Ночь святого Кондратия

Или все же одумался старый хрыч? Вот кто был зверь матерый; Пафнутий уважительно покачал головой и выпил за здоровье достойного соперника. Все шло своим чередом, уже и церковь к свадьбе украшали — как вдруг пропала молодая невеста. И сразу про ведьм заговорили в округе. И в трактире придорожном тотчас же кто-то самого Дьявола увидал… И страшное чудище подземное нашли поутру перед родовым склепом Рысков — ведь неспроста же именно там!

Ну, а что у священника ослы пропали, Пафнутия как раз не удивило. Он и не такие штуки проворачивал в молодости. И потому, невзирая на всю сверхъестественную суматоху, и на отряженные по всем трактам поисковые отряды, Пафнутий догадался, что дочку Рыск попросту спрятал. То ли побоялся выдавать за чернокнижника… То ли жених показался невыгодной партией. Поискав девушку силами собственного небольшого отряда — на свадьбу ехали, не в набег и не на войну, много людей не брали — Пафнутий отослал почтовых птиц графу Дебиану. Посмеялся, представив как тот радуется: жениться не надо, можно снова к своим бумажкам да безделушкам вернуться. Но жаловаться к королю все-таки поехал: нельзя спускать обиду, нанесенную роду Дебианов. Впрочем, и барон Рыск поехал тоже… Пафнутий допил кувшин.

И вот сейчас он здесь — а барон Рыск в соседней приемной, нарочно развели, чтобы не подрались — ожидает высочайшей аудиенции.

Наконец, появился дворцовый сенешаль и сдержанным поклоном пригласил Пафнутия войти. За роскошными резными дверями открылся малый кабинет, посреди коего воздвигался стол, а за столом просто и скромно, как какой-нибудь письмоводитель, восседал Его Величество Кыштым, третий этого имени.

Пафнутий поклонился и внушительно грохнул латным кулаком в грудь; кольчуга отозвалась мелким звоном. Король почти незаметно поморщился.

Тут Пафнутий заметил справа от себя вражину Рыска. Барон тоже был в легком доспехе, отличавшимся от доспеха Пафнутия только гербовой накидкой поверх кольчуги. На накидке изображалась, конечно же, атакующая рысь — снежно-белая на льдисто-голубом. Пафнутий подумал, что зря, пожалуй, графскую накидку не надел. Все-таки он же представитель!

Но тут король заговорил, и все посторонние мысли вылетели у Пафнутия из головы.

— Ознакомившись с обстоятельствами дела, исследовав относящиеся до сего установления пращуров, — король подвигал по столу перед собой толстенный фолиант, живо напомнив Пафнутию Дебиана-младшего. — Мы постановляем…

Король замолчал и внимательно посмотрел на спорщиков. Оставшись довольным их спокойствием, сдвинул корону набекрень и хлопнул по фолианту:

— Решить дело судебным поединком! Проигравшая сторона уплачивает виру и отказывается от претензий.

— А мою дочь вернуть? — густым басом возмутился Рыск.

— Вашу дочь уже ищет вся тайная стража королевства, — Кыштым посмотрел на низенькую дверцу справа от себя. Дверца тотчас открылась, из нее вышел приличный молодой человек, подал королю записку и молча убрался. Поглядев в записку, король вздохнул:

— Ежели ваша дочь похищена не колдовством, как болтают в вашей округе, то она будет найдена. Вскорости, — прибавил Кыштым.

Рыск посмотрел на Пафнутия и скрежетнул зубами.

Пафнутий нахально подмигнул в ответ.

Рыск отвернулся.

— Поединок сегодня. На вечерней страже, как спадет жара. Идите готовьтесь, бароны.

С этого момента этикет и традиция запрещали поединщикам переговариваться. Поэтому бароны вышли молча, глядя в пол. Король смотрел вслед с непонятным выражением лица.

К вечерней страже жара в самом деле уменьшилась. Большое королевское ристалище, помнившее еще состязания пращуров-основателей, понемногу заполнялось народом. Песок боевого поля тщательно разглаживали граблями. Со стороны поля каменная ограда была высотой в рост человека; со стороны скамей — чуть выше пояса. На скамьях занимали места горожане: кто побогаче — поближе к зрелищу. Кто попроще, утешали себя тем, что с высоты дальше видно.

