Страница 4 из 54
На пути из Тильзита в Париж Наполеон написал принцу Евгению, изложив ему свои претензии и поручив уведомить о них Ватикан, чтобы дать знать папе, что терпение императора Франции, и без того невеликое, на сей раз истощилось и что при необходимости, не посягая на духовную власть понтифика, он без колебаний лишит его мирской власти. Подобными отношениями с римским двором объясняется легкость, с какой Наполеон принял вышеупомянутые меры в отношении части побережья Адриатического моря, состоявшей в ведении Святого престола.
Тильзитский договор оговаривал возвращение Наполеону залива Каттаро, уступку Корфу и всех Ионических островов. Эти владения дополняли провинции Наполеона в Иллирии, обеспечивали господство в Адриатическом море и подступы к турецким провинциям в Европе, назначавшиеся ему в случае раздела Оттоманской империи, и давали, наконец, новое средство подчинить себе Средиземное море, где он желал господствовать безраздельно, коль скоро пришлось оставить Океан на волю англичан. Мы помним, что после заключения Пресбургского мира русские завладели фортами Каттаро, в минуту смены австрийского гарнизона французским. Дабы не позволить англичанам поступить подобным же образом, Наполеон прямо из Тильзита приказал генералу Мармону собрать под стенами Каттаро французские войска в самую минуту ухода русских. Приказ был пунктуально исполнен, и французские войска, вступив в Каттаро, прочно заняли эту важную морскую позицию.
Но Корфу и Ионические острова интересовали Наполеона еще больше, чем залив Каттаро. Он предписал своему брату Жозефу тайно, дабы не возбудить подозрений у англичан, направить в Таранто итальянский 5-й линейный и французский 6-й линейный полки, несколько артиллерийских рот, рабочих, боеприпасы, офицеров Главного штаба и генерала Бертье для командования гарнизоном и сформировать из них несколько конвоев для отправки на фелуках из Таранто на Корфу. Поскольку путь не превышал нескольких лье, двух суток должно было хватить для переправы в несколько приемов четырех тысяч человек. Передачу Ионических островов осуществлял адмирал Сенявин, командующий русскими силами на Архипелаге. Он делал это с крайним неудовольствием, ничуть не скрываемым, ибо русский флот, руководимый в основном либо английскими, либо русскими офицерами, обученными в Англии, был гораздо более враждебен к французам, чем сухопутная армия, сражавшаяся в Эйлау и Фридланде. Адмирал подчинился и сдал французским войскам охранявшиеся им прекрасные позиции. Но его неудовольствие имело двоякую причину, ибо, оставив дорогие ему Каттаро, Корфу и Ионические острова, он оказывался в Средиземном море, не имея возможности после разрыва с турками вернуться в Черное море через Дарданеллы, и был вынужден идти через Гибралтарский пролив, Ла-Манш и Зунд мимо английского флота, который, в зависимости от исхода начатых переговоров, мог пропустить его или арестовать. Угадав его затруднения, Наполеон приказал передать русским адмиралам, что в портах Средиземноморья, как итальянских и французских, так и испанских и португальских, они найдут надежные стоянки, продовольствие, боеприпасы и средства для ремонта.
Русские военно-морские силы, уведомленные и своим и французским правительствами, отошли двумя дивизиями в разных направлениях. Дивизия с гарнизоном Каттаро направилась к Венеции, где высадила русские войска, которые с величайшими почестями встретил Евгений. Дивизия с войсками с Корфу высадила их в городе Манфредония, в королевстве Неаполь, и затем, под водительством адмирала Сенявина, направилась к проливу. Адмирал, еще не принявший взглядов своего государя, не пожелал останавливаться во французских портах и портах, находившихся под французским влиянием, и надеялся добраться до северных морей прежде, чем переговоры между российским и английским дворами приведут к разрыву.
Наполеон решил не ограничиваться предосторожностями в отношении провинций Адриатики и Средиземного моря. Отправка четырехтысячного корпуса на Корфу казалась ему недостаточной. Поэтому он приказал послать туда еще французский 14-й легкий полк и несколько других подразделений, чтобы довести численность имеющихся там франко-итальянских сил до 7–8 тысяч человек, не считая некоторого количества албанцев и греков, завербованных для охраны мелких островов под началом французских офицеров. Пять тысяч человек находились на самом Корфу, и полторы тысячи – на острове Сент-Мор. На континенте пятьсот человек охраняли город Паргу. На Закинфе и Кефалонии Наполеон разместил французские подразделения для поддержки и сдерживания албанцев. Он предписал принцу Евгению и королю Жозефу при всяком благоприятном ветре отправлять из Анконы и Таранто на мелких итальянских суденышках зерно, сухари, порох, снаряды, ружья, пушки, лафеты и продолжать до тех пор, пока на Корфу не наберется всё необходимое для длительной обороны, чтобы избежать риска, как на Мальте, потерять из-за голода позицию, которую неприятель не может захватить силой.
