Страница 19 из 42
Это блистательное зрелище взволновало все сердца, а одно неожиданное обстоятельство сделало его глубоко значительным. Одна из дивизий флотилии, недавно отплывшая из Гавра, входила в эту минуту в Булонь при бурном волнении на море и живо обмениваясь пушечными выстрелами с англичанами. Время от времени Наполеон покидал трон, чтобы взять подзорную трубу и своими глазами наблюдать поведение своих солдат в присутствии неприятеля.
Подобные сцены должны были весьма беспокоить Англию. Британская пресса, язвительная и надменная, как любая пресса в свободной стране, высмеивала Наполеона и его приготовления, но так, будто насмешник сам трепещет от того, над чем потешается. В действительности тревога в Англии была всеобщей и глубокой. Обширные приготовления, совершаемые для обороны страны, тревожили население, не вполне ободряя людей, сведущих в военном деле. Сожалея о неимении большой армии, Англия захотела улучшить свое военное состояние посредством резервного корпуса. Часть людей, назначенных жеребьевкой служить в резерве, перешли в линейные войска, что довело их численность примерно до 170 тысяч солдат. К этому добавилось местное ополчение, в неопределенном количестве, служившее исключительно в провинциях; и наконец, 150 тысяч волонтеров, которые набрались во всех трех королевствах и выказывали большое усердие в военном обучении. Говорили о 300 тысячах волонтеров, но тех, кто действительно готовился к службе, было вполовину меньше. Дабы воодушевить население, первые лица Англии сами облачились в волонтерскую форму.
За обычными вычетами, Англия могла выставить против французов 100–120 тысяч солдат регулярных войск превосходного качества, неорганизованное ополчение и 150 тысяч неопытных волонтеров под руководством посредственных офицеров за неимением генерала. Все эти силы распределялись в Ирландии и Англии по тем пунктам побережья, где опасность представлялась наиболее грозной. В Ирландии регулярных и волонтерских войск насчитывалось 70 тысяч человек; остальные 180–200 тысяч приходились на Шотландию и Англию.
Таким образом, подлинная оборона была возможна только в океане. Англичане располагали 100 тысячами матросов, 89 линейными кораблями, рассеянными по всем морям, двумя десятками 50-пушечных кораблей, 132 фрегатами, соответственным количеством кораблей на судоверфях и в доках. Вслед за Наполеоном совершенствуя свои приготовления, они создали морских защитников, наподобие защитников сухопутных. Под таким названием соединялись рыбаки и моряки, не подлежащие принудительной вербовке, которые, будучи рассеяны в количестве около 20 тысяч в доках вдоль побережья, несли там постоянную охрану, независимо от выдвинутых на стражу в море фрегатов, бригов и корветов, растянутых цепью от Эско до Соммы. В других местах эта система предосторожностей, усовершенствованная за истекшие пятнадцать месяцев, дополнялась ночными сигнальными огнями и телегами для перевозки войск эстафетой. Кроме того, в берегах Темзы рыли углубления, куда ставили фрегаты, связанные железными цепями, создавая таким образом непрерывный и прочный барьер для небольших шлюпов. От Дувра до острова Уайт вся открытая береговая линия была укреплена артиллерией.
Затраты на эти приготовления и сумятица, которая из них проистекала, были огромны. Взволнованные умы, как обычно случается при опасности вторжения, никакие меры не находили ни годными, ни ободряющими, и при слабом правительстве, способности которого все считали себя вправе оспаривать, не существовало никакой моральной власти, которая могла сдержать яростное порицание и домыслы. По поводу каждой меры говорили, что она недостаточна, или дурна, или не довольно хороша, и предлагали другое. Питт сдерживался некоторое время, но поощренный всеобщим неистовством, наконец нарушил молчание. Он желчно порицал меры, принимаемые министрами, то ли потому что решил, что настало время их сместить, то ли в самом деле находил их меры недостаточными или дурно просчитанными.
