Инфернальный реквием

— Дай угадаю: ты здесь для того, чтобы все исправить. Фраза прозвучала как обвинение.

— Если на то будет воля Бога–Императора, — ответила Асената. — А у тебя иные намерения, пастырь?

— По–моему, ничего нельзя исправить. Я просто хочу найти здесь кое–кого.

— Ведаса?

— И его тоже. — Тайт щелчком выбросил палочку лхо. — Мы идем по одной дороге, сестра, и, скорее всего, встретим на ней одних и тех же врагов, поэтому я буду с тобой сотрудничать. Может, мы сумеем помочь друг другу, но уж точно не останемся вместе до конца. — Иона улыбнулся одними губами. — Как тебе такая сделка, Асената Гиад?

Сестра поразмыслила над предложением. Доверяла ли она Тайту? Не очень. Был ли он вообще в своем уме? Маловероятно. Имело ли это значение?

«Нет, никакого, — решила Асената. — По крайней мере, пока».

Она убрала палец со спускового крючка Тристэсс.

— Я согласна, Иона Тайт. Мы будем способствовать друг другу, пока наши пути не разойдутся.

Кивнув, он направился к люку, но остановился.

— Ты знаешь, они ведь следят за нами. Даже здесь.

— Мне об этом известно. — Гиад давно уже заметила блеск магнокля на палубе внизу. — Однако мы тут посторонние, и после всего случившегося старшая целестинка не имеет права слепо доверять нам.

— Может, и так, но и ты не ошибись, доверившись ей. — В голосе Ионы звучала ядовитая злость. Нет, не просто злость: беспримесная ярость. — Все уже не то, чем кажется.

После его ухода Асената еще какое–то время стояла у окна, обдумывая их беседу. Хотя они оба служили Экклезиархии, большинство соратников, несомненно, обвинили бы их в крамоле.

— Ересь таится в сердцах, — процитировала Гиад. — Не…

— …Не в неосторожных словах, — заявляет отче Избавитель, обращаясь к советникам, которые сидят вокруг стола в командном отсеке его флагмана.

— Неосторожные слова зарождаются в нечистых сердцах! — возражает канонисса Моргвин из Терния Вечного. Ее продолговатое лицо присыпано белой пудрой: так четче выделяются царапины от шипастых лоз, свисающих с венца на голове. — Эти язычники отвергли святое писание Бога–Императора. Перед тем как дать им шанс на искупление, их нужно сокрушить на наковальне Его гнева!

— Армада, собранная против нас Арканским Союзом, на первый взгляд кажется внушительной, однако совершенно незначительна с тактической точки зрения, — чинно рассуждает коммодор Рэнд, старший офицер флотилии. — Согласно данным сканирования, их корабли обладают плачевно примитивным оружием и щитами. Да, они десятикратно превосходят нас в численности, но один имперский крейсер способен истребить всю их группировку без вреда для себя… хотя, должен признать, времени на это уйдет много!

Он смеется, словно отпустил удачную шутку.

Асената, стоящая навытяжку за спиной отче Избавителя, скрипит зубами при звуках гнусавого гогота коммодора. Сестра не сомневается, кто именно будет управлять звездолетом–палачом: Барнабас Рэнд из тех людей, что наслаждаются безопасными сражениями. А если сегодня все сложится так, как хотел флотский, позже он будет рассказывать совершенно иную историю. Гиад не понимает, каким образом это аморальное существо столь высоко вознеслось в благословенном Империуме.

«Не пристало мне судить», — порицает себя Асената и мысленно возвращается к текущему вопросу. Крестоносный флот наконец достиг внешних границ системы Провидение, где его встретило соединение архаичных боевых космолетов. Почти сразу же имперцы получили строгое предупреждение: убираться или пенять на себя.

— Промедление позорит нас, ваше преподобие, — напирает канонисса Моргвин. — Клянусь Троном и Тернием, мы должны вырезать на их душах кровавые буквы урока, который они выучат навеки!

— Я склонен возразить против таких действий, — разносится над столом глубокий, но сладкозвучный голос. — Эти арканцы. — не ксеносы и не вырожденцы, а такие же, как мы, люди достойного происхождения. Их цивилизация насчитывает многие тысячи лет и, возможно, зародилась еще во времена Старой Терры.

