Семёновский маньяк

Но оставаться мне героем ровно до того момента, пока блондинка не очнётся и не раскроет глаза своим подругам, предупреждая о маньяке. Наверное, они и до села не успели дойти, а уже знали все подробности страшных событий двухлетней давности. В том числе и придуманные талантливой молвой. И ходить на речку, где её поджидает страшное чудовище, малявке теперь вряд ли захочется.

Я не хотел рисковать и заговаривать с ней, поэтому убирался с берега до того, как она добежит до ямы. Мне достаточно было видеть её фигурку в синей майке на рыбацкой тропе, чтобы удостовериться, что на свете есть ещё хоть один человек, который не боится меня, каждое утро приближается к этому месту, точно зная, что я нахожусь где-то рядом.

Но сегодня, сколько я ни смотрел в сторону моста, синяя майка так и не мелькнула. А я, как дурак, сидел на вербе и ждал, хотя ноги уже затекли.

– Ты собираешься прыгать, или решил там гнездо свить? – от неожиданности я чуть не свалился с ветки, услышав её голос. Она была уже в воде, чуть в стороне от того места, на которое я обычно приводняюсь. Как я мог её пропустить? Она смотрела на меня без страха, слегка насмешливо, наверное, это из-за моего удивленного лица.

– Прыгай уже, – повторила она. – Только имей в виду: я умею плавать.

И я полетел вниз. Не прыгнул, а именно полетел. Никогда ещё я с такой радостью не входил в воду и с такой поспешностью не стремился вынырнуть на поверхность. Мне казалось, что, стоит мне на миг задержаться под водой, и я уже не застану её здесь, среди камышей и рогоза.

Вынырнул я прямо перед её лицом, она слегка отшатнулась от неожиданности (мне хотелось в это верить).

– Боишься за свою косу? – пошутил я, напоминая о нашей первой встрече.

– Я ею очень дорожу, с детского сада растила, – в тон мне ответила… кстати, я даже не знаю её имени.

– Как тебя зовут? – не откладывая, спросил я, понимая, что, возможно, это единственный шанс с ней поговорить.

– Ксюша, – ответила она.

– Ксюша… – повторил я, пробуя на вкус её имя. Мне оно понравилось. – А я Егор.

– Егор… – эхом отозвалась она. Меня мурашки пробрали от того, как она это сказала. Дышать стало тяжело. Она заметила это, поняла, что я сейчас чувствую. Я наблюдал за ней в ожидании, когда момент понимания сменится моментом ужаса.

– Не бойся меня, – б…, я же решил уже, что не буду ни перед кем оправдываться, никому ничего доказывать, а сам почти умоляю эту девчонку поверить мне и не бояться!

– Не такой уж ты и страшный, – возразила она.

– Внешность бывает обманчивой, – предупредил я. Мне хотелось разведать, до какой границы я могу дойти, не напугав её.

– Только не твоя, – улыбнулась она. – Ты опасен сам для себя. Мои подруги весь вечер только о тебе и говорили.

– Мечтали сказать «спасибо» за велосипед? – поддразнил я.

– Как же! Одна твердила, что ты маньяк, готовый в любой момент наброситься на беззащитное девичье тело. А другая сама, как маньячка, мечтала наброситься на твоё.

– Мне нравятся твои подруги, – позабавился я. Напряжение между нами всё возрастало. Мне хотелось сгрести её в охапку, зарыться в неё, раствориться в её теле и остаться там навсегда в спокойствии и неге. Но я боялся даже пошевелиться в воде, опасаясь увидеть испуг в её глазах. Она первая дотронулась до меня, проведя пальцами от виска по щеке, скуле, нижней губе.

– Тебе очень идет загар, – сказала так тихо, что я еле расслышал.

– Любишь играть с огнём? – предупреждающе спросил я.

– Пытаешься меня запугать? – парировала она. Что это было? Эта малявка вводит меня в ступор. Она что, вообще безбашенная? Ладно, я её, конечно, не трону, но она-то этого не знает!

Я с трудом оторвал взгляд от её лица и поплыл к берегу, она – за мной.

– Иди вперёд, я потом поднимусь, – сказал я ей, надевая штаны.

– Нам, кажется, по пути? – возразила она. – Кстати, где ты сейчас живёшь? Мы ведь, вроде, в твоём доме…

– У деда.

– Далеко отсюда?

