Страница 286 из 470
Сожалея, что расстроил ее, я побрел к храму. Гхотак, видимо, предупрежденный о моем возвращении, ждал меня на ступенях! Он хмуро уставился на меня, не выказывая ни малейшей радости по поводу нашей встречи.
— Созывай народ, — сказал я. — Звони во все колокола.
— Зачем зря беспокоить людей! — возразил он. — Каркотек сам подаст нам знак.
— Тебе лучше знать, — пожал я плечами, видя, что люди уже спешат к храму со всех сторон. — Только учти: этот знак Повелителя Змей станет для тебя последним! Скоро наступит конец всем твоим проискам. Кстати, китайцы, которых ты ждешь, случайно попали в снежную лавину…
Гхотак обжег меня ненавидящим взглядом, скрипнул зубами и исчез в дверях храма. Выстроенный им карточный домик коварной интриги рушился, грозя похоронить под обломками несбывшихся надежд и своего создателя, и его банду.
Я вернулся домой, лег на кровать в своей спальне и тотчас же уснул, немного расстроенный тем, что со мной рядом нет Кхален.
Глава седьмая
Когда на другое утро я спустился вниз, Кхален уже ждала меня за накрытым чайным столиком.
— Не сердись на меня за вчерашнее, — сказала она. — Мне не следовало надеяться, что ты всерьез воспримешь наши легенды, возможно, когда-нибудь в них перестану верить и я…
В ее глазах я подметил и печаль, и страх, и любовь, и надежду — прозорливая англичанка, похоже, оказалась права: мне нужно было срочно направить отношения с Кхален в иное русло…
— Гхотак не сдается, — перешел я прямо к делу. — Он что-то замышляет, но я обязан его опередить. Ты сказала, что он дважды в неделю уединяется в горах для медитации. Почему же на него ни разу не напал йети? Это подозрительно…
— Немногим довелось увидеть снежного человека, — задумчиво произнесла Кхален. — Чаще видели только его следы на снегу, Гхотак — святой, его защищает дух Каркотека.
— Как можно называть этого мерзавца святым! — вспылил я. — Ведь он повинен в гибели твоего отца!
— В Гхотака вселился дьявол! — нахмурилась Кхален. — Но рано или поздно он вернется на праведный путь. Люди считают его святым.
— Когда он отправится в горы?
— Завтра. А потом — в конце недели.
После завтрака мне предстояло закончить кое-какие дела. В первую очередь я намеревался заглянуть в «Трактир Странников», где остановилась Хилари Кобб. Признаться, меня серьезно беспокоила многозначительная реплика, как-то сорвавшаяся с губ журналистки. Ее номер находился на втором этаже, из-за двери слышался стрекот пишущей машинки. Я спрятался в нише в коридоре и затаился. Спустя некоторое время Хилари вышла из комнаты, одетая в белый свитер и шотландскую юбку, и направилась в ресторан. Как только стихли ее шаги на лестнице, я проник в ее номер, легко справившись с замком, и огляделся вокруг.
В крохотной комнатушке с единственным квадратным оконцем и стенами, обшитыми деревом, царил хаос. Повсюду в беспорядке валялись предметы одежды англичанки. Я извлек из шкафа большую сумку Хилари и под блузой, свитером и бюстгальтером обнаружил то, что искал: портативный передатчик. Сняв заднюю крышку, я вынул батарейки и засунул их в карман. После этого я положил передатчик на место, убедился, что запасных элементов питания у Хилари нет, и с дьявольской ухмылкой на губах покинул ее номер, скользнув насмешливым взглядом по пишущей машинке, из которой торчал листок с новой страницей репортажа. Хилари с таким аппетитом ела в ресторане суп, что даже и не заметила, как я проскользнул мимо нее к выходу из трактира.
Довольный проделанной операцией, я с благодушным видом отправился на прогулку по наиболее людным местам поселка, помня о том, что в этой стране слухи распространяются с невероятной быстротой, и чем больше народу увидит меня, тем лучше.
Домой я вернулся после полудня, но не застал там Кхален: она пошла молиться в храм за упокой души своего отца. Я получил возможность спокойно обдумать свои дальнейшие шаги.
Я предвидел, что Кхален захочет уехать из Непала вместе со мной, но это не входило в мои планы. Как ни жаль мне было с ней расставаться, этого было не избежать, поэтому я решил с ней поговорить откровенно, когда она вернется.
