Страница 383 из 470
— Ага! Он, вероятно, содержался в камере 79? — спросил Картер, чрезвычайно заинтересованный.
— Вы угадали. Он сидел в этой камере и под такими же точно засовами и замками, как и все остальные заключенные.
— Неужели в камере не было никаких следов, которые как-нибудь объясняли это таинственное исчезновение?
— Никаких решительно, мистер Картер. Эта камера считается самой надежной в целой тюрьме и была совершенно нетронута, такая, как вот сейчас. Старик Гаммонд уверял, что целые недели он все обшаривал ее, твердо убежденный в том, что Рулоф выкопал себе там дыру или что-нибудь подобное. Но он не нашел ничего, ни даже мышиной норки. Рулоф так и исчез, точно за ним явился сам черт.
— Сколько лет было тогда Рулофу?
— Да лет 35. Он поступил в тюрьму еще совсем молодым, 24 лет, и, как говорят, выглядел совсем молокососом. Но в рассказах старика Гаммонда примечательно еще одно обстоятельство.
— Ну, ну, говорите, — ободрял его Картер.
— Гаммонд утверждает, что Рулоф принадлежал к числу механиков, работавших при постройке того флигеля тюрьмы, в котором находится камера 79. Поэтому-то старик Гаммонд и клянется всем, что у него есть святого, что существует тайный подземный ход, который из камеры 79 ведет куда-нибудь за пределы тюрьмы. Он не раз докладывал об этом начальству и все просил совершенно снести эту часть здания, чтобы найти этот тайный ход. Но об этом и слышать никто не хотел: ни господин директор, ни его предшественники. Напротив, над стариком Гаммондом только смеялись и говорили, что он просто выжил из ума.
— Вы так защищаете этого старика, что можно подумать, что вы с ним в родстве, — с улыбкой заметил Ник Картер.
— Да это так и есть: он мой тесть!
— Вот как. Я ничего не знал об этом! — с удивлением заметил директор.
— Я так часто слышал от тестя всю эту историю, — продолжал Прейс, — что теперь, когда так называемый демон начинает удостаивать нас своими посещениями и, по-видимому, каждый раз исчезает в камере 79, я начинаю верить, что во всем этом есть некоторая доля правды.
— Да, это во всяком случае крайне серьезное сообщение, — задумчиво сказал сыщик. — Но все-таки это не объясняет, каким образом женщина, одетая в трико, может подвергаться выстрелам из револьвера калибра 38 и оставаться совершенно невредимой.
— Да, я и об этом говорил с Гаммондом, — возразил сторож. — Он и для этого находит объяснение; если угодно, я могу его сообщить.
— Разумеется, разумеется, рассказывайте.
— Г-м, — опять заговорил Прейс со свойственной ему добродушной медлительностью, — вы, господин Картер, вероятно, еще помните сумасшедшего немецкого портного — его звали, кажется, Дове, из Маннгейма?
— Да, его имя мне известно, — с какой-то странной улыбкой ответил сыщик. — Человек этот был вовсе не такой уж сумасшедший, он изобрел непроницаемый для пуль панцирь или, вернее, рубашку, под которой человек оставался совершенно неуязвимым. Изобретение это наделало в то время довольно много шума, и Дове даже вступил в переговоры с нашим военным министерством. Но сделанные потом опыты доказали, что панцирь защищал человека только в том случае, когда пуля попадала в него по косой линии, по прямой же линии она пробивала панцирь насквозь.
— Совершенно верно, — подтвердил Прейс, — и изобретение таким образом с треском провалилось.
— Не совсем, — остановил его сыщик, — я знаю одного человека, и притом единственного сына моего отца, который носит такую рубашку и даже усовершенствовал ее настолько, что она сделалась действительно вполне надежной защитой от пуль, но, — прибавил он, желая предупредить всякие вопросы со стороны своих удивленных слушателей, — это только между прочим и, пожалуйста, пусть останется между нами, потому что, если бы я громогласно сообщил о своем изобретении, то все преступники вскоре ходили бы в панцирях и задача моя, и без того уже нелегкая, сделалась бы еще труднее.
— Ну вот, — продолжал свой рассказ Прейс, — если верить моему тестю, то и Рулоф хвастался тем, что сделал такое же изобретение.