– На параллельной улице. Наши огороды соприкасаются. Мы с отцом специально баню строили почти на меже, чтобы деду было удобно. Ему надо ноги парить.

– А почему он тогда не ходит туда?

– Так это ж теперь ваша баня, – усмехнулся я, вспомнив её слова.

– Натопи и попарь деда, сегодня же, – приказным тоном заявила Ксюша. Б…! Мне нравится её имя! – С ревматизмом не шутят.

Я удивился:

– Как ты узнала?

– Я окончила два курса мединститута. Это мы уже проходили.

– Погоди, это сколько ж тебе лет?

– Девятнадцать, – без всякого кокетства ответила она.

– Я думал, пятнадцать-шестнадцать.

– Не-а, это я просто мелкая. А тебе? Двадцать шесть? Двадцать семь?

– Двадцать три, – я следил за её реакцией, думал, удивлю. Но удивила в очередной раз она:

– Эк тебя…

– Не на курорте, чай, был, – усмехнулся я.

– Когда-нибудь расскажешь?

Она что, серьёзно?

– Нам больше незачем разговаривать, – возразил я. – Ничего хорошего из этого не выйдет.

Она долго пытливо всматривалась мне в лицо, потом вздохнула:

– Ты не похож на психа, который не может себя контролировать.

– Много ты видела психов?

– Я хочу знать, что с тобой произошло.

– Поройся в Интернете.

– И что я там найду? Броские газетные заголовки? Рассказы о том, как в детском садике ты играл с девочками в «доктора», что свидетельствует о твоих маниакальных наклонностях?

Я задохнулся… Она бьёт в «десяточку»! Такое впечатление, что прошла через это сама. Только одного она не понимает: тогда, два года назад, когда на меня ополчился весь мир, я не был психом – я был напуганным, попавшим в непонятки пацаном. А сейчас я настоящий псих! Невозможно выжить на зоне, оставаясь «белым и пушистым». Я вернулся, одержимый ненавистью и презрением. Я разучился доверять людям, каждое мгновение я готов отразить удар в спину. Где ты была два года назад, девочка?! Будь ты тогда рядом, может быть, я не стал бы зверем. А теперь поздно.

Она всё ещё смотрела на меня в ожидании ответа.

– Может, ещё по соседям поспрашивать? – она уже злилась на моё молчание. Пускай злится, лишь бы не боялась.

Не дождавшись от меня ни слова, она схватила с песка свои кроссовки и побежала в гору.

Может, я уже и не всех так ненавижу?

Глава 6

Мама сегодня вышла на работу после отпуска. Вернулась окрылённая. Ей очень нравится детский сад. В этом году она берёт первую младшую группу – малышей от полутора лет.

– Конечно, с ними хлопотно, – рассказывает мама, – но они такие… просто ангелочки. Там есть девочка-мулатка, такая хорошенькая! Ещё два мальчишки – как день и ночь: один сероглазый блондин со смуглой кожей, а другой брюнет, а кожа белоснежная. Блондинчик так и светится, всё время дергает за юбку и пытается что-то рассказать на своем непонятном языке. А брюнетик, наоборот, суровый, сосредоточенный и молчаливый. Но оба такие смышленые и просто красавчики! А ещё…

Мама готова говорить о своих малышах часами. Ещё когда работала инспектором, дома её было не застать: она так переживала за детишек из неблагополучных семей, что постоянно была в каких-то рейдах, за кого-то хлопотала, кого-то куда-то устраивала. В доме звучали фразы, наподобие: «Снегирев опять запил, надо детей в лагерь отправить», или: «У Фроловых мать в больнице, а отец на вахте. Не могу бабушке дозвониться».

Юлька слушала мамины излияния с обычной своей ухмылкой:

– Ладно, Татьяна Игоревна, уговорили, берём. Чур, я выбираю себе беленького, а Ксюха пускай черненького берёт.

– Куда берёт? – запнулась мама.

– Ну, Вы их так рекламируете! Были бы хоть школьники, мы бы подождали чуть и замуж за них вышли. А так усыновлять придётся.

Мама поняла, что Юлька шутит над её восторгами, и строго посмотрела на меня:

– Замуж выйдешь – с внуками не затягивайте!

– Так точно! – я взяла под козырёк. – Можно уже сейчас приступать?

– Я же сказала: когда замуж выйдешь!