Американский Шерлок Холмс

Они дождались, пока это не случилось, и подземная живность не убралась восвояси; затем Ник и Атуту похоронили русского. Мириады подземных существ исчезли с глаз, земля снова вернулась в свое прежнее состояние, и Ник решил выступить, чтобы тщательно обследовать местность. Они образовали настоящий военный строй с Ником в центре и Таритой с Атуту чуть сзади и по бокам.

Они двигались медленно, так медленно, что заболели спины и заломило поясницы. Ник возблагодарил бога за то, что большая поверхность влажных джунглей имеет мало растительности. Они искали до темноты, поспали и продолжали поиски уже утром. К полудню следующего дня они, наконец, достигли того места, которое, по их мнению, было внешней границей участка падения. Ник развернулся и пошел назад, образовав угол по букве «X», как он мысленно себе представил. Снова эти трудоемкие, медленные, изнурительные поиски. Вскоре это стало распорядком их дня: поиск внаклонку, всматривание, которые ничего не принесли. Дважды им приходилось нырять в густые заросли при звуке чьих-то шагов, и Ник гадал, кто бы это мог быть: русские или Колбен. Время, казалось, потеряло всякий смысл, а поиск все продолжался. Дважды они возвращались в джунгли и искали в них, умудряясь каким-то образом избежать тысячи смертей, подкарауливающих на каждом шагу. Наконец, они достигли нижнего угла квадрата и встали, глядя друг на друга. Они прочесали всю местность, тщательно, усердно, но — тщетно! Никаких следов электронного мозга.

Все бессилие и вся злость выплеснулись в Нике тысячей вопросов. Они облазили все джунгли, эту топь, этот приют для сатаны, придуманный для всех темных сил. Может, они просто не заметили его? Это не так уж и невозможно. Он стукнул кулаком по ладони; его челюсти сжались. Устройство в пластиковой упаковке, белое и яркое, все еще привязанное к парашюту, нетрудно было заметить среди бесконечного океана зелено-коричневой лесной растительности. Однако, возможно, устройство упало в грязь и испачкалось наполовину в мягкой болотистой почве.

— Надо снова тщательно все просмотреть, — решительно произнес Ник. — Но сначала, Атуту, залезь на самое высокое дерево и посмотри, не видно ли поблизости признаков наших друзей. Если они уже нашли его, я не буду тратить время на поиски.

Атуту полез наверх, а Тарита подошла к Нику, и он почувствовал легкое прикосновение ее груди к руке.

— Сегодня, — сказала она, — мы пойдем в темноте вместе, ты и я.

Он понял ее слова и улыбнулся:

— На страсть у тебя не хватит сил. Ты, конечно, хочешь, чтобы это меня отвлекло и я почувствовал бы себя лучше. Конечно, может это и помогло бы, но ты недостаточно хорошо меняя знаешь. Я нахожусь здесь с заданием, и я его выполню, независимо от того, сколько от меня потребуется жестокости и твердости для его выполнения. Так было всегда, и то, что я сплю с тобой, не изменит ничего. Вся загвоздка в том, что я не уверен, существует ли мое задание до сих пор.

Он хотел продолжить, но Атуту, молниеносно спустившийся с дерева, обратился к нему:

— Большие парни здесь стоят, — подняв два пальца, обозначающих два лагеря или две группы преследователей.

— Хорошо, тогда пройдемся в обратную сторону по каждому проклятому дюйму снова, — сказал Ник. — Не думаю, чтобы эта работенка удалась им лучше, чем нам — это должно нас утешить.

Тарита взяла его за руку и развернув к себе, взглянула глубокими серьезными глазами, повторив те же слова, что и в предыдущую ночь:

— Скоро это должно случиться.

— По каким-то причинам, о которых ты умолчала? — спросил он.

Она кивнула, и Нику показалось, что в ее бездонных темных озерцах блеснул страх. Он двинулся большими шагами, Тарита последовала за ним. И вновь начался поиск, медленное исследование каждого фута. Так прошло несколько дней, и бессильная ярость Ника только возросла. Наконец, они достигли противоположного края квадрата. Ник был в бешенстве. Он решил вернуться к своему навесу и стряхнуть с себя ту навязчивую идею, в которую превратился их поиск. По пути к навесу они снова исследовали каждый фут земли, это вошло уже в привычку, теперь они не делали и шагу без поиска.

