Инфернальный реквием

Световые лучи во всем куполе задвигались быстрее, словно желая увеличить вероятность соприкосновений.

Несомненно, вскоре чаша наполнилась бы геометрически правильными монстрами.

«Планетарий понемногу осознаёт, что мы здесь», — понял Иона.

Сбоку к нему метнулась очередная пирамидка, острием вперед, но Тайт крутанулся на месте и рассек ее мечом, после чего испепелил зарождавшиеся кубы жгучей плазмой. Они взорвались с вонью кипучей серы, и, к счастью, на этом процесс деления завершился.

— Надо убираться отсюда! — заорал Иона. — Такую схватку не выиграть!

— К ободу! — скомандовала Чиноа. Целестинка отступала по склону спиной вперед, не прекращая огонь. — Следи за левым флангом, пастырь! — приказала она, развернувшись вправо. — Женевьева, прикрывай отход!

Послышалось жаркое шипение пробудившегося огнемета. Ступая в паре шагов за Тайтом и Аокихарой, сестра Женевьева очищала воздух широкими дугами пламени. Касаясь их, гнавшиеся за группой сущности распадались клочьями эктоплазмы, которые сгорали, не успевая слиться в новые демонические ужасы.

Впереди–вверху Камилла стреляла из полуприседа, поддерживая отступающих соратников. Ее снаряды настолько точно летели в цель, что от них не могли увернуться даже маленькие проворные кубы. Когда спутники подошли к сестре, она выпрямилась и спешно перебежала на новую позицию. В пылу битвы Камилла превратилась в совсем другого человека, и меткости целестинки позавидовал бы любой.

«Так вот почему ее выбрали», — решил Иона, когда сестра тремя выстрелами подряд уничтожила столько же кубов, после чего отшвырнула кружащуюся пирамидку ударом приклада.

Вокруг имперцев уже скопились десятки объектов. Хихикающие розовые сферы парили над ними, тогда как стенающие голубые пирамидки и безмолвные желтые кубы порхали вокруг, выискивая брешь в строю людей, но отряд вел сосредоточенный огонь и не подпускал врагов. Группе помогало и то, что она вышла из зоны действия лучей Планетария, от которых не спасло бы ничто, кроме бегства.

— Терпение — наш щит, сестры! — внушала подчиненным Чиноа. — Спешка — наша погибель!

Взбираясь по склону купола, отряд медленно опускал небо себе навстречу, и сине–фиолетовый туман понемногу становился вертикальной стеной. Сквозь индиговую завесу Тайт рассмотрел вращающиеся громады колец Теневого Планетария. Шумовая симфония их механизмов теперь звучала намного громче. Иону соблазняла идея рвануться вперед и побежать к ободу, но он знал, что подобный план безрассуден.

— Подождешь еще немного, Ведас, — буркнул он и разнес на куски еще одну сферу, скользившую у него над головой.

Пистолет начал гудеть, однако онемелая плоть Тайта не чувствовала жара, и опасность он заметил лишь после того, как от руки пошел дым. Корпус оружия потрескался и вибрировал, что указывало на перегрев капризных систем.

— Берегись, пастырь! — Камилла заметила пирамидку, несущуюся к его лицу.

Испарив сущность последним выстрелом, Иона отбросил перегруженный пистолет, и тот взорвался ослепительным шаром плазмы. Ничего не видя, Тайт наугад отмахнулся клинком от мчавшихся на него новорожденных кубов сожженной пирамидки. Меч разрубил первый из объектов, но второй просвистел мимо, врезался в назатыльник шлема Аокихары и детонировал в охряной вспышке, толкнув сестру вперед. В тот же миг целая стая кубов обрушилась на спину Чиноа: хотя они бессильно взрывались на керамитовом доспехе, каждый удар еще немного нарушал равновесие целестинки.

Иона потянулся к ней, но сила тяжести успела раньше и швырнула Аокихару обратно к верхней точке перевернутого купола. С точки зрения Тайта сестра кувыркалась по горизонтальной поверхности.

— Старшая целестинка! — крикнула Камилла.

Она выпрямилась и, забыв о сдержанности, принялась лихорадочно палить по врагам. Женевьева шагнула вслед за своим командиром.

— Нет, сестра! — рявкнул Иона, уверенный в тщетности таких действий. — Беги!