Странно слышать подобные соображения от создания, которое уже не вполне человек. Однако они не удивляют Асенату, поскольку произносящего их космодесантника окружает ореол благородства, блистающий ярче его роскошной брони. Даже сидя, Варзивал Червантес — капитан–творец Ангелов Сияющих — возвышается над всеми присутствующими, но по–настоящему возносит его над смертными не телесное, а духовное величие. Эффект, производимый им на сестру, не ослабел с тех пор, как она впервые заметила воина в составе процессии отче Избавителя, поднимавшейся на Перигелий. Абстрактное изображение на его правом наплечнике переливается в полумраке, оставаясь таким же мучительно загадочным, а на левом виднеется герб ордена: фигура в рясе с капюшоном, поднявшая руки. Гиад часто спрашивала себя, что означает такая поза — почтение или озарение.

— Наши поступки определят характер всех последующих отношений, — продолжает Варзивал. — Разве мы отправились к этим затерянным мирам не для того, чтобы добром пригласить заблудших сородичей в Империум? Выбрав войну, мы добьемся от них повиновения, но ожесточим их сердца против нас.

— Они — безбожные подонки, плюющие на Имперское Кредо! — рычит Моргвин. — Такое не должно пройти безнаказанным!

— А вы желаете ответить на невежественность резней? — спокойно интересуется Червантес. — Неужели их агрессия так удивляет вас? Мы приказали им встать на колени перед пустыми словами.

— «Пустыми словами»?! — шипит канонисса–истязатель и, сверкая глазами, поднимается с места.

— Они останутся пустыми, пока мы не наполним их смыслом, моя госпожа.

— А какой смысл в твоих словах? — вызывающе спрашивает Моргвин. — Зачем ты примкнул к нашему крестовому походу, Сияющий? Что тебе нужно от этих арканцев? Твой орден не славится благочестием.

— Мы служим Золотому Трону по–своему.

— Лепите безделушки и малюете картинки!

— Вы думаете, этим все ограничивается?

Хотя космодесантник говорит по–прежнему вежливо, его манера держать себя слегка меняется, и Асената затаивает дыхание. Сестра вдруг ясно осознаёт, что Варзивал Червантес — самое опасное создание, которое когда–либо встретится ей в жизни. Она общалась с воином лишь однажды, вскоре после отправления крестового похода. Тогда капитан–творец с наивным, почти детским восхищением задавал ей вопросы о Свечном Мире.

Сейчас он ничем не напоминает ребенка.

— Вы никогда не видели Сияющих в битве, не так ли, канонисса? — тихо спрашивает он.

— Думаю, что никогда и не увижу, — насмешливо отвечает Моргвин.

Несмотря на драматизм ситуации, Гиад испытывает скорее радостное возбуждение, чем беспокойство. Больше всего на свете ей хочется поглядеть, как великолепный воин сдержит слово и будет сражаться, поскольку зрелище наверняка окажется восхитительным.

— Довольно! — Отче Избавитель бьет кулаком по столу. Он утратил самообладание в первый раз на памяти Асенаты, но далеко не в последний. — Все мы — вестники Света Бога–Императора. Подобными разногласиями мы оскорбляем Его доверие.

— Признаю свою ошибку, отче, — бормочет Моргвин.

Канонисса садится, осенив себя знамением Кровоточащей Аквилы, однако Гиад не чувствует в ней искреннего раскаяния. Больше того, поведение женщины кажется почти… презрительным… хотя, конечно же, подобное невозможно.

Грозное выражение лица исповедника сменяется знакомой доброжелательной улыбкой.

— Похоже, дети мои, что мы стоим на распутье, — произносит он. — В чем замысел Бога–Императора? Должно нам встретить этих язычников огнем или начать переговоры?

— Ваше преосвященство, мы склонимся перед вашей мудростью, — заверяет его коммодор Рэнд.

— А я склонюсь перед чутьем моей Троном благословленной поборницы. — Поднявшись, отче Избавитель кладет руку на плечо Асенаты. — Скажи, мой Бдящий Паладин, что ты выберешь? Открытую длань или гневный клинок?