Генерал Мармон построил в провинциях Иллирии, которыми управлял с большим умом и усердием, прекрасные дороги. Он получил приказ продолжить их до Рагузы и Каттаро, совершать разведывательные рейды до Бутринто, города на побережье Эпира, расположенного напротив Корфу, и подготовить средства для быстрой переброски туда дивизии. Наполеон приказал также просить Порту отдать ему Бутринто, чтобы свободно использовать эту позицию, откуда легко было посылать помощь на Корфу; его просьба была удовлетворена. Наконец, он потребовал и добился устройства перегрузочного пункта в Тартаре, меж Каттаро и Бутринто, дабы Мармон скорее получал уведомления о появлении неприятеля и мог прибыть с 10–12 тысячами человек – силой достаточной, чтобы дать отпор англичанам в случае их высадки.
К этим средствам Наполеон прибавил другие, которые предоставляло содействие флота. Он отправил из Тулона капитана Шоно-Дюкло с фрегатами «Помона» и «Полина» и корветом «Викторьез», чтобы начать формировать флот на Корфу. Кроме того, он приказал поставить в порту Корфу два больших брига и снарядить их местными матросами и подразделениями французских войск. Этому новому флоту из фрегатов и бригов назначалось крейсировать меж Италией и Эпиром, Корфу и другими островами, пропускать французские торговые суда и задерживать суда неприятеля.
Обращаясь к Жозефу, принцу Евгению и Мармону с этими многочисленными инструкциями, исполненными не только повелительности, всегда присущей его приказам, но и страсти, всегда обнаруживающейся, когда его приказы связывались с занимавшей его идеей, Наполеон писал им: «Эти меры касаются планов, которые вы не можете знать. Знайте только, что потеря Корфу при существующем положении станет для Империи величайшим несчастьем».
Его планы, в самом деле, были мало кому известны в Европе. Сам Талейран, переговорщик Наполеона в Тильзите, имел о них только смутное представление. Они были ведомы только Наполеону и Александру, обещавшим друг другу на берегах Немана договориться о предстоящем разделе Турецкой империи. Наполеон не торопился достичь этого результата; Александр, напротив, стремился к нему всеми силами, что составляло опасность для их союза. Но в предвидении событий Наполеон хотел быть готовым к захвату турецких провинций, находившихся у него под рукой; более того, что бы ни случилось, он желал сделаться хозяином Средиземноморья. Он полагал, что господство в этом море, кратчайшем пути между Востоком и Западом, утешит его в потере первенства на Океане. Поэтому в день подписания Тильзитского мира Наполеон решился вновь завладеть Сицилией, которую считал своей с тех пор, как захватил Неаполь для одного из своих братьев; он надеялся удержать ее либо в результате оставления ее англичанами, если русским удастся договориться о мире, либо силой оружия в случае продолжения войны. Поэтому еще с конца зимы он слал приказы министру флота для отправки эскадр в порт Тулона и подготовки великой экспедиции на Сицилию.
Приказы, исполнению которых помешали обстоятельства и недостаток средств, повторились с новой силой после подписания континентального мира. В самый день подписания мира Наполеон написал принцу Евгению, королю Жозефу, королю Луи и министру флота, что по окончании войны на континенте настало время вернуться к морю и подумать, как с выгодой воспользоваться огромной протяженностью побережий, которыми обладает Франция. Англия, несомненно, обладала преимуществом островного положения, бывшего до той поры непоколебимым основанием ее морского величия; но обладание всеми морскими побережьями от Кронштадта до Кадиса, от Кадиса до Неаполя и от Неаполя до Венеции также доставляло средство морского могущества, и средство грозное, если воспользоваться им с умением и вовремя. В Берлине, в упоении победами, Наполеон говорил, что нужно покорить море через сушу. Он по возможности осуществил эту идею, добившись в Тильзите добровольного или вынужденного союза всех континентальных держав против Англии; теперь нужно было спешить использовать этот союз, пока континентальное владычество Франции не стало для мира еще невыносимее, чем морское владычество Англии.