Чиноа меж тем перевернулась на спину, стреляя одной рукой по роящимся над ней монстрам.

— Уходите! — проревела она товарищам. — Зачистите…

Лучи Планетария добрались до женщины раньше его стражей. Фиолетовая и изумрудная полосы одновременно вонзились в целестинку. Не было ни крови, ни огня, ни скверны — в следующую секунду Чиноа Аокихара просто исчезла.

«Из–за моей чертовой ошибки!» — выругался Тайт.

Развернувшись, он помчался к ободу чаши. Женевьева следовала за ним, Камилла спереди стреляла поверх их голов, истошно выкрикивая проклятия в адрес преследователей.

— Над тобой! — гаркнул Иона.

Пока все следили за судьбой Аокихары, одна из сфер незаметно подлетела к Камилле сверху. Целестинка подняла взгляд, но объект уже метнулся вниз и обволок ей голову. Миг спустя сестра безмолвно завопила, трансформируясь в розовом нутре кошмара. Ее глаза выпучились, раздвоились и, продолжая непрерывно делиться, поплыли вокруг рта, превратившегося в жидкую спиральную воронку. Ее лицо словно засасывалось внутрь себя.

Камилла рухнула на колени. Пластины ее доспеха затряслись от неуправляемых мутаций тела.

— Плоть слаба в той же мере, что ее носитель, — выдохнул на бегу Тайт. — А носитель ее слаб в той же мере, что его грезы.

Том жадно проглотил высказывание.

Когда Иона поравнялся с Камиллой, сестра протянула к нему руку, которая никак не заканчивалась: кисть уже разорвала латную перчатку, а пальцы стремительно разветвлялись. Тайт не понимал, просит целестинка о помощи или пытается напасть, но отреагировать он в любом случае мог только одним способом.

— Прости, — сказал Иона, отрубив искаженной сестре голову вместе с радостно фыркавшей розовой сферой.

Женевьева, мчавшаяся чуть позади, окатила размахивающее руками тело струей огня.

— Мина, — произнес Тайт, хватая воздух. — Ведас.

Два имени мелькали в его сознании на каждом шагу. Вместе они словно выражали всю суть того, кем стал Иона и в кого еще мог превратиться. Как долго он искал их обладателей, а через них — самого себя?

— Дольше, чем ты думаешь, Иона Тайт, — ответил знакомый высохший голос, когда он приблизился к стене из тумана. — Входи и увидишь сам.

Преследуемый роем извращенных фантомов, что гоготали и подвывали у него за спиной, Иона прыгнул в свою последнюю бездну.

Глава тринадцатая. Истина

Истина — наш первый и последний неугасимый свет.

Говори лишь о том, что видишь и чего ищешь, ибо все иное — тьма.

I

Гром пробудил сломленную женщину, а ливень помешал ей снова уйти в забытье. Очереди капель, бьющие через расколотую крышу, были слишком настойчивыми, чтобы игнорировать их, но недостаточно докучливыми, чтобы от них захотелось укрыться, поэтому она просто лежала среди обломков и смотрела на пронизанный молниями вихрь. Несмотря на потоп, здание тлело вокруг нее, однако и пожар не вынудил ее пошевелиться. Женщина не сомневалась, что ее тело необратимо искалечено, хотя не могла вспомнить, как это произошло, и не чувствовала боли.

— Мне конец, — сказала она стихии.

— Твое покаяние завершилось, сестра Гиад, — ответила буря женским голосом, — но не твоя жизнь. — Стальной тон, не лишенный ноток доброты, показался ей мучительно знакомым. — Твое тело исцелится, и, возможно, со временем заживет душа.

— Мы проиграли? — спросила Асената, вспомнив сражение у стен альдарского оплота и хватку безликого автоматона, стиснувшего ее поперек туловища.

— Нет, вы победили, — заверила ее стихия. — Ксеносы уничтожены, однако твой орден многим пожертвовал ради триумфа. Выжившие сестры давно отбыли.

— Они оставили меня?

— На нашем попечении. — Собеседница склонилась над Гиад и оказалась вовсе не бурей, а женщиной в белых одеяниях и апостольнике. Асената не сумела определить ее возраст по тонким чертам лица. — Им не удалось бы излечить твои раны. Терний Вечный не славится своими врачевателями… в отличие от моего ордена.