекла утром, свеженькие. Компенсация за Звездочку, – говорит она и сует мне пакет с выпечкой. Отказаться не получается. – Другая бы скандал устроила, а ты добрая девочка, как мать. Кстати, как там она, отдыхает?

– Отдыхает, – вздыхаю я и иду к себе, чувствуя ужасную усталость от прогулки и переизбытка эмоций.

Дома я тотчас всюду включаю свет, разгоняя тьму, и пишу сообщения Алисе и Стасу о том, что добралась. На звонки у меня нет никаких сил – хочется поскорее попасть в ванную, понежиться в горячей душистой воде.

«Мне приехать к тебе сегодня?» – спрашивает подруга. «Нет, не надо», – пишу я.

Уже поздно, и снова начинается гроза. Не хочу гонять ее туда-сюда, хотя одной в квартире мне не комфортно. «Ты уверена?» – «Да». – «Точно уверена?» – «Точно, Алис. Ты не можешь ночевать у меня вечно», – набираю я. «Если что, звони в полицию!!!» Перед тем как пойти в ванную комнату, я разговариваю по скайпу с мамой. Мы скучаем друг по другу.

– Что-то у тебя голос грустный, детка, – говорит она в конце разговора.

– Просто устала, – отвечаю я. – Учебный год только начался, а мне кажется, что я проучилась целый семестр.

– Отдыхай побольше, Веточка. Ты все время усердно занимаешься, – вздыхает она. – А пока молодая, живи для себя.

– Я была сегодня на свидании, – признаюсь я вдруг.

– Да ты что? – оживляется мама. – С кем? Он хороший? Ему можно доверять?

– Его зовут Стас, мы только познакомились, но мне кажется, что хороший, – смеюсь я. – У него глаза добрые. И голубые, как у папы.

От него у меня осталось только несколько фотографий. И глаза у папы действительно пронзительно-голубые. Мама говорила, что полюбила его за глаза. И постоянно твердила, что они зеркало души. Я всегда изучаю глаза людей. У Алисы они ясные и сверкающие. У Стаса – теплые и внимательные. У мамы – лучистые и всегда уставшие, хотя она улыбается и делает вид, что все хорошо. У того человека – выразительные и насмешливые, с ноткой безумия, затаившегося в узких зрачках. У меня… Я не знаю, какие у меня глаза. А у демона и вовсе глаз нет. Одни узкие щели, залитые концентрированной тьмой.