Переходя всё более в оппозицию, он сблизился, если не мнениями и чувствами, то по крайней мере поведением, с прежней оппозицией вигов, то есть с Фоксом. Двое соперников, бившихся друг с другом двадцать пять лет, казалось, примирились, и ходили слухи, что они собираются сформировать вместе правительство. Прежнее большинство было разбито. Две объединившиеся и усилившиеся оппозиции, одна за счет поднятия щитов Пит-та, другая в счет будущей удачи Фокса, почти уравновешивали большинство правительства Аддингтона.
Несколько последовательных голосований обнаружили вскоре серьезность положения вещей для кабинета. В марте месяце Питт внес резолюцию с запросом о сравнительном состоянии английского военно-морского флота в 1797, 1801 и 1803 годах. С помощью друзей Фокса ему удалось собрать 130 голосов за свою резолюцию против 201. Министры получили лишь 70 голосов перевеса. Каждый день их большинство ослаблялось, и в мае месяце объявили о третьей резолюции, которая должна была окончательно оставить министров в меньшинстве, когда лорд Хоксбери объявил, в выражениях достаточно ясных, чтобы быть понятым, что последняя резолюция бессмысленна, ибо кабинет будет распущен.
Старый король, который очень любил Аддингтона и Хоксбери и совсем не любил Питта, тем не менее призвал в конце концов последнего. Таким образом, этот знаменитый и могущественный деятель, столь долго бывший врагом французов, вновь забрал бразды правления государством, имея миссию возродить по возможности пошатнувшееся благополучие Англии. Питт обладал таким влиянием на умы, его личности настолько и так давно доверяли, что его одного было достаточно для восстановления власти. Войдя в правительство, он тотчас затребовал выделения 60 миллионов секретных фондов. Поговаривали, что они нужны для возобновления связей Англии с континентом; ибо Питта по праву считали наиболее способным из всех министров создавать коалиции, в силу большого веса его в глазах дворов, враждебных Франции.
Таковы были события в Англии, в то время как Наполеон принимал императорскую корону и, переместившись в Булонь, готовился преодолеть Океан. Казалось, Провидение привело этих двух людей на сцену, чтобы в последний раз столкнуть их в борьбе с небывалым ожесточением и силой, когда Питт будет создавать коалиции, что он умел делать превосходно, а Наполеон – разрушать их ударами меча, что он умел делать еще лучше.
Наполеон был вполне равнодушен к тому, что происходило по ту сторону пролива. Военные приготовления англичан вызывали у него улыбку, а политические события в Англии могли тронуть его только в случае, если бы вернули к делам Фокса. Веря в искренность этого государственного деятеля и в его благорасположение к Франции, он мог тогда переменить мысли об ожесточенной войне на мысли о мире или даже союзе. Но приход Питта, напротив, еще лучше доказал ему, что с Англией нужно покончить дерзким и отчаянным ударом, в котором обе нации поставят на кон свое существование. Однако запрос 60 миллионов секретных фондов, объяснимый только делами тайной природы на континенте, весьма его обеспокоил. Он находил, что Австрия чересчур медлит с присылкой новых верительных грамот и ведет себя чересчур скрытно в деле русской ноты. Наконец, он только что получил от Убри ответ кабинета Санкт-Петербурга на депешу, в которой он намекал на смерть Павла I. Ответ России наводил на мысль о неких дальнейших ее планах. Наполеон, с его обычной прозорливостью, предчувствовал уже начало коалиции в Европе, пенял Талейрану на его доверчивость и снисходительность к обоим Кобенцелям и добавлял, что при малейшем сомнении в намерениях континента он перейдет в наступление, но уже не на Англию, а на ту из держав, которая возбудит его тревогу; ибо он не безумец, чтобы переплывать Ла-Манш, когда не полностью уверен в безопасности на Рейне. Но как раз когда он писал Талейрану из Булони о том, что надо вызвать Австрию и Россию на объяснения, произошло непоправимое несчастье, покончившее с его сомнениями и вынудившее вновь отложить планы высадки на несколько месяцев.