Маленький навес все еще был цел и невредим. Они подошли к нему уже в сумерках, быстро съели испеченную птицу и попытались уснуть. Ник не спал, перебирая, что же они могли упустить и как наверстать упущенное. Он услышал, как навес слегка пошатнулся и, подняв глаза, увидел темный силуэт Тариты, спускающейся из укрытия. Ник немного подождал, затем последовал за ней. Девушка стояла неподалеку, прислонясь к толстому стволу вербены.

— Что это значит? — тихо спросил он, дотронувшись до ее плеча. — Почему ты пошла сюда?

— Чтобы ты пошел за мной следом, — призналась она.

— Для чего тебе это понадобилось, маленькая лиса? — начал было Ник, но она не дала договорить, зажав ладонью его рот.

— Мы не можем больше ждать, — ответила она. — Я хочу тебя еще.

Он все еще держал ее плечи, чувствуя, как она дрожит, обнимая его за талию, крепко прижимая к нему грудь.

— Что случилось, Тарита? — спросил Ник. — Поему ты вся дрожишь?

— Я боюсь, — прошептала девушка. — На меня вдруг напал страх… какое-то ужасное предчувствие, что одному из нас не суждено вернуться отсюда.

Она еще теснее сжала его:

— Я должна отдаться тебе еще раз, пока этого не произошло.

— Ничего не случится, Тарита, — успокаивал ее Ник. — Почему ты думаешь о таких вещах?

— Я это чувствую, — продолжала она. — Не могу объяснить тебе почему. Просто это чувство существует во мне.

В чернильной темноте он почувствовал, как она подалась назад и легла на листья, укрывающие землю. Он опустился к ней, нашел ее губы, вновь ощутил горячий поток любви, передающийся с кончика ее языка, как тогда, под струями водопада. Он ласкал ее грудь, чувствуя, как она все больше наливается и твердеет от каждого его прикосновения, затем легко скользнул рукой вниз по ее телу. Девушка оказалась уже обнаженной, успев развязать саронг, и легонько подалась бедрами ему навстречу. Никогда еще он не занимался любовью в такой кромешной темноте; и когда она нашла его своим телом и начала гладить и ласкать, то он почувствовал, что их любовь происходит в каком-то совершенно ином измерении, в высшей степени обострив все чувства, оставив только прикосновение, ощущение удовольствия. Мрак обострил их физическое удовольствие друг от друга, отрезав их от всего мира, и Ник начал бурно отвечать на каждое прикосновение Тариты.

Позднее он часто размышлял над этим и решил, что ему не хватало тогда ее красоты и того визуального возбуждения, столь для нею необходимого; но когда пальцы девушки начали нежно ласкать его, он ощутил восторг окружающей их темноты и ответил ему. Только прикосновение двух существ: кожа, дотрагивания, ласки, руки, возбуждающие и успокаивающие, и — темнота. Он подмял ее тело под себя — и только влажный теплый восторженный экстаз, дрожащий трепетный огонь, сгущение удовольствия.

Тело Тариты выворачивалось, корчилось и извивалось под ним, она отвечала ему отчаянно и страстно. Она достигла пика, издав длинный стон, и застыла, взлетев в нереальном мире чистого экстаза, затем упала снова на листья,

— Спасибо тебе, мой дорогой. Это должно было случиться, еще хотя бы раз.

— Перестань говорить на эту тему, — голос Ника был суров. — Раз мы так далеко с тобой зашли, нам ничего уже не помешает.

Она держала его в объятиях и молчала, и это молчание означало, что Тариту продолжают одолевать дурные предчувствия. Ник взял ее руку и повел обратно к навесу. Она свернулась под его рукой и уснула.

IX

Полковник Яснович с тремя оставшимися в живых товарищами сидели полукругом и вытирали пот с лица и шеи.

— Нет, — произнес полковник. — Нам еще рано собираться домой. Мы знаем, что этот американец и еще другой, Колбен, тоже пока ищут. Они еще не нашли его.

— Но полковник, — запротестовали было другие. — Вы же сами сказали, что эта штуковина, возможно, и не здесь. Сколько еще нам оставаться в этой жуткой вонючей дыре?