Под вышитым навесом, на креслицах из тонкой, теплой цветной кости неведомого древнего зверя, разместились дворяне. Лучшие места занимала свита ее высочества наследной принцессы. Милые прилизанные дворяне обоих полов — что мужчины, что женщины — расфуфыренные, похожие на цветы, как попало торчащие из корзины. Но все одинаково яркие, вонючие и громогласные. Хотя как будто бы цветы не разговаривают?

Ее высочество Гонория Флавес выделялась среди малого двора — и почти саженным ростом и решительным взглядом. Выходя на поле, Пафнутий поглядел в ту сторону, выполнил положенный салют королевскому гербу, и подумал: “Бедная девочка! Торчит среди этих придурков, как огурец в жопе!”

И сразу же покосился — не слышит ли кто? Ведь оскорбление величества. Пафнутий от греха посмотрел вперед, на входящего через противолежащие воротца барона Степана Рыска.

Да, он выбрал пеший бой! Пафнутий тоже удивился. То ли Рыск больше полагался на личное искусство, чем на удачу — копейная схватка все же больше от коня зависит — то ли, по бедности, решил поберечь дестриера. “А то вдруг война… А у него конь уставший!” — ухмыльнулся про себя Пафнутий. И пожалел, что не впустили бы его на королевское ристалище, в высший свет — с теми двумя молодушками, с которыми Пафнутий готовился к бою. Можно сказать, тренировался.

Но вот пришло время поединка. И король, занявший, наконец-то, розовый трон из кости единорога, соизволил повелеть дать знак.

— Слушайте, слушайте! — закричали герольды, и сразу же над полем хрипло заревели боевые рога.

— Судебный поединок…

Пафнутий рассматривал противника и прикидывал, как и что. Сам он взял проверенный широколезвийный двуручник, кованый из витой стали по древним рецетам, с круглым навершием, с кожаной обмоткой рукояти, с незаточенным участком клинка от перекрестия до лунницы, чтобы громадный двуручник можно было перехватить поближе для боя вплотную. Заточку Пафнутий проверял еще утром, как и каждый день все сорок два года на службе, и в остроте ее был уверен.

Сапоги сидели на ногах плотно. Поножи-бутурлыки, выкованные зацело с наколенниками, не болтались. Выше колен ноги уже прикрывал подол кольчуги — тройного плетения, неразрывной “синей стали”. Поверх кольчуги Пафнутий только боевой пояс из медных пластин затянул — чтобы легче двигаться. Кольчуга доходила и до локтей; ниже локтей блестела в вечернем солнце сталь наручей. Вместо кованых рукавиц Пафнутий снарядился перчатками бычьей кожи с заклепками — опять же, ради ловкости перехватов.

Его противник почти зеркально повторял доспех Пафнутия. А вот оружие выбрал иное. Тут был судебный поединок — не суд божий, не дело чести. Поэтому разное оружие допускалось, при условии согласия сюзерена. Так что барон Рыск вышел на ристалище со стальным треугольным щитом — Пафнутий подумал, что надо беречься угла щита, Рыск наверняка умеет бить “крылом” — да и сам меч Рыска, хоть и одноручный, но длинный, с отчетливо треугольным лезвием, широкий у рукояти, острый на конце, был весьма опасен для кольчуги.

Но и самому Рыску не стоило попадать под Пафнутиев эспадон: куда ни прилети, все навылет.

Герольды докричали положенное. Рога проревели еще раз. Поединщики повернули головы к трону, ожидая приказа короля. Тут Пафнутий заметил выложенные прямо на каменный борт груди. И замер, позабыв про все остальное.

Даже про то, что к грудям прилагалась девушка, Пафнутий заметил не сразу. Он ел глазами пышные белые полушария, распирающие едва заметный под ними корсаж; и только спустя время посмотрел выше, на гордую шею и надменное лицо под высоко зачесанной вороной гривой. Заметив интерес, девушка небрежно улыбнулась барону краем рта.

Рога умолкли.

Пафнутий с трудом оторвался от восхитительного зрелища, краем глаза увидел, что даже разносчики сладкой воды на трибунах прекратили суету и смотрят на песок. Махнул оруженосцу — тот поднес литой островерхий шишак, помог с подшлемником и ремнями.

— Бойцы готовы? — громогласно вопросил маршал.

Как следовало по традиции, Пафнутий поднял меч; то же сделал и Рыск.