Поужинав с вином, мы легли спать раньше, чем обычно. Кхален сразу же принялась целовать меня, но я прервал ее ласки, подняв ей голову за подбородок.
— В чем дело, Ник? — обиженно спросила она. — Тебе не приятно то, что я делаю?
— Дело вовсе не в этом, Кхален! — сказал я. — Нам нужно серьезно поговорить. Ты понимаешь, я надеюсь, что скоро нам придется расстаться…
— От судьбы не уйдешь, — вздохнула она. — Но пока мы все еще вместе, я хотела бы доставить тебе удовольствие, любимый.
Она вновь склонилась надо мной, разжигая губами и языком во мне огонь страсти, а я вздохнул и мысленно извинился перед Хилари: в конце концов я сделал все, что мог в этой ситуации.
За завтраком на следующее утро Кхален поинтересовалась, куда я направляюсь в столь ранний час, но я уклонился от прямого ответа.
— Нужно закончить кое-какие дела, — сказал я. — Не беспокойся, все будет хорошо.
Захватив с собой пистолет, стилет и газовый баллон, я отправился по безлюдной улице в сторону гор. Достигнув входа в ущелье, я спрятался за большим камнем и стал ждать. Вскоре появился и Гхотак, одетый в шафрановый балахон и теплые кожаные ботинки. В руке у монаха был длинный посох. Пропустив его вперед, я пошел по тропе следом за ним по хорошо известному мне маршруту. Неожиданно монах нырнул в овраг. Я едва поспевал за ним, рискуя свернуть себе шею, поскользнувшись на камне. Желтое пятно впереди меня становилось все меньше и меньше.
Я почти выбился из сил, карабкаясь по каменным уступам, когда очутился вдруг на ровной тропе. Гхотак исчез за валуном. Я побежал на звук его удаляющихся шагов, но внезапно со всех сторон на меня навалились его охранники в голубых рубахах.
Я ударил ногой одного из них, ухватил за волосы и стукнул лбом о камень второго, двинул локтем в зубы третьему, но четвертый огрел меня по затылку дубинкой, и я упал лицом в снег, успев ухватить чью-то руку и выкрутить ее. Раздался вопль, я сделал кувырок вперед и вскочил на ноги, готовый к бою. Но в этот момент кто-то ударил меня по виску. У меня перед глазами все потемнело…
Очнувшись, я обнаружил, что лежу на боку со связанными за спиной руками, а надо мной стоит ухмыляющийся Гхотак.
Охранники рывком поставили меня на ноги.
— Я недооценивал тебя, чужеземец, — сказал Гхотак. — Это моя серьезная ошибка. Но ты тоже ошибся: я догадался, что ты пойдешь следом за мной, и устроил засаду. Мне нужно возвращаться в храм, — крикнул он охранникам, — отведите его на то место!
Подталкивая меня в спину, охранники погнали меня вверх по тропе, нисколько не заботясь о том, чтобы я не сорвался с обрыва. Наконец мы очутились на ровной площадке и остановились по команде Гхотака.
— Дальше я поведу его сам, — сказал он охранникам. — А вы возвращайтесь в храм и ждите меня: я приду, как только расправлюсь с ним. Ступайте! Да поможет нам дух Каркотека!
Проводив своих сподручных строгим взглядом, монах запустил руку под балахон и достал оттуда короткоствольный английский армейский револьвер тридцать восьмого калибра.
— Одно резкое движение, — предупредил он меня, — и я пристрелю тебя. Вперед!
Спустя некоторое время мы достигли узкого прохода между двумя скалами, откуда со свистом дул холодный, пронизывающий до мозга костей ветер.
— Не останавливаться! — ткнул меня в спину дулом револьвера Гхотак, и я пошел в горловину ущелья, с трудом сохраняя равновесие на льду. Вскоре мы вошли в тоннель, вдоль стен которого пылали факелы, пропитанные животным жиром. Из темноты подземелья слышались резкие вопли, от которых у меня по спине побежали мурашки. Я уже слышал этот крик: так кричал в горах йети, напав на Хилари Кобб. Завернув за угол, мы очутились перед большой металлической клеткой.
Завидев монаха, йети радостно запрыгал по клетке, пуская по заросшему шерстью подбородку слюну из клыкастой пасти. Меня поразило удивительное сочетание в нем медвежьих и человеческих черт — вытянутого рыла и умных глаз, длинных когтей и вполне нормальных, хотя и очень сильных, пальцев на руках и ногах. Страшилище узнало и меня и угрожающе зарычало.