— Это весьма интересная новость, — сказал Ник Картер, — не понимаю только одного: какое отношение имеет этот Рулоф, уже почти 20 лет тому назад улизнувший из тюрьмы, к тому привидению, которое здесь появляется.
— Гаммонд думает, что Рулоф после своего бегства никогда не покидал окрестностей тюрьмы и живет себе до сих пор где-нибудь поблизости от нее. Даже больше, Гаммонд совершенно серьезно утверждает, что Рулоф посещает тюрьму по одному ему известному потайному ходу и таким образом, со времени своего бегства играет по отношению к заключенным роль своего рода ангела-хранителя.
— Вздор! — со злостью вскричал директор. — Ведь это просто нелепость!
Вместо ответа Прейс только пожал плечами.
Ник Картер ничего не сказал на это и только через несколько минут снова возобновил разговор:
— Я верю, что человек в течение долгого времени, при настойчивости и терпении, может сделать многое, хотя бы, например, прорыть подземные ходы, существование которых кажется почти немыслимым. В истории тюрем можно найти тому немало примеров.
— Послушайте, Прейс, — обратился директор к надзирателю, — уж не утверждает ли ваш тесть, что Рулоф сам играет роль таинственного демона?
— Нет, он и не думает утверждать этого, и только полагает, что Рулоф дает ему возможность разыгрывать эту комедию.
— Но ведь все совершенная нелепость! — сердился директор. — Если Рулоф здесь живет по соседству и, как вы говорите, имеет свободный доступ в тюрьму таким образом, что не только может входить и выходить из нее, когда ему будет угодно, но и в состоянии оказывать заключенным всякого рода содействие в этих фокусах, то почему же, скажите на милость, Кварц и Занони остаются здесь в тюрьме, а не сбегут просто с помощью Рулофа? Кто мог бы им помешать исчезнуть так же внезапно и непонятно, как в свое время исчез Рулоф?
Сыщик кивнул головой, так как сам уже готовился задать этот вопрос.
— Гаммонд думает, что Рулоф пока не желает их выпускать, — возразил Прейс.
— Но как же он может помешать им, если сам показал им тайный ход?
— Вот в том-то и дело, что пройти его, вероятно, не так уж просто, и без содействия Рулофа это им не удастся.
— Прейс, — перебил его сыщик, видимо, занятый какой-то мыслью, — не знает ли ваш тесть, где можно найти этого самого Рулофа?
— Я думаю, что знает, мистер Картер.
— Не согласится ли он сказать, где именно?
— Почему же нет, он всегда будет рад помочь своему бывшему тюремному начальству.
— Господин директор, нельзя ли будет дать Прейсу на несколько дней отпуск? — обратился сыщик к начальнику тюрьмы.
— Разумеется, если вы этого желаете.
— Прекрасно! Так отправляйтесь, Прейс, сейчас же к вашему тестю, переговорите с ним еще раз и постарайтесь узнать, где можно найти этого Рулофа. По дороге пошлите эту телеграмму, — продолжал Ник Картер, набросав на бумаге несколько слов, — я пишу своему старшему помощнику Дику, чтобы он немедленно явился сюда. — А вы, как только узнаете что-нибудь более или менее определенное, немедленно дайте знать об этом вашему начальнику или мне.
Когда за надзирателем закрылась дверь, директор встал и, качая головой, подошел к Картеру.
— Скажите, мистер Картер, неужели вы верите во всю эту чепуху? — спросил он.
— Разумеется, верю, — задумчиво ответил сыщик, и когда директор, видимо, возмущенный, хотел отвернуться, Картер удержал его его за рукав и сказал:
— В качестве криминалиста я привык не брезговать решительно ничем, что так или иначе касается разбираемого мной дела. В девяти случаев из десяти я попадаю от этого на ложный путь. Но я готов ошибиться девять раз, если только на десятый выберусь на настоящую дорогу.
— Ну, на сей раз это не будет указанным десятым случаем, — иронизировал директор.
— Почем знать, я вот, например, совершенно уверен в существовании этого непроницаемого для пуль панциря, — невозмутимо продолжал Ник Картер.