Страница 111 из 470
— На какой стул села миссис Корацони?
— Который стоял у окна, — последовал ответ.
Сыщик молча переглянулся с Мак-Глусски и коронером.
— Вы говорите, что надели барыне туфли, — продолжал Ник, — это были туфли на гагачьем пуху?
— Они самые.
— И с тех пор вы не видели вашей барыни?
— Нет, сэр.
— Вы попрощались с ней, уходя?
— Нет, — покачала головой ирландка. — Я не хотела выдавать того, что мы уходим уже вечером.
— Разве не вы должны были утром приготовить завтрак, Нора?
— Нет, сэр; мне было сказано, что это не нужно.
— Мне кажется, Ник, — полушутя, полусерьезно вставил инспектор полиции, — что тот неоткупоренный пузырек хлороформа, который я видел на окне в комнате Рафаэля, был приготовлен недаром. Он должен был сыграть некую роль по отношению к служанкам.
— Без сомнения, — согласился Ник. — Негодяй хотел одурманить девушек.
— Что же случилось, сэр? — с беспокойством, осведомилась Нора. — Хозяйка… Что с ней?
— Нечто очень серьезное, Нора. Может быть, вы предполагаете?
— Нет, — покачала Фланиган головой. — Уж не убита ли она? От этого братца я всего ожидаю.
— Почему же именно брат? — насторожился сыщик. — Почему не этот гость?
— О, нет! — убежденно произнесла ирландка. — Этот не обидит и мухи. Вот Рафаэль…
— Что же?
— Да он пробыл всего один день, а мы уже боялись его, как огня.
— Отчего?
— Очень уж он отвратителен, — созналась Нора. — Эти холодные, злые, жестокие глаза. Когда он открывал рот, то показывал свои зубы, как хищный зверь. Кроме того, он никогда не смеялся, а людей, которые не умеют смеяться, сэр, я избегаю. Это нехорошие люди, сэр!
— Вполне с вами согласен. Еще что вы заметили?
— Он шнырял по всему дому, словно вынюхивал что-то и совал всюду свой нос. Главным образом, он вертелся перед несгораемым шкафом и я несколько раз видела, что он стоял на коленях и возился с замком.
— Так, так, — кивнул Картер. — Для чего он это делал, по-вашему?
— Не мудрено догадаться, — бойко вставила Дюбуа. — Он хотел взломать шкаф. В нем были деньги и драгоценности хозяйки.
— Но, ведь шкаф был заперт?
— Постоянно, — последовал ответ.
— Он и теперь еще заперт, — проворчал Картер. — Негодяй был убит прежде, чем успел привести свое гнусное намерение в исполнение.
— Он убит? — с ужасом спросила Нора.
— Да.
— Кем?
— Гостем, которого вы впустили.
— И поделом, — твердо произнесла Дюбуа.
— Да, поделом, — серьезно подтвердила Фланиган. — Я убеждена, что не с добра спрятался он за портьеру. Поэтому я и дала знак гостю.
— Почему вы предполагаете, что он подкарауливал гостя, что это была не шутка?
— Не могу вам сказать, — просто ответила ирландка… И сама не знаю. Просто, мне так показалось. Я почувствовала что-то неладное — вот, и все.
— Полюбуйся, Джордж, — обратился Картер к своему другу, — насколько чутко сердце женщины. Она ничего не знала, не комбинировала, не наблюдала — она, просто-напросто, почувствовала, что негодяй замышлял недоброе против гостя. Удивительно создано женское сердце.
— Боже, как поэтично, — усмехнулся Картер.
— Я думаю, их можно отпустить? — перешел Мак-Глусски с поэзии на прозу.
— Конечно. Ведь, мы же знаем, где их найти. Благодарю вас, Нора. И вас также, Мари. Вы можете идти домой.
— А что с нашей госпожой, сэр?
— Это вы узнаете из утренних газет. Спокойной ночи.
По звонку Мак-Глусски в комнату вошел полисмен и увел девушек.
— Ну, мистер Мак-Глусски, — шутливо и торжественно обратился сыщик к своему другу. — Теперь настала очередь докончить свое повествование. Я знаю, например, что вы осведомлены насчет того, на каком корабле приехали сюда Антонио и Рафаэль, знаю, что вы собрали сведения и об их отношениях друг к другу. Наконец, я нисколько не удивлюсь, если вы приготовите нам какой-нибудь особенный сюрприз. «Неправда ли, Горацио?»
— Я уже давно ожидал от тебя такого вопроса, — весело произнес он. — Собственно говоря, мне не следовало собирать сведений на корабле, я знал, что это сделаешь ты.
— Но ты, все-таки, собрал их. Итак, что же ты узнал?
— Прежде всего то, что оба действительно приехали на одном пароходе.
— И они относились хорошо один к другому?
— О, да. Мне сказали, что все считали их за родных братьев.
— Этого и следовало ожидать, — кивнул головой Ник. — Ты помнишь, что войдя в гостиную, Антонио спросил: «Зачем ты прячешься от меня, дружище?»
— Кроме того, — продолжал Мак-Глусски, — Рафаэль всем представлял де ла Вуэльту как своего будущего шурина.
— Да?! — вскрикнул Картер.
— Да!
— Ты установил надзор за Антонио после визита к Адели?
— Конечно. Только, к сожалению, не особенно строгий.
— Значит, за Антонио следили?
— Следили, — кивнул Мак-Глусски.
— Что же ты говорил, будто решил не устанавливать надзора?
— А, просто хотелось посмотреть, поверишь ли ты этому, Ник.
— И тебе чуть-чуть не удалось провести меня, — засмеялся Картер. — Но я слишком хорошо знаю тебя и твою тщательность, чтобы поверить этому.
— Как ты думаешь, — таинственно подмигнул глазом инспектор, — не допросить ли нам еще одно лицо, которое сидит внизу, в одной из камер?
— А почему бы и нет, — совершенно спокойно отозвался сыщик. — Когда же ты арестовал его?
— Да, приблизительно, через час после того, как сегодня вышел из дома, в котором были совершены убийства.
— А это, действительно он, Антонио де ла Вуэльта?
— И ты еще спрашиваешь? — с укором спросил инспектор полиции.
— Пока, я не имею веских доказательств, я не верю, даже самому себе.
— Покорнейше благодарю за любезность, — засмеялся Джордж. — Иными словами, это значит: «Как же после этого я могу верить тебе?!» Но, успокойся, Фома неверующий, это самый настоящий Антонио де ла Вуэльта.
— Он действительно помешанный?
— К сожалению, да, — вздохнул инспектор. — Он беснуется так, как мне редко приходилось видеть.
— Но почему же тогда ты вначале не соглашался с моими выводами? Или ты и в данном случае хотел мне по-приятельски надеть дурацкий колпак?
— Нет, — откровенно сознался Мак-Глусски. — В моих действиях я руководствовался афоризмом Вовенарга: «противоречия сглаживаются противоречиями».
— На нем еще было окровавленное платье?
— Было, — лаконично ответил инспектор.
— При каких условиях его схватили?
— Как тебе теперь известно, — начал Мак-Глусски, — за Антонио наблюдали. Я, впрочем, приказал только докладывать мне, куда он пойдет и что будет делать. Поэтому мой агент спокойно дал ему войти в дом и выйти оттуда, тем более, что в промежуток между приходом и уходом ничего подозрительного не наблюдалось. Затем…
— А этот агент, — перебил Ник своего друга, — видел уходившую прислугу?
— Конечно, но они его нисколько не интересовали. Надо тебе сказать, что наблюдение за Антонио я поручил одному из лучших агентов.
— Когда Антонио вышел из дому?
— Около трех часов утра.
— Твой агент заметил, что испанец оставил подъезд открытым?
— Нет. Ему было поручено наблюдать исключительно за Антонио, не обращая больше внимания ни на что.
— Как вел себя де ла Вуэльта на улице?
— Вначале он шел спокойно… Затем начал размахивать руками, но вскоре успокоился. Потом внезапно побежал, как могут бежать только помешанные. Этого бега мой агент никогда не забудет: он и теперь еще не пришел в себя. Таким образом, они мчались до Йокера, откуда агент телефонировал мне о сумасшествии Антонио. Я приказал арестовать его и доставить сюда. Надо тебе сказать, что его костюм выглядел еще ужаснее, чем ванная комната.
— Могу себе представить. Ну-ка, Джордж, вели его привести сюда.
— Не лучше ли будет, если мы спустимся к нему? — заметил Мак-Глусски. — Я ведь вынужден был поместить его в изоляционную камеру.
* * *